Темное искушение

Его голос стал тише, что означало, что он внутренне кипел.

Его гнев был шепотом по сравнению с гневом другого человека в комнате. И оба они начинали заставлять меня гореть от разочарования, заставляя следующие слова слетать с моих губ.

— Тогда почему бы мне просто не выйти замуж за отца Картера?

Длинная пауза.

— Он женат.

— Ужасно. Я поняла, что у меня есть пунктик насчет мужчин постарше. — я позволила своим глазам встретиться с глазами Ронана, которые светились темным, неистовым светом. Не в силах сдержать его волнение, я отвернулась. — Папа… я не хочу выходить замуж за Картера.

— Ты не понимаешь, Мила. Если ты не хочешь жить на улице, ты выйдешь за него замуж. Когда меня не станет, денег не останется. Я правильно тебя воспитал, но боюсь, что облажался, когда дело касается твоих братьев.

Братьев.

Я дошла до того, что даже не моргнула, узнав, что у меня есть братья. Множественное число. Мне казалось, что вся моя жизнь была ложью, и именно здесь начиналась настоящая я.

— Они все вычистят, Мила. Дом в Майами. Всё. Мне нужно знать, что о тебе позаботятся.

Я потерла холодную гусиную кожу на бедре.

— Я думала, ты сказал, что Иван позаботится обо мне.

Так тихо, что у меня упало сердце.

— У Ивана сейчас другие требования, о которых нужно позаботиться.

Он имел в виду, что Иван больше не хочет иметь со мной ничего общего. Показалось, что кто-то ударил меня ножом в грудь. Может, я и не любила Ивана в романтическом ключе, но любила как друга. Я теряла отца и лучшего друга. Одна. Я еще даже не была одна, но от этого отсутствия у меня все кости пустели.

— Хотел бы я, чтобы это было по другому. Но все должно быть именно так.

— Мои братья… они не помогут мне?

Пауза.

— Прости, ангел.

Мое сердце покинуло тело, чтобы плыть вдалеке, в то время как слезы текли по щекам. Отторжение впилось когтями в мою холодную кожу.

— Ты сделаешь это для меня, Мила. Не дай мне умереть, не зная, что с тобой будет.

Я не собиралась выходить замуж за Картера. Нет, если я настолько бедна, что вынуждена жить на улице. Я никогда не подчиню себя той жизни, в которой буду чувствовать себя потерянной. Но у меня также не хватило духу отрицать последнее желание моего отца. Даже если это была ложь.

— Хорошо, — тихо сказала я. — Я выйду за него замуж.

Ронан схватился за спинку кровати, и я услышала треск.

Папа выдохнул.

— Я очень рад, ангел. А теперь мне пора.

— Подожди, — выпалила я. Этот вопрос не требовал разрешения. Он вырвался из глубин меня, как вулкан. — Женщина, которую ты убил в ту ночь, была моей мамой?

Мне не нужно было уточнять, что я говорила о блондинке, лежащей в луже крови на полу его библиотеки. Он знал, кого я имею в виду под липким молчанием на другом конце линии, но у него не было возможности ответить.

Ронан схватил телефон и положил трубку.

Я оцепенело сидела, чувствуя, как лед растекается по венам. Потому что я знала правду. Я знала, что мой отец убил мою маму. Я знала, что именно ее кровь запятнала мои воспоминания о животных и детстве.

И Ронан тоже знал.

Глава 46 Мила

Induratize —

ожесточить свое сердце против любви.

— Откуда ты знаешь? — спросила я Ронана, который шел от меня, его спина была напряжена, как гранит.

Он знал, что я спрашиваю о своей маме и что мой отец убил ее практически у меня на глазах.

— Я ничего не знаю, — только и сказал он, прежде чем уйти в ванную и захлопнуть за собой дверь.

Я уставилась на его отсутствие и поняла, что он не хочет, чтобы я знала правду. Он пытался защитить мое мнение об отце. Он знал, как много папа значит для меня, и, хотя я не сомневалась, что Ронан собирается отомстить, он все еще не хотел портить мое видение отца.

Мой папа убил мою маму.

Он бессердечно застрелил ее в том же доме, где и я. Моя грудь болела так сильно, что боль искала дыры, чтобы распространиться через них. Трудно было понять, как отец, которого я знала и любила, сделал что-то подобное, хотя в глубине души я, должно быть, всегда это знала. Это знание исказило все, что, как мне казалось, я понимала. От одной мысли об этом у меня в голове громко застучало. Я не могла справиться с этим прямо сейчас, поэтому глубоко вздохнула и заставила себя забыть об этом.

На первый план вышло то, что Ронан пытался сделать для меня. Он не мог вести себя так, будто ему не все равно теперь, когда я любила каждый оттенок его черного. Он не мог выбросить так много серого, в то время как я уже изо всех сил пыталась сдержать расширяющееся сердце в моей груди.

Он не мог так поступить со мной.

Он мог использовать, сдерживать и мучить меня — но не мог делать вид, что его это волнует. Не сейчас. Не тогда, когда эти мультяшные сердечки грозили обрушиться на меня дождем в виде кирпичей.

С пылающей грудью я вскочила на ноги и бросилась в ванную, распахнув дверь. Склонив голову, Ронан стоял под душем, вода стекала красными ручейками по его обнаженному телу.

— Я знаю, что ты пытаешься защитить мои чувства, — огрызнулась я. — И считаю, что это отвратительно.

Он медленно бросил на меня мрачный взгляд. Я имела дело с Дьяволом сейчас. Хорошо. Он крепко держался за свой серый цвет — так же, как и за свой ответ, когда он не был достаточно заинтересован, чтобы ответить. Выражение его лица заставило меня почувствовать себя нежеланной гостьей, поэтому я продолжила.

— Ты действительно худший похититель, которого я когда-либо встречала.

Его глаза вспыхнули, прежде чем он отвернулся, продолжая смывать кровь священника со своей груди.

— Это говорит девушка, которая дает всем пленникам дурную славу. Распространяя свой солнечный свет по всему моему дому, извиняясь на каждом шагу. Давай не будем забывать ту часть, где ты пришла в комнату своего похитителя и умоляла его трахнуть тебя. По крайней мере, ты не клише.

Жар омыл мою спину.

— Это называется Стокгольмский синдром. А какое у тебя оправдание? Гангстерское Расстройство Приличия?

Стиснув зубы, он снова посмотрел на меня прищуренным взглядом.

— Стокгольмский синдром ответственен за провал в памяти, с которым ты, блядь, помолвлена?