Тайна для Аниики

Я оставила свои попытки вырваться из его объятий — разве не об этом мечтала, не в этом нуждалась? Изнуренная длительной борьбой со своей немощью, предыдущим поединком с Осотом, я замерла, прильнув к Грэйну, слушая биение его сердца, глубоко вдыхая и расслабленно выдыхая, теперь можно и отдохнуть.

Полусон, полузабытье принесли мне небывалое удовольствие. Лед сдавался под натиском огня, неожиданно волнующего, совершенно не обжигающего, настойчиво-игривого. Что-то теплое и влажное коснулось моей обнаженной груди, заставляя в изумлении распахнуть веки, и удивиться еще сильнее, замечая нависшего надо мной Грэйна. Мои протесты иссякли, так и не сформировавшись, когда горячая, властная ладонь мага по-хозяйски пробралась к укромному местечку между ног. Повинуясь настойчивым ласкам своего огонька, я раскинулась на ложе, кажущимся сейчас не меховым походным плащом, а мягкими дорогими перинами, встречая любимого с распростертыми объятиями. Где-то в глубине души я осознавала, что все происходящее, не сон и не игра, а явь, но останавливаться не желала. Лют накрывал меня своим пылающим телом, изгоняя холод и пустоту. Я изучала возлюбленного, смело дотрагиваясь до него, поглаживая, замирая, разрешая пальцам запутаться в светлых волосах, пробежаться по мужской груди, прикладывая ладонь к самому сердцу, словно проверяя, что Грэйн жив, а не разлетелся по ветру миллионами искорок.

Огонь и лед умирали вместе, противостоя друг другу в вечной борьбе, а мы только выигрывали, отдаваясь опутывающим нас чувствам. То ли громкий вздох, то ли тихий вскрик Люта, и меня стиснули в еще более крепких объятиях, дыхание на миг оборвалось, когда губы мага накрыли мои, делясь влагой, точно божественным напитком, дурманящим голову, выбивая из нее остатки здравых мыслей. Мозолистые ладони огневика накрыли мою грудь, а его сильные колени вклинились между моими ногами, разводя их в стороны. Ведьмам была чужда показная скромность или целомудренность, потому я только сбивчиво поторопила своего вероятного любовника, теряя терпение, желая узнать, что случится дальше. Что-то твердое, огненно-горячее прильнуло к низу живота, в то время как язык Грэйна, неутомимо лаская мой, глубоко проникал ко мне в рот, точно готовил к тому, что должно вот-вот свершиться. И я ждала, ох, как ждала этого! Бесстыдно, несдержанно, исступленно принимая все ласки Люта, не замечая, что наши руки двигаются в унисон, стоны и шепот сливаются в один звук, напоминающий слова тихой песни, которую поют двое. Боль стала громким аккордом, давшим началу концерта, словно невидимый дирижер взмахнул своей палочкой, и грянули первые ноты, а после к ним присоединились и другие, дикие, яростные, темные, наполняя все вокруг. Ритм музыки все нарастал, как ускорялись наши движения. Ближе и дальше, глубже и мощнее, я ощущала себя юркой змейкой, извиваясь, приникая и отдаляясь от тела любимого, чтобы спустя мгновение вновь стать единым целым. А потом восторженно-изумленно вскрикнула, и крик мой поймали его губы, запечатывая рот, выпивая жизнь из моего тела, останавливая бег сердца, чтобы спустя минуту вскрикнуть, затрепетать самому и отдать мне свою собственную жизнь, свое сердце, раскрыть душу…

Глава 16 О неожиданных находках

Иногда самые потрясающие вещи можно найти в самых неожиданных местах

(Без чувств)

Глаза открыла внезапно, словно кто-то толкнул в бок. Удивляться не стала, только сдержала громкий вздох, когда увидела перед собой обнаженное плечо спящего Грэйна. Прислушалась. Дыхание Люта было ровным, лицо выглядело безмятежным, и я на минутку расслабленно прикрыла веки, наслаждаясь последними мгновениями отдыха.

Когда выбралась наружу, сопровождаемая единственной оставшейся рядом искоркой, меня одолели думы. Глядя на виднеющуюся высоко вверху узкую полоску расцвеченного утренними лучами солнца неба, я гадала, как выбраться из этой расщелины и станут ли искать нас спутники. Духам противоречия не составит труда спустить за нами. Мысли о прошлой ночи гнала прочь, вернее те, что касались нас с Грэйном. При одном упоминании о случившемся сердце замирало, а потом срывалось, меняя свой ритм, отчего я прижимала руки к груди.

Шорох за спиной заставил насторожиться, вздрогнуть, разволноваться, поспешно стереть с лица глупую улыбку и повернуться. Из пещерки вышел Грэйн, поспешно застегивая брюки, резко остановился, осмотрел меня с головы до ног, запустил пятерню в растрепанные волосы и выдал:

— Э-э-э…Ани, я плохо помню, что было прошлой ночью, скажи, я ничем тебя не обидел?

Я моргнула… раз… другой… третий…пытаясь смахнуть подступающие слезы — ОН ОБО ВСЕМ ЗАБЫЛ! Только подумать — я места себе не нахожу от переживаний, сгорая от обрушившихся эмоций, а он, оказывается, плохо помнит о вчерашней ночи!

— Ани? — Лют, не дождавшись моего ответа, подошел и с тревогой взглянул в глаза.

Я прогнала эмоции, скрыла от него охватившие чувства, спрятала влажные очи и спокойно произнесла:

— Ты меня спас… к слову, спасибо! — прошла мимо него, возвращаясь в пещерку.

Здесь взгляд против воли упал на плащ, расстеленный на полу, и разбросанную вокруг одежду Грэйна. Я вспыхнула, точно тонкий стебелек, на который попала искра, и рывком подняла свое одеяние.

— Ани? — разве маг мог оставить меня в покое, и я, собрав воедино всю силу воли, сумела развернуться к нему, скрыв обиду и боль, которые охватили меня в это самое мгновение.

— Как ты себя чувствуешь? И что с тобой было? — голос не дрогнул, на лице ничего не отразилось, и хорошо, что в пещерке царил мрак, потому что меня могли выдать глаза.

Лют снова нервным жестом взъерошил свои волосы и пристально посмотрел на меня. Огненная бабочка металась между нами, как будто ощущая исходящее напряжение.

— Ты не ответила на мой вопрос! — в словах Лютова слышались металлические нотки.

— Ответила! — это было сказано с вызовом, сквозь стиснутые зубы.

— Ладно, — бросив странный взор, согласился он, обошел меня, чтобы одеться, и сказал. — Тогда отчего я проснулся совершенно голым!

Я сумела найти ответ, в общем, он был правдивым:

— Ты горел, а я замерзала, потому нашла единственно верное решение!

— Ани! — Лют схватил меня за руку, развернул к себе лицом и посмотрел так пронзительно, что я не выдержала и опустила глаза к каменному полу, пытаясь высмотреть все неровности на нем. Сделать это было проще, чем смотреть в требовательные очи мага.

Он хмыкнул, чуть отошел, отмахнулся от искорки и опять позвал меня:

— Ани, я помню, что мы целовались!

— Да, — раз помнит, я решила его не разочаровывать.

— И что было дальше?! — огневик потерял терпение и принялся орать.

Я сжала пальцы в кулаки — эмоции ни к чему, и проговорила:

— Ты упал, и я поняла, что ты умираешь. Почему? Ты так и не ответил на этот вопрос!

Грэйн опустился на колени, с мучительным стоном уронив голову на сплетенные руки, провел ладонями по лицу и изрек:

— Все путается… сливается… сон, явь, мечты… Я горел, упустив силу, проиграл демону черной Грани, мне мерещился перевозчик, стоящий на сходнях своего призрачного парусника…а потом…стало так хорошо и… — умолк, поднял голову, посмотрел на меня, словно желал найти ответы на свои невысказанные вопросы, понять, о чем я молчу, но снова в бессилии опустил взор.

Я ничего не говорила, не находя подходящих слов, вчера они были не нужны, а сегодня… сегодня мы могли тоже обойтись без них, если бы Грэйн не страдал от потери памяти. Лишь для того, чтобы безмолвие не затянулось, я произнесла:

— Расскажи, как тебе досталась эта сила.

— По наследству, — буркнул он и вперил в меня безнадежный взор. — Не мучай меня, скажи, что между нами было!

Зловредная суть настоящей ведьмы подкинула сотню самых разнообразных ответов, таких, чтобы маг страдал еще сильнее. Откинув их прочь, усмирив нрав, я сказала:

— Ничего особенного не было… ну, мы просто спали… рядом, обнаженные, потому что это было необходимо и тебе, и мне. Мы помогли друг другу, спаслись от гибели, так что переживать не о чем!

— Ты уверена! — Лют поднялся и подошел ко мне. — Я не…

— Нет, Гримм, ты меня не обидел! И хватит на сегодняшний день воспоминаний, нам нужно отсюда выбираться! — прикусила губу, отвернулась и, громко топая, выбралась наружу.

Стоя здесь, на самом краю, глядя во тьму бездны, что клубилась внизу, я чувствовала изучающий, неотрывный взор любимого. Догадывалась и о том, что творится в его душе, отчаянно прогоняя свою собственную тоску, не оглядываясь, стараясь думать о насущном. О чем именно? Да хотя бы о том, что ужасно проголодалась!