Темная Звезда

— Ерунда, Торкил! — Светловолосый великан потрепал соседа по плечу. — Рикаред трус и, узнай он о нашем решении, сделал бы вид, что ничего не произошло, а то и вовсе ударился бы в бега.

— А вы знаете, что он просил прийти сюда сыновей Рене? — Диман обвел собравшихся взглядом, глухо кашлянул и продолжал: — Причем приглашал их под большим секретом.

— Но я их не вижу, — откликнулся один из паладинов.

— И не увидите! — отрезал Диман. — Я отсоветовал мальчикам приходить…

— Мальчики, — проворчал старый Эрик, — одному семнадцать, другому пятнадцать. Их отец в этом нежном возрасте уже…

— Дело не в том, как они владеют шпагой и ходят по звездам, а в том, зачем они понадобились здесь и сейчас, — Лагар задумался, накручивая на палец темно-каштановую прядь. — Вся беда в том, что Рикаред — тряпка… С кем поведется, от того и наберется. Кто-нибудь знает, о чем он говорил с послом Таяны?

— Мы, к счастью, не в Эр-Атэве, где стены имеют уши, — презрительно откликнулся коренастый паладин в темно-сером колете.

— И зря, — отрезал Эрик, — времена теперь паршивые, а атэвы далеко не дураки. Там, где мы берем силой, они берут хитростью. Рано или поздно мы схлестнемся, и сладить с ними будет непросто!

— Это когда еще будет, — поднялся с места Лагар, — а вот Рикаред, промокни он до ушей, вот-вот явится сюда. И что-то мне подсказывает, что будет лучше, если он не найдет здесь не только сыновей Арроя, но и нас… Я, по крайней мере, ухожу, и если через три оры вы отсюда не выйдете целыми и здоровыми, вернусь вместе с ребятами с «Осеннего Ветра».

В воздухе повисло молчание. Затем встал Торкил, а за ним и еще семеро. Паладины молча поклонились остающимся и вышли. Уже на пороге Лагар обернулся: «Мы будем рядом, если что».

— Пусть люди собираются у малого причала, — Эрик проводил взглядом уходящих, — они правы. По-своему. Но кто-то должен остаться. Мы не можем показать этому ничтожеству, что боимся, хотя, Проклятый меня побери, у меня давно не было так гадко на душе! Я думаю, друзья мои, мы должны действовать так, как будто Счастливчик действительно пропал. Надеюсь, что он жив, но он не с нами, значит…

— Значит, мы должны решать сами, — охотно откликнулся высокий. — Кстати, нашему пьянице пора бы и появиться.

Словно в ответ на эти слова дверь распахнулась, и появились ожидаемые, но нежеланные гости — Рикаред, одетый с непривычной для Эланда роскошью, двое послов — плотный таянец в арцийском бархате и высокий очень бледный человек в скромном темно-фиолетовом платье. Следом два мощных таянца внесли какой-то длинный тяжелый предмет, завернутый в темно-лиловый атлас. Рикаред, тщательно следя за своей походкой, приблизился к своему креслу и сел, приняв странную напыщенную позу. Его вцепившиеся в подлокотник руки побелели от напряжения, глаза перебегали с одного лица на другое. Наконец герцог заговорил:

— Я вижу, что Совет Паладинов собрался. Но я недосчитываюсь девятерых…

— Десятерых, — резко откликнулся темноволосый Рауль че Гинтэ. — Первый Паладин Зеленого Храма Осейны Рене-Аларик Аррой отсутствует по неизвестным для нас причинам.

Рикаред медленно и торжественно встал. Его лицо покрыла смертельная бледность, но он сумел заставить себя говорить внятно:

— К моему глубокому прискорбию, я не ошибся. Мой дядя, лучший из моряков, ступавших на эти камни, мертв. Предательски убит по наущению бывшего капитана гвардии наследника Таяны Шандера Гардани. Преступника покарали, но герцога Рене это, увы, не воскресит.

