Тайна Иерихонской розы

— Присядьте, мисс Гэби, — сказала Коррин, — вы вся дрожите.

Высокий голос миссис Беатрис еще больше вывел меня из себя:

— Коррин, надо бы сказать Полли, чтобы сбегала к доктору Брауни и достала что-нибудь для мисс Стюарт. У несчастной девочки нервный срыв.

— А вы — специалист по нервным срывам!

В дверях появились мистер Джон и мистер Эмиль. Миссис Мария подозвала мистера Джона и показала ему записку.

— Что это? — нахмурился он.

— А это, сэр, — сказала я, вставая, — я как раз и пытаюсь выяснить.

— Это вы нашли, мисс Гэби?

— Не думаю, что мне нужно было искать это. Ее так положили, что невозможно было не заметить. И она далеко не первая.

Он повернулся к ним.

— Кто это написал? — его лицо пылало гневом. Меня нисколько не удивили их отрицательные ответы.

— А сама она не могла ее написать? — это была миссис Беатрис.

— А зачем мне это делать? — вспыхнула я до того, как мистер Джон мог ответить.

— Миссис Беатрис, — он едва сдерживал гнев, — поскольку у вас нет оснований для таких обвинений, я настаиваю, чтобы вы извинились перед мисс Гэби.

Она сидела, холодно глядя поверх моей головы, плотно сжав губы.

— В этом нет необходимости, — сказала я, забрала записку, отправилась в свою комнату и оставалась там до обеда. Да кто вообще в этом доме не мой враг?

Казалось, даже Пити был против меня. Это началось вечером, за ужином. Мы закончили шоколадное суфле, и я напомнила Пити, что пора спать. Он дошел со мной до холла, а потом начал плакать и вырываться.

— Тетя Коррин! Где тетя Коррин?

— Она уже поднялась и готовится к приему, — сказала я резко.

Он надул губы, и по его щекам покатились слезы.

— Вы мне не нужны, мне нужна она! Пусть она меня уложит спать!

Я изо всех сил сопротивлялась искушению отшлепать его.

— Тогда, пожалуйста, если она согласится.

Я пошла вперед вверх по лестнице, не оглядываясь назад. Он брел за мной, шаркая ногами.

— Не расстраивайтесь вы из-за него так, мисс Гэби, — Коррин накрыла мою руку своей. В данный момент меня волновал только рыдающий Пити.

Я тяжело дышала, злясь на себя за то, что позволила им довести себя до такого состояния.

Я на секунду закрыла глаза и уже собиралась резко ответить, как вдруг увидела мистера Джона. Он направлялся к нам, его губы были твердо сжаты. Он крепко взял меня за руку.

— Пойдемте, вам нужно выпить еще чашечку кофе. Не дожидаясь ответа, он повел меня вниз.

— Мне не нужно успокоительного.

— Все равно выпейте, — тепло сказал он.

Он стоял надо мной, пока я не допила кофе.

Я поблагодарила его и сказала, что он был прав, и мне действительно стало лучше. Он дотронулся до моей щеки.

— Вы слишком взволнованны. А теперь пойдите наверх и приведите себя в порядок.

Он заглушил мою обиду и успокоил своей нежностью. Я быстро поднялась наверх; мое сердце часто билось. В комнате Пити было тихо, и я не стала заглядывать — это можно было сделать и потом, по дороге вниз. Через несколько шагов я услышала голоса, доносившиеся из комнаты миссис Беатрис. Сначала нельзя было разобрать, кто и о чем говорит, пока я четко не услышала свое имя. Я остановилась, не в силах сделать ни шага.

— Мисс Стюарт… — говорила миссис Беатрис. — Да. Да-да. Я так и предполагала. Эмиль знает?

— Конечно же, нет, — это был голос Коррин. — И никогда не узнает. Ты же понимаешь… — это был не вопрос.

— Коррин, — высокий голос умолял, в нем даже появились скулящие нотки. — Ты ведь ничего не сделаешь? Ты не можешь! Слышишь? Пожалуйста. Это должно остаться между нами, нельзя никому говорить. Коррин, все должно быть именно так, — ее голос сорвался. — Я не вынесу этого позора.

— Тебе не кажется, что немного поздновато это обсуждать? — хриплый голос звучал непреклонно.

— Ты не справедлива. Я пыталась, Коррин, я действительно пыталась.

— Да уж, пыталась!

Я невольно содрогнулась от ненависти, прозвучавшей в этом глухом возгласе.

Миссис Беатрис почти плакала.

— А она… мисс Стюарт, ты сказала ей обо мне?

— Она пока ничего не знает — до тех пор, пока я ей ничего не скажу. А это, дорогая мамочка, зависит только от тебя.

Из комнаты раздался шорох, я испугалась, что меня обнаружат, и поспешила в свою комнату.

Одеваясь, я мысленно возвращалась к этому разговору и пыталась разобраться в нем. Одно было совершенно ясно: миссис Беатрис и Коррин знали что-то о том, что происходит со мной в этом доме. Мне стало обидно, что Коррин ничего не сказала: я считала, что мы друзья.

Я оделась и, не в состоянии больше ждать, спустилась проверить Пити. Он крепко спал. Закрывая за собой дверь, я услышала звуки музыки и шум голосов внизу. Я все еще медлила.

Услышав голос Сина, я вспомнила, что он говорил мне о коте мисс Монтьюнто, ее быстром отъезде и о своей последней записке. Писали ли ей такие же записки перед тем, как она вдруг исчезла? А Лаурин Дьюхаут — получала она записки перед тем, как ее убили? Может быть, однажды кто-нибудь оставит записку, как будто от меня… Ведь я сама никогда такой записки не оставлю и по своей доброй воле не уеду. Это была новая, неприятная мысль.

Вдруг мне пришло в голову, что я никогда не искала записку Лаурин в комнате мистера Джона. В последнее время я слишком была занята своими проблемами. А ведь, может быть, это и было то самое звено, которого мне недоставало.

Я решила, что сейчас самое подходящее время — вся семья ведь внизу. Я осторожно добралась до его комнаты и тихонько вошла туда, тщетно пытаясь избавиться от чувства, что я проникаю туда, где мне не место. Но мне нужно было знать! В маленькой комнате — меньше чем моя — была простая мебель и пахло деревом и табаком.

Я дернула за крышку бюро. Она оказалась не запертой. Дрожащими руками я начала искать, стараясь не создавать беспорядка среди множества бумаг и конвертов. Через несколько бесконечно долгих минут я нашла то, что искала: розовый листок, завалившийся в щель. Когда-то его смяли; теперь он выглядел старым, помятым и забытым.

Крепко сжимая записку и чувствуя себя виноватой в том, что залезла в личные вещи мистера Джона, я тихо вышла и плотно прикрыла за собой дверь. Неожиданно за моей спиной раздался голос: