Тайна дома №12 на улице Флоретт

Со всех сторон стояли люди. Перепуганные, потрясенные, с бледными лицами и пересохшими губами. Они не понимали, где находятся и что происходит.

Кто-то закричал, увидев развороченное мертвое тело, лежащее на земле. Кто-то, опустив голову, пытался разглядеть, что это за вязкая лужа, в которой он стоит.

Вокруг начали звучать вопросы, вот только сержант не был намерен на них отвечать.

В отличие от вырванных из домов и постелей горожан, он все понимал. И был зол. А еще до него почти сразу дошло, что, если эти тупоголовые бестолочи (себя он к ним, впрочем, не причислял) обрели сознание, то тварь мертва. В пользу этого выступало также и то, что жуткое растение больше не возвышалось над пустырем.

— Пайпс! — крикнул он и принялся пробираться через толпу наружу.

Сержант Кручинс умел быстро ориентироваться в ситуации (спасибо миссис Кручинс), и поэтому в его голове тут же принялись вращаться шестеренки на тему того, как обернуть все произошедшее себе на пользу и выцедить из него наибольшую выгоду.

— Расступись! — рявкнул сержант. — Пайпс!

Из толпы раздался ответ:

— Сэр! Я тут!

К сержанту, расталкивая людей, протиснулся констебль Пайпс.

— Пайпс, собирай наших, — негромко велел Кручинс. — Начинайте отгонять дурачин от мухоловки, которую храбро и бесстрашно победила славная габенская полиция.

— Полиция победила? — недоуменно уточнил констебль, и сержант поморщился: видимо, тот все еще был не совсем в себе.

— Разумеется, полиция. А кто же еще? Констебли из Дома-с-синей-крышей под командованием храброго сержанта Кручинса и при особом участии отличившегося старшего констебля Пайпса.

— Хм. Я понял вас, сэр, — усмехнулся Пайпс. — Все будет сделано наилучшим образом.

— Повезло, что здесь нет этих треклятых писак из «Сплетни» — на этот раз они ничего не переврут и правильно укажут настоящих героев Тремпл-Толл.

Констебль кивнул и нырнул в толпу, а сержант Кручинс развернулся и потопал к фургонам. Он уже во всех красках (и речь не только о типографской) представлял себе, как его самого и его людей вскоре начнут прославлять и восхвалять. Наконец полицейские Саквояжни получат то уважение, которого заслуживают. Можно будет даже претендовать на бесплатные обеды и ужины в «Сноттлерс» или даже ни много, ни мало у госпожи Примм. Главное — не тянуть кота за хвост и поскорее присвоить себе победу над мухоловкой, ну а в том, что касается присвоения, констебли Тремпл-Толл собаку съели.

Подобные мысли посетили в тот момент не только сержанта. Один из джентльменов-охотников, господин, считавший себя умнее прочих, вытащил из чехла нож и уже направился было к бутону мухоловки, чтобы завладеть ее языком.

За спиной раздался раздраженный голос главы Клуба:

— Куда это вы собрались, сэр Сайлас? — спросил старик, стащив с лица респиратор — висевшая в воздухе пыльца больше не могла причинить никакого вреда.

— Сэр, я… — замялся охотник, но господин учредитель Клуба его перебил:

— Не стоит, сэр Сайлас. Не пытайтесь омрачить свою репутацию недостойными оправданиями своих недостойных желаний совершить недостойный поступок. Трофеи получает убийца. У нас в Клубе пари выигрывают честно.

— Да, сэр. — Охотник потупился.

— Лучше помогите нашим людям. Нужно сообщить в Больницу Странных Болезней.

Охотник спрятал нож и отправился исполнять поручения, а сэр Бреккенфорт угрюмо опустил голову, глядя на своего помощника — парень лежал ничком, вокруг его головы растеклась кровавая лужа.

— Плохой день. Очень плохой день… — с грустью проговорил глава Клуба охотников-путешественников, подойдя к столику с варителем и взяв чашку. — Мы плохо себя проявили. Мартин погиб. Еще и чай остыл…

К старику подбежал какой-то мальчик.

— Мама! Вы не видели мою маму?!

— Боюсь, что нет, парень, — погрузившись в мысли, ответил сэр Брэккенфорт. — Продолжай поиски. Ищи. Никогда не останавливайся… никогда…

Мальчик растерянно посмотрел на него, а затем бросился бежать к стоящим в некотором отдалении людям. Кто-то плакал, кто-то стонал, но большинство все еще пребывали в вызванном пыльцой дурмане.

— Томми! — воскликнула женщина в длинном вечернем халате.

— Мама!

Мальчик бросился к ней. Рядом стоял отец — он недоуменно озирался по сторонам, не узнавая ни этот пустырь, ни людей кругом, ни даже себя…

Все больше людей сбрасывали навязанное пыльцой оцепенение. Ужас и непонимание плавно перерастали в панику.

Тем временем на крыше одного из ближайших к пустырю домов сверкнула вспышка фотографического аппарата.

Бенни Трилби отпустил шнурок и в очередной раз вытер лоб платком — мятую тряпицу, покрытую чернильными пятнами, уже можно было выжимать.

Перед Бенни простиралась жуткая панорама, достойная стать иллюстрацией на какой-нибудь запрещенной в Габене и сводящей с ума открытке из серии «Кошмаритэ» доктора Рауха.

Светящийся туман все еще окутывал пустырь, но, по всей вероятности, он был уже не опасен. Лежащая в нем мухоловка растянулась почти до самого дома, раскинув лозы по сторонам. Повезло, что упала она не в сторону улицы, иначе жертв было бы в разы больше. Хотя на земле между пришедшими в себя людьми и без того лежали тела — около двух дюжин мертвых тел. Среди них были как простые горожане, так и констебли, и даже джентльмены-охотники. По-прежнему звенели колокола на полицейских фургонах, а со стороны Пыльной площади долетал вой сигнальной тумбы.

Дирижабль Пожарного ведомства, похожий на побитую и рваную дворовую собаку с развороченным брюхом, медленно снижался.

Бенни не решался поверить в то, что все закончилось. Он со страхом ожидал, что тварь вот-вот извернется и встанет на дыбы, разметывая людей во все стороны. И все же умом он понимал, что мухоловка действительно мертва. Охотник, у которого он безуспешно попытался взять интервью, справился, он всех спас. И сам при этом…

Тут Бенни Трилби увидел шевеление рядом с трупом мухоловки. Из-под одной из лоз кто-то выбирался…

— Припечатать меня на этом самом месте! — воскликнул газетчик, и в следующий миг раздался щелчок. Записывающий цилиндр, о котором репортер совсем забыл, остановился. Запись прекратила идти…

…Время словно застыло в одном мгновении. Мгновении ужаса.

Мистер Дилби, похожий, на полупустой мешок, привалился к кирпичной стене трамвайной станции. Голова его в треснувшем шлеме была опущена долу, а руки безвольно простерлись по земле, словно были сделаны из ваты.

Джаспер лежал в грязи. Его лицо и волосы были сплошь облеплены рыжей пыльцой Скверлум Каберботам.