Тайны Лубянки

Но окончательно в утиль Хрущев все же Серова не сдал. Он ставит его на другое, пусть и не столь важное, но тоже не последнее место – в ГРУ.

А ГРУ – это ведь не только заграничные резидентуры, радиоцентры и украденные секреты. В прямом подчинении начальника ГРУ находятся хорошо обученные, мобильные войска; разбросанные по всей стране бригады особого назначения, способные выдвинуться по приказу в любую секунду.

И когда над головой Хрущева начали сгущаться тучи, когда любимые соратники и ученики принялись обдумывать заговор по его свержению, первым, о ком следовало им вспомнить, был Серов.

Не в пример Шелепину и Семичастному, комсомолившим всю войну, да и политруку Брежневу, герою неведомой тогда еще Малой земли, Серов обладал реальным боевым опытом. За его спиной оставались операции по выселению целых народов, берлинская операция, подготовка московского подполья на случай капитуляции. Да и венгерская революция 1956-го, в подавлении которой принимал он непосредственное участие, за что получил высший полководческий орден – Суворова 1-й степени – чего-то да стоила.

Словом, без того, чтобы убрать Серова, говорить о каком угодно заговоре было бы совершеннейшей глупостью.

Честно говоря, иной причины для компрометации Серова я попросту не вижу. Кровной вражды между ним и новой кремлевской командой не было.

Конкуренция двух спецслужб: КГБ и ГРУ?

Вряд ли она протекала столь остро, чтобы организовывать целую полномасштабную операцию по дискредитации Серова.

А уж в том, что это была именно операция – сомнений нет.

Пеньковского как бы невзначай подводят к семье Серова. Это абсолютно укладывается и в основную его линию работы: наличие такого знакомства только поднимет акции агента в глазах ЦРУ и МИ-6.

Многого от него не требуется. Покрутиться подле. Пару раз прошвырнуться с генеральской родней по улице. Побывать на квартире.

И готово дело: ходи потом доказывай, что не верблюд. Недаром в ходе следствия Пеньковский подробно описывал свою близость к Серову. Без этих формальных доказательств Хрущев своего начальника ГРУ ни за что не отдал бы. (Кстати, обратите внимание: Пеньковского арестовали в октябре, а сняли Серова только в феврале. Выходит, как раз за этот период и получили от Пень-ковского искомые показания – без особого, полагаю, труда.)

И когда осенью 1964-го Брежнев, Шелепин, Семичастный и прочие примкнувшиекним окончательно решились низвергнуть Хрущева, встать на его защиту было уже некому. Ни в КГБ, ни в ГРУ, ни в армии у Первого секретаря больше не осталось верных людей.

А через год, после того как утихли страсти, генерала Серова исключили из партии и окончательно списали в расход. Хорошо еще, не расстреляли, как большинство его предшественников.

Времена уже были другие…

…Все то время, пока разбирал я записи Серова, копался в этой фантасмагоричной истории, мне долго не давало покоя гнетущее чувство дежа вю. Будто нечто подобное я где-то уже читал или слышал.

И только потом меня осенило. Дело Колаковского – русского разведчика, с чьей помощью свалили военного министра Сухо-млинова³³. Вот предтеча дела Серова.

Для тех, кто не помнит этой хрестоматийной истории, – краткий экскурс.

Первая мировая война. Сотрудник военной разведки поручик Яков Колаковский под видом пехотного офицера сдается в германский плен. Немцы щупают окопника, допрашивают трое суток подряд, а потом, уверившись в его искренности, привозят в Генштаб, к какому-то генералу, и тот прямо с порога объявляет, что доверена ему великая честь.

Юлиан Семенов в книге документальных очерков «Без единого выстрела» так описывает этот инструктаж:

«Мы подвигаем вас на террор – именно вы должны будете застрелить великого князя и, наконец, мы вам доверяем ценнейшее наше приобретение – жизнь и честь друга: имя друга – Мясоедов; звание – полковник жандармерии; кличка в нашей разведке – „Шварц“, оклад – сорок тысяч марок в год».

(Так и тянет добавить: рост – 177 сантиметров, глаза – карие, агентурный номер – 1445, завербован – 23 марта 1904 года, характер нордический, стойкий, рабочее дело агента прилагается.)

Жандармский полковник Мясоедов фигурой был приметной. Его называли самым близким человеком к тогдашнему военному министру, царскому любимцу Сухомлинову. По сухомлиновской протекции Мясоедова прикомандировали к контрразведывательному отделу Генштаба, однако истинные патриоты давно подозревали обоих – и Мясоедова, и Сухомлинова – в двурушничестве. Либеральные листки регулярно обвиняли генерала с полковником в германофильстве, намекали на их подозрительные шашни, уличали в мздоимстве и стяжательстве. Но все это были только слова.

Но тут – о чудо! – неубиенные доказательства сами плывут в руки. Немцы якобы дают Колаковскому пароль и явку к Мясоедо-ву-Шварцу. После чего тот возвращается в Россию и сдает предателя. Уже на другое утро Мясоедова – в обход министра – арестовывают. Взрывается скандал. Сухомлинова отправляют в отставку. Мясоедова по приговору Варшавского трибунала казнят.

«Утечка информации из святая святых России была остановлена мужеством, умом и достоинством русского военного офицера Якова Колаковского», – заключает Юлиан Семенов.

Похожи две эти истории? По-моему, очень, хоть и разделяют их полвека.

Как и в деле с Серовым, улики против Мясоедова выглядели весьма сомнительно и примитивно. Но кто станет разбираться в пылу национального скандала: шуба-то была!

Замечательный историк-популяризатор Александр Бушков очень точно передает сомнения всех, кто соприкасался с историей Мясоедова.

«Представим, что году в сорок четвертом „смершевцы“ вербану-ли на скорую руку немецкого фельдфебеля и отправили его за линию фронта посчитать танки дивизии „Викинг“. А заодно ляпнули:

– Да, будешь в Берлине, зайди к штандартенфюреру Штирлицу. Никакой он не Штирлиц, а наш человек, полковник Исаев, если что, вы там с ним вместе за Борманом последите…»

Если верить официальным данным, Олег Пеньковский был расстрелян 16 мая 1963-го – через 2 дня после окончания суда. «Советские люди единодушно одобрили приговор» («Известия» от 29 мая 1963 г.).

Такая спешка посеяла у многих на Западе сомнения в правдивости официальной информации. Главному военному прокурору А. Горному³⁴ пришлось даже публично, через печать, выступать с опровержениями.