Тайны седого Урала
Шрифт:
И вообще, он проявил много участия в повседневных делах своей паствы. Добивался для нее льгот в налогообложении, раздавал хлеб при неурожаях и засухах, защищал, точнее, организовывал защиту от набегов враждебных племен. Кстати, при изучении описаний его жизни можно сделать предположение, что он для этих целей (при отражении набега вогуличей) использовал чужеземное техническое новшество тех времен — артиллерию, в боевых действиях впервые в России примененную, как известно, Дмитрием Донским на Куликовом поле.
Умер Стефан Пермский в 1396 году в Москве. Дело обращения уральцев в христианство продолжили и его преемники на кафедре пермских епископов, и подвижники-миссионеры. Три пермских епископа за великие их труды на этом поприще причислены к лику святых. Это епископы Герасим, Питирим
Однако следует отметить, что христианизация Урала не была завершена даже и в XX веке. Сохранилось немало коми, манси, пермяков, не отрешившихся от богов своих предков. Да и среди окрещенных вплоть до наших дней бытовали обычаи и обряды из языческих времен. Так, перед началом сезона выпаса скота (обычно в Егорьев день), чисто вымывшись в бане, принаряженные пермяки пригоняли коров, бычков к церкви. Здесь творили богослужение, а потом, видимо для верности, стадо прогоняли на пастбище через «ворота» из двух горящих можжевеловых кустов. Но не все стадо уходило пастись. Одну-две, а то и больше животин тут же забивали. В жертву. Мясо животных делили на несколько частей — одну отдавали церковнослужителям, другую продавали прямо на месте забоя, и деньги поступали в церковную казну. А оставшееся мясо тут же варили и съедали. А после трапезы вершился по полям и лугам крестный ход. Община шла с иконами, хоругвями. Такая вот устраивалась христианско-языческая мистерия в надежде упросить сразу всех богов смилостивиться, чтобы год был благополучным, урожайным и скот остался целым и здоровым.
Потому миссионерство перешагнуло и в XX век.
Вот еще один пример деяний самоотверженного человека, избравшего стезю святителя.
В 1913 году православная общественность Урала отметила шестидесятилетие священника Якова Васильевича Шестакова.
После окончания Пермской духовной семинарии (в 1879 году) у Якова Шестакова была возможность устроиться преподавателем в приличное место. Но, видимо, другая у него была дорога. И он начинает к ней готовиться. Берет у сторожа уроки местного языка. Обеспечив приют своим близким — матери и сестре, — сам вступает в послушники Верхотурского Николаевского мужского монастыря, чтобы укрепить дух свой и тело. Попутно совершенствуется в знании языка манси. Попутно — письмоводитель обители.
Наконец настоятель монастыря благословляет Якова Шестакова на миссионерский подвиг у манси.
Не сразу отправился отец Яков проповедовать.
Чтобы очиститься от остатков мирского, решается он на паломничество к святым местам Казани и Киева.
Вернувшись, женится на женщине из народа, в который хочет идти с проповедью, — Александре Матвеевне Вилесовой. И уже с ней вместе отправляется в центр идолопоклонников — в деревушку Коче, что в 200 верстах от Чердыни. Это здесь ежегодно 18 августа, в день Флора и Лавра, забивали в жертву по 50 быков, чтобы умилостивить своих прежних богов. Шестаков основывает там монастырь, который к 1916 году стал процветающим. Почти весь состав инокинь в нем был из инородок.
Как и его великий предшественник, отец Яков издавал много книг на пермяцком языке. И не только божественные, а и такие, например, как «Сказка о рыбаке и рыбке».
Миссионерствуя, Шестаков занимался и наукой: в частности, в «Этнографическом обозрении» Московского университета (октябрь 1908 г.) он опубликовал статью «Жертвоприношения закамских инородцев»…
Пять с половиной веков неустанными усилиями миссионеров (правда, эти усилия часто сопровождались и неприкрытым насилием нетерпеливых властей, с которых, в свою очередь, вышестоящее начальство требовало подобающей отчетности) внедрялась христианская вера среди уральских аборигенов. И нельзя не отдать дань восхищения высокому нравственному подвигу этих людей.
