Тайна дома №12 на улице Флоретт

Речь, произнесенная сэром Бреккенфортом, в данных обстоятельствах любому постороннему могла бы показаться неуместной, чрезмерно формальной и напыщенной, но члены Клуба, приверженцы консервативных взглядов и традиций, внимали каждому слову с восторгом и трепетом.

Когда глава Клуба договорил, охотники загудели и, расчехляя оружие, прямо на месте принялись заключать пари.

— Награда моя! — воскликнул один из охотников, устанавливая длинноствольную винтовку на распорку-трость.

— Это мы еще поглядим! — ответил другой, включая своих механических псов; глаза автоматонов зажглись, из металлических пастей вырвался машинный лай. — Фрэнки, Дерберт! Ату! Ату мухоловку!

А затем к царящему на пустыре рокоту, лаю и звукам «Колониального Вальса» добавились выстрелы.

Сэр Бреккенфорт, с виду расслабленный и крайне хладнокровный так, словно был не на пустыре, где огромная тварь пожирала людей, а на чаепитии, прокашлялся, размял пальцы, повел шеей и бросил помощнику:

— Мартин, мой «Слонобой»!

Парнишка достал из экипажа длинный футляр с витой надписью «Холланд» на крышке, открыл его и принялся умело собирать винтовку.

Между тем мухоловка прервала свой пир. Пули, вылетающие из охотничьих штуцеров, били без промаха, вонзаясь в ее голову, пробивая в ней дыры. Из чудовищной пасти вырвался рев. Тварь дернулась и поползла к охотникам, давя подступивших к ней людей.

— Прошу, сэр! — Мартин вручил тяжеленную винтовку старику и принялся раскладывать походный чайный варитель.

Сэр Бреккенфорт сказал:

— Пожалуй, сейчас стоит добавить в чашку три кубика сахара, Мартин.

После чего поднял винтовку и прицелился.

***

Прогремел выстрел. Эхо от него донеслось даже до площади Неми-Дрё. Когда рокот прошел над улочками и крышами, многие добропорядочные жители Габена подумали, что вот теперь уж точно началась война.

Они стояли у окон своих квартир, выглядывая из них и гадая, что же происходит на самом деле. Еще когда только стемнело, до главной площади Тремпл-Толл донесся рев полицейских сирен — вся восточная часть Саквояжного района выла и стонала, сигнальные тумбы чуть подпрыгивали на своих местах, а трубы качались, выплевывая в темное небо звуки тревоги. Вскоре раздались выстрелы. Ну а когда выстрелил «Холланд», многие на Неми-Дрё решили, что пальба идет уже прямо за углом.

От этого звука все без исключения бродячие собаки в Тремпл-Толл начали истошно лаять, к ним присоединились и их домашние сородичи. Пару старушек хватил удар, а господин главный судья Сомм выскочил из постели так стремительно, словно нащупал под одеялом нечто скользкое, липкое и извивающееся, обладающее при этом парой десятков коротких ножек.

Выстрел «Холланда» привлек внимание еще кое-кого.

Человек, лежавший на скамейке в облаке рыжей пыльцы, вздрогнул и пришел в себя. Он поднял голову — та по ощущениям была тяжелой, как якорь дредноута. К горлу подступил приступ тошноты.

Человек захрипел. На нижнюю часть его лица был надет удушливый респиратор, верхнюю занимали защитные очки. Он не помнил, чтобы надевал на себя все это.

В голове звучал тихий, но крайне назойливый голос: «Вы боитесь, профессор… боитесь сделать выбор, что ж, я чуть подтолкну вас…»

— Муниш… — прохрипел профессор Грант.

Последнее, что он помнил, это разговор в оранжерее. Муниш что-то говорил о дилемме, а потом… потом была темнота, изредка прерываемая кратковременными обрывками бодрствования.

Экипаж трясется на ухабах и кочках…

Они куда-то едут…

Муниш что-то говорит… что-то об основополагающих принципах науки и о том, на что готов пойти настоящий ученый ради своих изысканий…

«Он меня усыпил… — понял профессор Грант. — Но зачем? Чтобы я не мешал ему?»

Профессор вдруг осознал, что сжимает что-то в руке. Два стеклянных шприца… Один был наполнен густой зеленой жидкостью, другой — красной и прозрачной. Бирка на одном сообщала: «М-микстура». На другом стояла надпись: «Яд».

Грант зажмурился, в висках стучала кровь.

«Это и есть ваша дилемма, профессор… — говорил Муниш. — Вам придется выбрать: либо спасти своего питомца, либо убить его. Что вы выберете?»

Грант дернул головой.

Этот безумный человек, видимо, получал удовольствие от подобных игр…

— Где я?

Профессор огляделся. Он был на улице Флоретт, в трех домах от пустыря. Пустыря, с которого раздавались выстрелы и собачий лай.

— Это случилось… — с ужасом проговорил он. — Она пробудилась…

Профессор поднялся со скамейки и, пошатываясь, двинулся по улице, в сторону канала.

Он боялся того, что увидит, и все же ноги сами несли его туда.

Добравшись до крайнего дома, он затаился у толстой ржавой трубы и выглянул.

Карниворум Гротум возвышался в некотором отдалении. Это была не та древняя, сонная мухоловка, которая сотни лет чахла в глубине острова Лугау. По пустырю, медленно перебирая корнями, ползла молодая и сильная особь, преисполненная голода и ярости.

В грязи повсюду лежали трупы — много трупов — изувеченные, искореженные, раздавленные. Корни наваливались на них, превращая тела в отвратительное, тошнотворное месиво.

У растения были и живые люди. Обычные горожане и безвольные полицейские подступали к Карниворум Гротум, вскинув руки и задрав головы, — пыльца Скверлум Каберботам поработила их. Профессор Грант закусил губу. О, он хорошо был знаком с ее действием.

Между тем «Кровяная лилия» подчинила себе не всех. Профессор Грант узнал гербы Клуба охотников-путешественников на дверцах черных экипажей, стоявших чуть поодаль. Кое-кто из числа охотников стрелял в бутон мухоловки, каждый замер в густом облаке порохового дыма.

Чуть в стороне еще несколько охотников схватились с жильцами дома. Сбросив свои человеческие личины, они били лозами джентльменов из Клуба, как хлыстами, душили их лианами и затягивали в коконы. Пара механических собак рвала одно из плотоядных растений железными клыками. Охотники оборонялись ножами и тростями, но один за другим переплетающиеся клубы опутывали их.

Это ужасающее зрелище и правда походило на войну — не хватало только воронок, оставленных снарядами. Кровь, трупы, дым, крики раненных и… неуместный в этой обстановке вальс.

У граммофона стоял старик с огромной винтовкой в руках. Даже в пол-оборота, в противоудушливой маске и очках профессор узнал главу Клуба охотников — когда-то они были близкими друзьями.

«Это выстрелил “Холланд”, — понял Грант. — Тот звук, что привел меня в чувство. Это был он».

Профессор своими глазами видел, как во время одной из экспедиций пуля, выпущенная из этой винтовки, убила огромного кейкутского слона. Это было, вероятно, самое мощное оружие из тех, что может удержать человек в руках, — каждый выстрел из него равнозначен чьей-то смерти. И тем не менее Карниворум Гротум до сих пор был не только жив, но и при этом его переполняла настолько безумная ярость, что одни только исходящие от него эманации парализовали профессора.