Тайна деторождения: практика и теория
Шрифт:
— Угу? — шеркнул он небритой скулой мне по щеке.
— А пошли…
— Девя-тое января… Значит, именно сегодня в Джингаре отмечают Тсанс Он! [8]
— А что это такое, тетя Гортензия? — мотнула ногами Варвара.
— Танцы с бубном. И вообще, не пора ли нам всем… — решила срочно встрять я.
— Танцы там будут завтра, — недоуменно прервала меня тетка. — Ты что, Агаточка? А еще самая большая в году торговля. Ох, как я давно мечтала попасть на этот их «базар кабир». Там обязательно
8
В переводе с арабского — «Чистый День». Самый главный духовный праздник в Джингаре во время которого праведникам и грешникам воздается справедливо и многократно. Так что и те и другие готовятся к этому дню основательно. В честь него строго запрещается исполнение супружеских обязанностей, курение кальяна и торговля. Зато с 10-го января по всему Джингару разворачивается недельный «базар кабир», «большой базар». О-очень «кабир».
— И такое чувство, будто настрогал своих расписных комодов еще лет на сто сорок, — хмыкнул, обхватив меня, Ник. — По-моему, меня куда то звали? Пошли.
— Это почему же, Николас?
— Да, потому, госпожа Гортензия, что их на каждом «базар кабире» строят длинными этажами. И все под старым авторским клеймом.
— Ой, да пусть хоть и так? Стиль то его неподражаемый сохранился, геометрически-растительный. А самые лучшие, непременно будут в Тахвале… Агата?!
Не успела…
— Что? — развернулась от самой двери.
— Я завтра — с тобой!
— Это куда? — тормознул, идущий впереди Ник. — Агата?
— Как это, «куда», Николас? В Джингар, в Тахвалу. Она туда завтра с утра… А ты что…
А вот раньше надо было рот закрывать, тетя Гортензия. Чтоб слова из него ненужные не выпадали.
— А-гата?
— Ага… Да подумаешь? Меня Глеб с очередным своим личным поручением. И только письмо на твое прежнее место службы…
— В наше посольство?
— И всё… Да что ты так смотришь то на меня?
— А почему мне не сказала?
— Потому что, вечер еще не закончился.
— Угу? — угрюмо уточнил Ник. — Значит, «не закончился»?
— А что здесь такого то, в самом деле? Или, я чего-то не знаю?
— Про что ты не знаешь?
— Про Джингар?
— Доча… ох, я, кажется… Кричите то чего?
— Катаржина, Варенька, нам лучше… пора. Давайте-давайте, — просквозили мимо три разномерные фигуры. Последняя, прямо напротив, зевнула:
— А я тоже ей… говорила. Спокойной ночи.
— О-о, мама, — скрестила я руки на груди. — Так что там с Джингаром?
— Хобье место там, — выдавил свой «аргумент» Ник.
— Да неужели? Страшнее Бередни?
— Хобы разные, но суть не меняется.
— Ага. Значит, весь вопрос только в этом?
— Вот именно.
— И ни в чем другом?
— Тебе статистику огласить? Сколько в Джингаре ежегодно женщин пропадает? Причем…
— … боевых магов? — сузила
я глаза. — Ну, если так рассуждать, то мне вообще дальше собственной прихожей соваться не стоит. Если так рассуждать.— Агата, не утрируй. Данный вариант для нас с тобой…
— … недосягаемая идиллия?
— Что? — наморщил лоб Ник.
— Закрыть меня дома наедине с поварешками и тряпками.
— Агата, куда тебя несет? Хотя ты знаешь… — и взглянул мне прямо в глаза. — Раз уж пошла такая тема… Скажи: ты именно этого боишься?
— Поварешек?
— Поварешек, хозяйственных забот, размеренной стабильной жизни и…
— И чего?
— И меня в роли своего мужа.
— Да откуда ты подобное взял?
— Вычислил, — мрачно хмыкнул Ник. — выражаясь твоим языком. Агата, сколько наша «помолвка» будет еще продолжаться?
— Да у нас ее и не было. О чем ты?
— Вот именно. У нас даже ее не планировалось.
— А тебе с нами плохо живется? Без кольца на моем пальце?
— Дело не в кольце, любимая. Дело далеко не в кольце. Ты до сих пор мне не доверяешь. Весь вопрос в этом. Ведь так? Будь честной сейчас. Мне нужно знать.
— Я тебе… доверяю, — выкатила я глаза.
— Угу. Но, не до такой степени, чтобы связать со мной всю свою жизнь?
— Вот ты скобан.
— Даже так? — оскалился он. — А, действительно, «скобан». Потому что думал: у нас с тобой есть будущее. Общее будущее. И причем здесь это хобье кольцо, которое болтается в моих карманах три месяца? Оно, лишь знак того, что ты готова. А ты…
— Ник, я…
— Что, любимая?.. Молчишь? Вот и мне больше сказать нечего. Я не знаю, что тут еще сказать, — и, качнувшись, вышел из гостиной…
Договорились… Начали про базар, а закончили… О-о, да что же это такое?! Я ему не доверяю. Вот, значит, что моего любого тревожит больше другого. А меня саму?.. Поварешки, тряпки… «Нет, я от службы отказалась. У меня вечером — пирог с грибами, на завтра — магазины, а через день роды назначены. И когда тут успеть?»… Я ему не доверяю. Прорвало, наконец, «плотину долготерпенья». А что, если уйдет?.. Ушел? Насовсем? Насов… Вот же, скобан. И я… тоже…
— Агата, ты что ли, плачешь?
— А ты что ли… не спишь? — уставилась я в «размытую» Варю.
Та вздохнула:
— Не-ет. Там наверху никто не спит. Давай… — и, вдруг, обхватила меня ручонками.
— Варя… ты чего? — ошалело выдала я.
— Мама так всегда делала, когда я ревела.
— А-а… Мама.
— А ты не плачь. Все будет хорошо. Потому что я тебя люблю.
— Это тоже мама тебе…
— Нет. Это — я тебе.
— Варя! — взвыв уже всерьез, стиснула я ее в объятьях. — Ва-ренька… И я тебя… тоже…
— И мы всегда вместе будем.
— Ага-а…
— Ты, я и Ник.
— И Ни-ик… И камушки твои, которых — полные карманы.
— И камушки, — погладило меня дитё по спине. — И камушки… А вот и…
— Ник!.. Какой же ты… Я ведь люблю тебя. А ты…
Мужчина, подхватив Варю, прижал к себе меня:
— Я воздухом подышал… Немного…