Рикаред сел, предоставив паладинам осмыслить сказанное. Незаметно он бросил взгляд на таянцев и увидел, как бледный неодобрительно сжал губы — сыновей Рене в Зале Паладинов не было.

— Как это случилось? — Эрик, столь же бледный, как тарскиец, поднялся и теперь тяжело смотрел на таянцев. — Пусть расскажут!

Посол не возражал. Он сперва представился, назвавшись даном Бо, а затем монотонным, но приятным голосом подробно рассказал о том, как Шандер Гардани, повредившийся в уме после смерти Стефана, затаил зло на Рене, считая его виновником всех бед.

Именно он тайно послал вдогонку за Рене лейтенанта Ласли, который и передал тому письмо якобы от имени принцессы Иланы, что в это время благополучно пребывала в циалианском монастыре. Рене приехал на условленное место, где его ожидали убийцы из числа «Серебряных».

Герцог сражался мужественно, но был убит.

Маринеры потрясение молчали, но недолго.

— Где тело адмирала? — требовательно спросил старый Эрик.

— Здесь, — скорбно кивнул головой бледный посол, — мы вынуждены были привезти его тайно, так как не знали, как объяснить случившееся жителям Идаконы. Правду знает только Великий герцог, — изысканный поклон в сторону напыжившегося Рикареда, — и теперь вы.

— Где же он? — переспросил кто-то дрогнувшим голосом. Бледный торжественно поднялся:

— Я был вынужден применить магию, чтобы скрыть несчастье до той поры, как мне удастся оправдать Таяну и Тарску в ваших глазах. Призываю в свидетели Святую Равноапостольную Циалу, что Рысь оплакивает потерю не менее горько, чем Альбатрос. Теперь решать вам: сохраним ли мы наш освященный веками союз, союз, которым столь дорожит наш король и которому был верен Первый Паладин Зеленого Храма Осейны.

Тарскиец махнул рукой, и воины медленно положили свою ношу на возвышение у огромного камина. Бледный приблизился, проделывая руками странные пасы. Лиловый атлас вспыхнул холодным пламенем и исчез. На темно-красном граните остался лежать герцог Рене. Его черты и в смерти сохранили свою строгую чистоту, белые волосы обрамляли не тронутое клинками врагов лицо, но кисть правой руки была отсечена. В левой руке герцог все еще сжимал обломок шпаги.

— Он был убит сзади, — тихо сказал посол. — Очевидно, кто-то из убийц не решился вступить в схватку и выжидал, когда паладин повернется к нему спиной. И дождался.

Слова повисли в тишине. Люди, не раз глядевшие в глаза смерти и хоронившие друзей, потрясенно молчали — все мысли были вытеснены обрушившимся несчастьем. Глаза их оставались сухими — маринеры не плачут, но от этого молчанье становилось еще более непереносимым.

Герцог Рикаред с тревогой смотрел на своих подданных, понимая, что теперь ему надо заставить себя слушать, и не знал, с чего начать. Толстый таянец бросал умоляющие взгляды на дана Бо, словно опасаясь, что сейчас его пронзят несколько десятков шпаг. Сам же дан Бо, отступив на шаг, ждал, когда эландцы обретут вновь способность слушать. Он знал, что ему говорить. Вернее, думал, что знает.

— Где цепь? — неузнаваемо хриплым голосом вдруг спросил Диман.

— Ее не нашли. Вероятно, ее унесли убийцы или же кто-то из крестьян, которые обнаружили тело, — вздохнул дан Бо. — Мы понимаем, что это предмет для вас священен. Цепь ищут, нашедшему обещана высокая награда. Надеемся, что реликвия вскоре вернется в Идакону.

Старый Эрик, губы которого подозрительно дрожали, подошел к тому, кто сначала был его учеником, потом — другом и, наконец, вождем, и, склонившись, поцеловал мраморный лоб. Глаза старого маринера блеснули. Его голос, привыкший повелевать, наполнил всю башню: