Тайная дочь от магната. Рождественская история

– Родила уже. Что, – буркнул доктор, производя необходимые манипуляции.

Отдувая мокрую челку со лба – я впервые увидела свою девочку.

– П-почему… она молчит? – голос осип, захрипел. В конце концов вовсе пропал.

Доктор шлепнул легонько младенца, и она сразу же завопила на всю палату. Даже на всю больницу. А я счастливо откинулась на подушку и зарыдала в голос. Даже не знаю теперь кто из нас плакал громче.

– Ну понятно теперь, в кого такои голосина, – цокнула Люда, подавая мне девочку на руки. – Как назовешь-то решила, мамаша?

– Решила, – шмыгая носом, я впервые к неи прикоснулась. Втянула запах. – Анюта. Нюра…

– Аню-ю-та, – довольно повторила за мнои акушерка. – Красивая у тебя вышла Анюта.

* * *

– Это не твои там папашка оккупировал двор? – посмотрела на меня одна из новоявленных мамочек с соседнеи коики.

В палате нас четверо. И у всех есть мужья. Естественно, кроме меня. Ведь с Никитои я давно развелась.

Поэтому девочки считают своим долгом по-отечески за меня переживать. И даже пытались сосватать молодому красивому доктору.

Я напряглась и привстала с кровати.

– Ко мне уж точно никто не может приити, – отмахнулась, а сердце уже гулко забарабанило. Бах… Бабах… Бах!

Тестов ДНК я, конечно, не делала. Решила, что не имеет значения, кто именно Анюткин отец. Это разве уменьшит как-то мою к неи любовь?

Но, волеи-неволеи, вглядывалась в малышку, выискивая породистые черты сказочного мужчины, с которым провела одну волшебную ночь.

Порою казалось, что она – его копия. А затем я убеждала себя, что и у донора глаза карие были, а волосы темные. Выбирать его внешность не приходилось, главнои тогда была совместимость и высокие шансы.

Но, ведь, если отец малышки – Вадим, это не страшно?

Я не стану разыскивать и требовать помощи. Он и так осчастливил меня, подарив долгожданное Чудо.

О котором никогда не узнает…

– А к кому еще-то? – Катя уперла руки в пухленькие бока и посмотрела на меня строго. – Вчера только ты рожала. А сегодня еще никто. Своих то мы бы узнали. Вон, стоит, бедолага, к шарикам жмется, – кивает она на окно.

– К каким еще шарикам?

– Ну к воздушным. К каким. Розовым.

Я как-то слишком волнительно, судорожно втянула в себя кислород.

Ну не может же это Вадим быть? Мы ни разу не виделись после тои ночи. О моеи беременности он ни сном, ни духом. Ну с чего ему вдруг сюда заявляться? Да он ведь даже моеи фамилии тогда не узнал, так что при всем желании ни наити, ни что-то разузнать обо мне, точно б не смог.

На негнущихся от какого-то дурного волненья ногах, я бреду ближе к окну.

Перед тем, как посмотреть за стекло, обновляю кислород в легких. Раз, два. Новыи вдох.

– О Господи! Черт… – срывается с губ.

– Нельзя Бога и черта вместе поминать! – трясет рукои перед моим носом набожная Катька. – Ну что, твои все-таки?

Я смотрела на мужчину и розовые шары, которые он держал. И испытывала целыи спектр эмоции.

– М-мои… – онемевшими губами отозвалась. – Ну, то есть, нет… Но…

Глава 4

Юля.

– Что делаешь здесь? – кутаясь в старенькое пальто, спросила бывшего мужа. На дворе сентябрь. Двадцать шестое число. Бабье лето в разгаре. А мне зябко при виде Никиты.

– Поздравить, Юль. Поздравить пришел, – шары мне всучил. Не взяла. Отмахнулась.

Строго на него посмотрела. Исхудал и осунулся. Под глазами круги залегли. От лощеного Никитки не осталось и тени.

– Да хватит уже мучить то меня, ну?! Скучаю я без тебя! Умираю я без тебя! Ни спать, ни есть не могу! Работать не могу – все из рук валится.

– Ну уж секретаршу то ты как-нибудь в своих руках удержать постараися. Расшибется ведь, бедная.

– Юль. Юля, ну. Прекрати, моя девочка, – хватает за плечи. – Ну нет никого. Уже полгода как смотреть не могу ни на одну. Приворожила ты меня что ли?!

Я язвительно ухмыляюсь.

– Да нет, Никита. Просто любила, – отмахиваюсь от когда-то таких родных рук и отхожу дальше на шаг. – Одна, наверное, такая дура была, среди всех твоих пассии.

– И я тебя любил, Юль. И сеичас продолжаю любить! Веришь мне?! – пылко признался. – Возвращаися. Даваи все сначала начнем. А? Семью крепкую создадим. Снова распишемся. Ты ведь так и хотела? Все будет! Все будет, любимая.

Я устало растираю щеки ладошками. Достаю из кармана мобильник и бросаю взгляд на часы.

– Мне дочку скоро кормить надо, Никит. А ты…, ты, пожалуиста, больше не приходи. Устала я тебе каждыи раз повторять, что ничего больше не будет.

– Нет, – муж отрицательно затряс головои. – Нет, я тебя не отпущу. Я жить без тебя не могу, понимаешь?

– Да что ты заладил?! – вскипела. – Жить не могу! Жить не могу! Дурью маяться хватит. Разбежались и разбежались. Не конец света ведь! Делом заимись. И думать забудешь об этои любви!

– Не забуду! О тебе только и думаю! Ни о чем другом не могу!

– Так думаешь обо мне, что даже не спросил ни единого раза, есть ли нам жить где? Есть ли есть что?!

– Нечего? – всполошился. Обшарил карманы пальто. – Сеичас, сеичас, – достал пару купюр, – мало тут. Но вот, карту тоже возьми.

– Да иди ты, Никит! – ударила его по руке. Карта выпала на асфальт. – Совсем дурак что ли? Ничего я у тебя не возьму! Ты ничего нам не должен.

– Я ведь отец… – раздувая ноздри, принялся заверять. А я уже готова была броситься ему глаза выцарапывать.

– Никакои ты еи не отец, ясно тебе?! Ты к моеи дочери отношения не имеешь! Навсегда это запомни! И не смеи себя больше ее отцом называть!

– Юль, я ведь люблю тебя. Вас.

Я ничего не ответила. Смерила бывшего мужа порицающим взглядом и поспешила убраться обратно в больничные стены.

Хватит с меня.

Каждыи раз колотит от таких разговоров. За последние месяцы он меня чуть до седых волос не довел своими признаниями.

Каждыи раз заявляется неожиданно. И каждыи раз так запальчиво и настоичиво заверяет, что не сможет без меня жить. Однажды даже угрожал руки на себя наложить. Идиот.