Тайные страсти

Презрительно фыркнув, она торопливо скатала испорченное белье в кружевной комок, намереваясь в порыве возмущения швырнуть его в затухавший огонь камина, чтобы посмотреть, как пробудятся языки пламени и сожрут эту последнюю улику ее сегодняшнего безрассудства. Однако вспомнив, что наряд был подарен ей Джессикой, Марселла открыла шкаф и бесцеремонно запихнула ночную рубашку за кучу туфель и шляпных коробок, потом натянула на себя простую хлопчатобумажную рубашку, найденную в деревянном сундучке, и, пошатываясь, забралась в постель.

* * *

Минуты тянулись за минутами, а сон все еще не шел к Марселле. Она напряженно сжалась под одеялом, глядя в темноте на потолок. Через час должен был наступить рассвет, а Марселла так и не смогла сомкнуть глаз из-за мучительных мыслей.

«Это моя вина, что Кларри скрылся».

Суровые слова тянулись неумолимой чередой, как заунывное пение монахов, но уже начинали звучать не так убедительно, смягчая пылкий тон обличений.

Не сам ли Кларри проиграл все деньги? Когда он заявился в игорный клуб, граф Вольф не заставлял его садиться за карточный стол, как не принуждал отказываться от уплаты долгов и покидать родной дом. Так что, если разобраться, вся вина за сложившуюся ситуацию целиком лежала на самом Кларри.

Чем больше Марселла размышляла об этом, тем громче звучал голос совести, призывая ее к честности и указывая на то, что она должна непременно извиниться перед мужем.

Конечно, Гарет обманул ее… но она тоже в равной степени виновата перед ним.

Окончательно потеряв покой, Марселла поднялась с кровати и подошла к единственному в комнате окну. Тяжелые бархатные занавеси остались не задернуты, и серебристый свет луны проникал сквозь забранные свинцовыми стеклами створки.

Марселла порывисто распахнула окно. В комнату тут же ворвался легкий ветерок, напоенный ароматами безоблачной весенней ночи, и раздул янтарные угли в камине, высекая из них пучки искр. С высоты четвертого этажа Марселла рассеянно взглянула на лежавшую внизу улицу, ухватившись при этом за створку окна из опасения, как бы не закружилась голова.

Широкая улица оказалась пустынна, что было совсем неудивительно в такой час. Правда, откуда-то издалека еще доносился стук колес наемного экипажа и цокот лошадиных копыт по мостовой. В ряду особняков светилось несколько окон: очевидно, не только Марселла не могла заснуть. Взгляд на окно Гарета подсказал ей, что и муж находится в числе бодрствующих.

«Отправляйся к нему, — потребовал внутренний голос, — вспомни, что говорила Джессика о глупой гордости».

— Хорошо, — вслух согласилась Марселла и решительно кивнула. — Если граф Вольф требует приглашения, он его получит, а уж принимать или нет — дело Гарета.

Она уже почти отвернулась от окна, когда в поле ее зрения попала какая-то вытянутая тень, явно перемещавшаяся в определенном направлении. Похолодев от страха, Марселла положила руку на оконную задвижку. По ее спине пробежали мурашки. Судя по всему, кто-то крался по гребню крыши. Однако само по себе это казалось невозможным. Разумеется, воры и взломщики орудовали даже в таком добропорядочном районе. Но ни один преступник не осмелится сделать попытку проникнуть в особняк, в котором явно есть люди. Правда, час выбран правильно — предрассветный час призраков, — но Марселла не верила в привидения, особенно лазившие по чердачным окнам и трубам.

Может быть, тень ей просто почудилась, постаралась успокоить себя Марселла… и снова заметила черную фигуру, ясно отразившуюся в правой открытой створке окна.

У Марселлы перехватило дыхание: неизвестный продвигался прямо к комнате Гарета. С беспокойством вспомнив предположения мужа о том, что кто-то хочет его убить, она осторожно повернулась в сторону притаившейся тревожной тени, на темном гребне крыши отчетливо разглядела фигуру мужчины.

«Гарет?!»

У нее кружилась голова, но Марселла все равно высунулась из окна, желая убедиться, что зрение и поздний час не обманывают ее. Действительно, это был Гарет. Но что он делал на крыше? Если только не…

От страха у Марселлы вдруг сжалось сердце, потому что на ум пришло одно логичное объяснение. Боже милостивый, неужели ее резкие слова и обман заставляют его расстаться с жизнью?..

Марселла с трудом сдержала протестующий возглас, ведь неожиданный звук мог испугать Гарета, заставить потерять равновесие. «Думай! — приказала себе Марселла, забыв о своей боязни высоты. — Ты должна найти какой-то способ привлечь его внимание, а потом поговорить с ним и заставить одуматься».

В это мгновение Марселла вдруг поняла, что не может потерять Гарета… нет, только не сейчас, когда она, наконец, была готова признать всю глубину своего чувства к этому человеку.

Торопливо отбросив эту мысль, Марселла полностью сосредоточилась на самой насущной на данный момент проблеме и легонько стукнула по оконному стеклу. Наградой послужил взгляд Гарета в ее сторону.

— Час поздний, мадам, не так ли? — отчетливо донеслись до Марселлы его язвительные слова. — Как видите, мне тоже не спится.

Пока Марселла с ужасом смотрела на мужа, он легко прошелся по крыше, добрался до треугольной формы слухового окна над своей комнатой и уселся там, свесив босые ноги.

— Весьма приятная ночь, — как ни в чем не бывало продолжал беседу Гарет. — Почему бы вам не выбраться сюда и не присоединиться ко мне?

— Я бы так и поступила, милорд, — слегка дрожащим голосом проговорила Марселла, — но у меня может от высоты закружиться голова. Не согласитесь ли вы войти в комнату? Здесь мы могли бы спокойно поговорить.

— И лишиться такого прекрасного вида? — Гарет поднял руку, жестом призывая Марселлу полюбоваться открывавшейся панорамой. — Уверяю вас, ничто так не бодрит, как полуночная прогулка над городом, это помогает многое видеть… на расстоянии.

Гарет помолчал. Его слова немного успокоили Марселлу. Из речи мужа исчез простонародный выговор, а это означало, что пары алкоголя уже улетучились. По крайней мере, теперь она не имела дела с пьяным человеком в подавленном состоянии духа.

— Скажите, милорд, — отважилась, наконец, спросить Марселла. — Не исправит ли положение мое извинение? Боюсь, я вела себя недостойно и наговорила много грубостей, о которых теперь сожалею.

— Смиренное признание, мадам, признание, которое снимает камень с моей души, — улыбнулся Гарет, блеснув в темноте белыми зубами.

Лунный свет смягчил резкие черты его лица, сделав Гарета на несколько лет моложе. Босой, в распахнутой на груди рубашке, спокойно разгуливающий над городскими улицами, он напомнил Марселле прежнего Вольфа и, честно говоря, мало походил на человека, мучимого отчаянием.

На смену волнению и страху пришло подозрение. Марселла бросила на мужа обвиняющий взгляд.

— А у вас не было намерения броситься с крыши?

— Только не сегодня, милая, — последовал невозмутимый ответ. — Я всего лишь немного прогулялся там, где меня никто не мог потревожить: старая привычка.