Тайны имперской канцелярии

– Тут сложно, конечно, - согласился, в свою очередь, старый генерал, - но, я думаю, что-нибудь придумаем. Есть у нас великий мастак дел щепетильных.

– И кто же?
– не удержался губернатор, - уж не сам ли Василий?

– Да, нет. Ему нельзя высовываться до поры, до времени. Это другой. Муравьева знаешь?

– Да, - отвечал граф.

– Так вот, его великий друг и фантазер.

– О ком это вы?
– удивился губернатор.

– Да, ты что, с луны свалился что ли. Не слышал о великом грядущем поэте?

– Нет, - помотал головой в темноте Иван Алексеевич.

– Ну, раз не слышал, то и не надо, - замкнулся тут же старик, очевидно, сожалея, что произнес фамилию одного из соучастников.

– Не доверяете?
– удивился граф.

– А то как же. В нашем деле нельзя. И так много тебе порассказал.

– Ну и что теперь будет?- снова спросил Иван Алексеевич.

– Ты имеешь в виду с тобой?
– спросил старик.

– И со мной тоже, - подтвердил граф.

– Да, ничего особенного, если не будешь лезть не в свои дела.

– Вы хотите сказать, что бы я оставался здесь до бунта?
– прямо задал вопрос губернатор.

– Да, - спокойно ответил старик, - я потому и пришел сюда сам.

– Чтоб попытаться уговорить?

– Нет, чтоб разъяснить, что к чему, и чтобы ты занял нейтралитет во всем этом.

– А кто же займет противоположную сторону?
– удивился граф.

– Это не твоего ума дело, - сохранил тайну старик.

– Ну, а все-таки?
– не унимался Иван Алексеевич.

– Тот, кому и положено, - сухо ответил генерал.

– Значит, вы хотите сбросить царя?

– Нет, мы хотим лишить его полномочий, причем всенародно, вызвав его на совет. Общий совет. На площадь.

– Это, как же?
– удивился опять граф, - на обозрение всем?

– Почти, - согласился генерал.

– Вряд ли Николай пойдет на это?
– засомневался Иван Алексеевич.

– Это его дело, - так же сухо отвечал старик, - но мы со своих позиций не отступим. За нами будущее.

– Возможно, - почему-то согласился с ним граф, -но не сейчас.

– Посмотрим, - ответил ему седовласый.

– Посмотрим, - согласился и граф.

– Ну, вот и поговорили, - нарушил наступившую было тишину Иван Васильевич, - что делать будешь-то?

– Не знаю, - задумчиво произнес граф, - пока ничего сказать не могу.

– Думаю, предать нас не сможешь, - то ли спросил, то ли подтвердил старик.

Граф, с минуту помолчав, ответил:

– Не знаю, я пока не решил, что правильнее.

– Ну, тогда я пошел, - встал со стула генерал и почему-то добавил, - думаю, твоему отцу следовало бы знать, что его сын не совсем пропащая душа.

– Как это?
– встрепенулся Иван Алексеевич.

– Да так, не последний человек в государевой службе, - сухо ответил ему тот и пошел к двери.

Губернатор не стал донимать того вопросом и тихо продолжал лежать на кровати. Возле самой двери старик снова обернулся и сказал:

– Прощай, Иван Алексеевич. Может, и не свидимся боле. Но знай, я был другом твоего отца и не хочу желать тебе зла.

С этими словами он повернулся и вышел, закрывая за собой плотно дверь.

Холодный воздух проник вглубь комнатушки, и граф немного поежился от набежавшей на него волны.

Как-то смутно стало на душе и неспокойно.

Иван Алексеевич не знал, что предпринять в подобной ситуации, а потому, тихо лежал и упорно смотрел в потолок.

Ему было над чем поразмыслить, и в первую очередь вставал вопрос - донести об услышанном или нет?

Хотя и доносить-то некому, окромя самого себя, ибо он стоял во главе. Но ведь это сегодня, а на завтра, возможно, что-то изменится. Вот тогда и надо принимать решение.

И с этой мыслью граф спокойно уснул, завернувшись в какое-то потертое одеяло.

Утро застало его спящим. Было уже достаточно времени, когда в комнату ворвались первые лучи солнечного света.

Граф зажмурился, а затем секунду спустя, прикрываясь рукой, отодвинулся в сторону.

Боль не заставила себя долго ждать, и он тихо застонал. Нащупав рукой под одеждой небольшое возвышение, граф понял, что беды не миновать. Очевидно, какое-то ребро все же треснуло, и опухоль всплыла наружу.

Теперь, потребуется помощь лекаря, что, конечно же, осложнит до предела его положение.

А, впрочем, может это и к лучшему, - думал про себя губернатор. Как-никак, а избежит своей участи в этом. И сослаться есть на что. Главное, не влезать никуда, пока не определится четкая линия поведения.

На этом он и остановился. Оставалось теперь подыскать необходимого лекаря или хотя бы аптекаря, чтоб помог снадобьями, да хорошо уплотнил ребра, а заодно осмотрел и все тело.

Кого же пригласить?

Граф долго размышлял надо всем этим и, в конце концов, остановился на одном из них. Этого человека он знал очень давно и вполне мог положиться на его твердость слова.

Но не замешан ли он во всем этом?
– тут же следовала неотступно мысль.

Вряд ли, хотя все может быть. Вон, Иван Васильевич, и то предался новым мыслям, что уж говорить о других, меньших по чину, должности и сословию.

Но играет ли оно здесь роль?.. Пока не ясно. Тем более, не зная основных целей провозглашающих, очень трудно определить. Что ж, подождем, увидим.

Мысли графа перекинулись на другое. Что же будет с документами в случае явной неудачи? Вряд ли тот же Василий удосужится их сунуть обратно, причем в том виде, в каком они были до этого.

Если восставших постигнет неудача, то скорее всего, он их сожжет в отместку за это, или потребует чего то взамен.

Хотя и вряд ли. Зная его гонор, это вряд ли состоится. Ну, а в случае победы? Что будет потом?..

А то же. Либо уничтожатся, как не нужное доказательство старого времени, либо переделается так, как выгодно тому же Василию.