Подвиг православных миссионеров не тускнеет оттого, что их истовое служение своему богу было использовано российскими властителями как вспомогательное средство колонизации уральских земель. Может быть, именно благодаря таким подвижникам на уральской земле,
возжигавшим очаги высокой духовности, высокой культуры, поглощение уральских народов российской государственностью не стало национальной трагедией этих народов. Напротив, во многих случаях оно стало значительным фактором в обогащении их национальных культур. В самом деле, вместе со своей верой православные миссионеры принесли «инородцам-язычникам» и знание грамотного землепользования, и очарование современного искусства, давшего благодатные всходы на этой земле (стоит только вспомнить образы всемирно известных пермских деревянных скульптур и иконы не менее знаменитых строгановской и невьянской художественных школ).Раскольники
В настоящее время христианская община на Урале неоднородна. В ней выделяется несколько неортодоксальных течений. Наиболее значимое из них — раскольники. На Урале их еще называют кержаками либо старообрядцами. О них много ходит всяческих слухов, россказней. Мол, одеваются не как все. Пьют, едят наособицу. Чужаку и водицы из своей посуды испить не подадут. Это есть. Но не в этом главное отличие раскольников.
Раскольники не приемлют многие обычаи и обряды «официального» православия. Но более того: их не устраивают взаимоотношения православной церкви с государством. Они считают веру отнюдь не одной из форм государственного служения, как повелось со времени Дмитрия Донского, а личным делом каждого гражданина. Чистоту и прочность веры они рассматривают как нравственный долг, как дело совести и чести, как образ достойного существования, завещанный предками. Отсюда их подчеркнутый консерватизм, их религиозный и моральный пуризм, переходящий порой в откровенное неприятие новаций как в общественной, так и в хозяйственной жизни. Вот почему они — «старообрядцы».
Но разошлись они со своими бывшими единоверцами вследствие раскола Русской православной церкви, обусловленного политическими процессами в русском государстве в середине XVII века.
Исследование причин раскола и по теме, и по географии выходит за рамки интересов повествователя, занимающегося историей Урала. Замечу только, что ко времени царствования Алексея Михайловича многими передовыми людьми России стала болезненно и остро ощущаться хозяйственная и культурная отсталость разоренного десятилетиями Смуты отечества от вступившей на путь капиталистического развития Европы. Попытки пересадить на русскую почву элементы иноземной культуры, естественно, возбуждали реакцию отторжения.
Возникающие вследствие этого общественные противоречия накапливались, и нужен был какой-либо значимый повод, чтобы тучи разверзлись молниями.
И повод такой нашелся.
На Патриарший московский престол в 1652 году был возведен молодой (47 лет всего), фанатично верующий иерарх, полный энергии и честолюбивых замыслов, — Никон. Обуреваемый честолюбием, но и ясным сознанием необходимости обновления и унификации церковной обрядности в унитарном государстве, он навязал церкви ряд радикальных реформ.
Самые решительные противники обновления ушли в раскол.
Вряд ли церковникам удалось бы поднять в раскол много людей из-за второстепенных, в сущности, изменений в обрядах. Однако в раскол подались все слои русского общества — от царской сродственницы боярыни Морозовой, бояр и купечества до разбойной вольницы Степана Разина, — потому что увидели в защитниках старых обрядов оппозицию властям, которыми все они, каждый по-своему, имели повод быть недовольными.
Недолго занимал Никон Патриарший престол, но погасить спровоцированный им взрыв церкви уже не удалось.
Начался массовый исход раскольников. Бедные «двуперстники» подались в бега с надеждой найти спокойную жизнь в малообжитых частях государства. За тридцать лет (1658–1688), как свидетельствует древняя рукопись, в забытых богом, в глухих углах царства интенсивно «зверопаственные места населялись и вместо дерев умножались люди…»
Но ведь сбежавшие люди, а это не одна сотня тысяч сильных работящих рук, став беглыми, избегали и контактов с официальными властями (те ведь просто обязаны были возвращать беглых по месту жительства). А значит — беглые не платили податей. А это государь стерпеть уже не мог.