Тайна персидского обоза

— Снизу. — Раздольский указал рукой. — Как я понял, Елизавету Родионовну где-то там и убили?

— Да, это так, — подтвердил адвокат. — А Шахманского, случаем, не заметили?

— Шахманского? Аркадия Викторовича?

— Ну да. Не видели?

— Нет, не довелось, — дрогнувшим голосом ответил живописец.

— Жаль.

— А верно, что его подозревают в этом злодеянии?

— Он арестован и уже несколько дней содержится в Тюремном замке.

— Глупо как-то следствие ведется, — удрученно выговорил Раздольский. — Ну да прости меня, господи, грешного! Была, не была! Я-то, конечно, его не видел, но зато слышал.

— Как это?

— Хоть и не мое это дело, но, видно, эта краля никак не наберется смелости… В общем, они с Нюркой вон в тех кустах кувыркались. По правде говоря, ее довольные крики мне мешали работать гораздо больше, нежели начавшийся дождь. Я и начал собираться…

— А почему вы решили, что с ней был именно Шахманский, а, например, не Савраскин?

— Да ведь Аркадий Викторович тоже не молчал… Слова, знаете ли, всякие ласковые ей наговаривал. Так что вы Перетягину-то расспросите…

— Ну а может, вы их все-таки видели? Поверьте, это очень важно!

— А это правда, что в тюрьме порядочные люди томятся вместе с душегубами и разбойниками?

— К сожалению, это так.

— М-да, — протянул в нерешительности Модест Бенедиктович, — несправедливо. Ладно. Так уж и быть, признаюсь. Я, конечно, сначала не разобрал, кто там стонет, и потому подкрался поближе. Веточки осторожненько раздвинул, ну а там… такой натюрморт открылся! А Нюрка, скажу я вам, самая что ни на есть настоящая, — художник мечтательно закатил глаза и облизнул губы, — блудница ва-ви-лонская!

— Надеюсь, вы понимаете, что при необходимости вам придется засвидетельствовать эти показания у следователя?

— Что уж, теперь деваться некуда! Надо Аркашку выручать! Но может, это и не понадобится, если прислуга сама подтвердит факт прелюбодеяния? Ведь так?

— Несомненно, — согласился присяжный поверенный. — Ну и еще один вопрос, Модест Бенедиктович: вы сами никуда не отлучались?

— Я? — округлил глаза художник. — Вы что ж, и меня подозреваете?

— Нет, просто я хочу выяснить те обстоятельства, коими в ближайшее время непременно заинтересуется полиция.

— А, понял-понял, то есть вы таким образом мне помогаете… Ну хорошо. Я пришел сюда примерно в четыре часа и около шести ушел. Я это прекрасно помню, здесь и брегет не нужен. Все по кувшинкам видно. А позвольте вопросец, Клим Пантелеевич?

— Да, пожалуйста.

— Ходят слухи, что Корзинкина убили из-за карты крепостных подземелий, так ли это?

— Возможно… А почему это вас интересует?

— В детстве мне дед рассказывал, что его солдаты рыли колодцы для обнаружения подземного хода, проходящего под интендантскими складами.

— Он был военным?

— Да, дед по материнской линии, полковник Арчаковский, Андрей Петрович. Он некоторое время жил в Ставрополе и командовал Навагинским пехотным полком. А что тут удивительного? Не сбеги я в свое время из юнкерского училища, так и тянул бы сейчас офицерскую лямку да в четвертом году самураев бы в Порт-Артуре постреливал. Нет уж, увольте! Я человек мирный и вполне разделяю учение Льва Николаевича… Так вот, — продолжил рассказ живописец, — считалось, что много лет назад в подземелье сгинул некий поручик интендантской службы. По этой причине из Петербурга даже чиновника прислали… Дед поведал, что этот столичный посланец отыскал только одну-единственную пуговицу с кителя пропавшего, которую впоследствии вдова носила на шее вместе с крестиком. И все, больше ничего не нашли. Но вот прошла уйма лет, и под Соборной горой случайно откопали кости какого-то офицера. И что же? — художник вопросительно посмотрел на адвоката. — В мгновение ока все перевернулось в нашей тишайшей провинции: обворован городской музей, а в соседней комнате найден мертвым археолог Корзинкин; средь бела дня под поезд прыгает жизнерадостный купец Сипягин, собиравшийся накануне приобрести тот самый доходный дом, где я сейчас квартирую. А в довершение ко всем несуразностям во время прогулки в этом великолепном райском уголке среди лилий и роз убивают древнюю старушку — хозяйку вышеупомянутого особняка. Стало быть, получается, что давнее исчезновение поручика и сегодняшние убийства связаны между собой? И это через столько-то лет? Мистика!

— Позвольте заметить, Модест Бенедиктович, вы сумели выстроить из разрозненных фактов довольно логичную цепочку. Стройности ваших рассуждений могли бы позавидовать лучшие представители сыскной полиции. Сдается мне, что ваша догадка имеет под собой реальные основания, и все эти сегодняшние злодеяния — дело рук одного и того же преступника.

— А может, уважаемый Клим Пантелеевич, есть резон съехать с этой богом проклятой обители и снять комнату в другом, более спокойном месте?

— Я полагаю, что в ближайшие дни этот мерзавец предстанет перед правосудием, и вам не стоит волноваться. Я в этом абсолютно уверен.

— Вы серьезно?

— Вполне.

— Спасибо на добром слове.

Ардашев и Раздольский медленно побрели по главной аллее к выходу. Поднявшись к въездным воротам, они невольно остановились, залюбовавшись колокольней Казанского собора, белой свечкой взлетающей к облакам. На золоченом куполе горел православный крест, отражая собой заходившее солнце.

19 В поисках клада

Спокойный и размеренный ритм интендантского управления был нарушен. С раннего утра во дворе военного ведомства крутились городовые и уныло топтались четверо арестантов, доставленных на подводе из Тюремного замка. Вскоре скрипнули несмазанные дверные петли, и внутри старого соляного склада закипела работа. Дружный скрежет шанцевого инструмента о каменную плиту время от времени прерывался грубыми окриками полицейских.

К вечеру уставшие заключенные смогли очистить подземелье от осыпавшегося грунта почти на две сажени, но путь преградила гранитная скала. Сомнения не было — копать начали в нужном месте, да вот только дальше пробиться было невозможно.

Каширин и убеленный сединой полковник о чем-то горячо спорили в самом центре двора. Поляничко стоял рядом и молчал.

— Да поймите же, Николай Филиппович, это дело государственной важности. Тут золота на многие миллионы, — уговаривал начальника интендантской службы Антон Филаретович и для убедительности протянул ответ Департамента полиции.

Пробежав глазами текст, военный ответствовал:

— Не спорю, может, это действительно так. Но где гарантия, что персидские монеты спрятаны именно здесь? Дай вам волю, господа полицейские, вы мне весь двор перекопаете… Только напрасно все это. Сокровищ вы все равно не найдете.

— Это почему? — недовольным пузырем надулся Каширин.

— А потому что ищете наобум лазаря. Насколько я понял, у вас ничего, кроме этой столичной бумажки, нет. С тех пор много воды утекло. Старые деревянные дома снесли, на их месте понастроили новые, каменные, на прочном фундаменте. А вы что ж, подкапываться под них собираетесь?

— Да нам бы только эту глыбу обойти, — не унимался Антон Филаретович.

— Ну, хорошо. Допустим, обойдете, а дальше-то что?

— Возможно, мы наткнемся на клад, — неуверенно проговорил сыщик.

— Вот в том-то и дело, что возможно, — сделал ударение на последнем слове полковник. — А это значит: может быть, да, а может, и нет! А с разрытыми ходами что делать? Обратно засыпать или экскурсии по ним водить будем?

Ответа не последовало, но сзади послышались шаги. Все обернулись. В сопровождении дежурного офицера приближался Ардашев.