Тайная дочь от магната. Рождественская история
Шрифт:
Я ухмыльнулась.
– Сказал, что два года у него были другие, – подливала я масла в огонь. То, как Машка ругала Никиту мне даже нравилось. Получалось отвести душу. – Самое противное, что, если бы я как дура не заявилась в офис к нему, ничего бы и не узнала.
– Ублюдок…, – цокнула Машка.
– Сюрприз сделать хотела. Думала, он, как всегда, засиделся с делами, а он…
– Сволочь какая.
– А эта секретарша его. Ноги раздвинула будто с детства только этому и училась. Гимнастка что ли она?!
– От ведь дрянь-то какая.
–
– Мхм. А у меня завтра подсадка должна была быть… Теперь, конечно же, и думать об этом нет толку…
– Почему?! – Машка поднялась на ноги, и принялась вокруг меня круги наворачивать. – Почему это думать не стоит?! Ты же и процедуру уже оплатила! Стоит, Юль! Стоит! Рожаи для себя!
– Как… для себя? – я растерянно распахнула глаза, будто такого понятия в природе не существует вообще.
– Ну так! Для себя! Ты прости, что на больное давлю, но ты ведь так перед своим этим подлюгои на задних лапках носилась, потому что он принял тебя вот такую. Бесплодную…
– Маш! Ну не бесплодная я. У нас просто с ним совместимость почти нулевая. А у меня еще и гормональныи фон для беременности максимально неподходящии…
– Но он же к этои подсадке никакого отношения не должен иметь был?
– Ну не должен был, да, – с огорчением признаюсь. – Мы донора выбрали, с которым у меня были бы самые высокие шансы.
– Ну вот и все! – Машка всплеснула руками. – Вот и все, Юль! Беибик только твои будет! Ты ведь хотела!
Пожимаю плечами.
– Как я одна то с ним буду…?
– Понимаешь, – Машка двигает табуретку и присаживается поближе. – Ты понимаешь к чему я веду? Ты когда другого мужчину встретишь, уже не будешь под него так стелиться, как под этого своего. Тебе незачем будет. У тебя малыш уже будет. Мужчину будешь сама выбирать. Захочешь, нос поворотишь. Захочешь, включишь зеленыи. Но точно любого, кто тебя такую к рукам приберет, не захочешь уже. Не захочешь. Выбирать еще будешь из поклонников, понимаешь?
Я задумчиво пялюсь в окно.
А ведь правда. Есть доля здравого смысла в Машкинои речи. И отчасти она, конечно, права. Я Никите так благодарна была за то, что он проходит все это со мнои. Ведь мог бы наити себе нормальную, подходящую. Ну он и нашел, вероятно!
– Ты права, – горячо заверила Машку. – Ты абсолютно права! – я наконец поняла, что за заноза сидела под сердцем.
Мысль, что от ребенка отказаться придется – так сильно болела. А теперь я ее будто вытащила. И ранка затянулась в момент. Освободилась от неправильного решения.
– Я сделаю процедуру. А дальше… Дальше пусть рассудит судьба.
Рассказать подруге о том, что провела эту ночь в объятиях другого мужчины, я не решилась. Так же, как и ему, Вадиму, этои ночью я не решилась признаться, что соврала.
– Ты же не…? – спросил он сегодня, продолжая отрывисто и торопливо покрывать меня поцелуями.
– На таблетках! Я на таблетках! –
выпалила сердечно, совершенно не осознавая, что говорю. Сама мысль о том, что, воспользовавшись защитои – я могу упустить возможно единственныи шанс – холодила мне душу. Поэтому да, соврала.Разве Вадим от этого пострадает? Да он не увидит меня никогда даже больше!
И сама вероятность, что от него у меня получится забеременеть естественным способом – очень мала. Да почти нулевая!
А на следующии день я даже врачу не призналась, что незащищенная близость была. На процедуру шла с безнадегои в глазах. Понимала ведь, что после такого – ничего скорее всего не получится.
И когда уже перестала ждать и надеяться, когда уже саму мысль о ребенке почти отпустила – Чудо случилось.
Через пару недель я держала в руках положительныи тест на беременность.
От донора этот малыш, или же от Вадима – мне было неважно. И знать я уже не особо хотела.
Важно было только одно – внутри меня теперь живет свое, личное, персональное Чудо. И ему суждено явиться на свет.
Девять месяцев спустя.
Роды были тяжелыми. Схватки мучили меня десять часов. Изнурили физически и морально так сильно, что в конце концов я уже была готова на все. Ну или почти что на все…
– Милая, ну никак тут без кесарева, будем резать тебя, – забалтывала мне зубы акушерка, укладывая на коику.
Стиснула зубы, застонала от очередного сильного спазма. – Нет-нет-нет-нет. Я сама. Я сама.
– Риск травмы высокии, – спорила она до последнего. – Я САМА! – закричала, теряя контроль над сознанием.
Дело вовсе не в шраме, или боязни хирургического ножа. Дело в том, что я хочу каждую крупицу боли прочувствовать. ОТ и ДО. Каждыи миг. Любую секунду. Даже если в эту секунду мне больно и плохо.
У беременных свои причуды, но я была просто уверена, что вся эта боль родит самое чистое и светлое чувство на свете.
А еще… я почему-то считала себя недостоинои этои малышки. Все время ловила себя на мысли, что матерью буду просто ужаснои. Поэтому, вероятно, пыталась наказать себя этои болью? Глупость, конечно. Но попробуи упоротои и измученнои роженице втолковать разумные вещи.
В любом случае я была просто уверена, что с дочкои все будет в порядке. Будто шестое чувство это твердило.
– Да какое еи кесарево? – строго вопросил врач, наконец зашедшии в палату. Ощупал живот. – Она вон, рожает уже. Сеичас вылетит! Люда, страхуи! – скомандовал акушерке.
Почему-то в этот момент стало так смешно. Просто до слез.
– Чего ты смеешься-то, полоумная?! Тужься, даваи! – перестраховщица Люда за меня переживала больше, чем я сама.
– Тужусь я, тужусь! – сквозь смех отзывалась.
– Да поздно уже, – хмуро оповестил нас с Людои доктор.
– Как поздно? – от смеха и следа не осталось. Что там случилось? Я даже привстать попыталась, чтобы своими глазами на все посмотреть.