Темные удовольствия

— Тебя завело связывание, извращенец? – прошипела она, когда я подошел ближе.

Я лишь пожал плечами.

— И что с того? – Я позволил своим глазам задержаться на ее теле, величественно распростертому подо мной. Ее клетчатая рубашка распахнулась во время нашей борьбы, и соски, как маленькие твердые бутоны, проступали сквозь тонкую майку под ней. Я не смог удержаться и протянул руку, чтобы слегка ущипнуть один из них. — Кроме того, похоже, я не один такой.

Ее губы скривились в ответ.

— Тебе случайно не повредили мозг в Нью-Йорке? Ты сумасшедший.

В Нью-Йорке?

— Сумасшедший, мстительный… без разницы.

— Ты не можешь держать меня здесь. Я буду кричать, – пригрозила она.

Я кивнул.

— Меньшего я и не ожидал. Поговорим позже, когда ты успокоишься.

Я схватил галстук и завязал его вокруг ее головы, прежде чем она успела закричать.

— Тебе идет, Иви, – сказал я, откидываясь назад и любуясь самодельным кляпом из красного шелкового галстука.

Ее глаза горели гневом, и я наслаждался этим огнем. Прямо как в старые добрые времена. Я наклонился и раздул пламя:

— Выглядишь почти так же хорошо как в ту ночь, когда твой рот был набит моими пальцами. Успокойся. Я загляну к тебе чуть позже.

Со свистом, призванным еще больше разозлить Еву, и с небывалой за все лето бодростью я направился к двери.

Я дал ей несколько часов. Лили зашла с Кейденом и Маркусом, чтобы передать чемодан Евы и еще одну коробку. Я забрал вещи и сказал, что прослежу, чтобы она их получила. Я солгал и сказал, что она отправилась на экскурсию по кампусу. Лили ушла, а я подождал, пока Маркус и Кейден разойдутся, чтобы распаковать свои вещи, и только после этого открыл дверь и зашел внутрь.

Ева была там же, где я ее оставил, и выражение ее лица почти не изменилось. Возможно, сейчас она была даже более взбешенной, чем раньше. Я протянул ей стакан воды.

— Хочешь пить? – спросил у неё.

Она зыркнула на меня, но не потрудилась кивнуть или покачать головой.

— Буду считать это отказом.

У меня была возможность обдумать перспективу нашего совместного проживания на пробежке, пока я давал ей время остыть.

Я присел на край кровати рядом с ней.

— Вот что мы собираемся делать.

Ее темные брови сошлись, и она отвернула голову, отказываясь слушать. Я хмыкнул и схватил ее за подбородок, снова поворачивая лицом к себе.

— Не будь грубой, Золушка. Слушай, когда я говорю, если хочешь в ближайшее время встать с этой кровати.

Она что-то промычала в кляп, и я понял, что это было что-то крайне нелестное. Не то чтобы меня это волновало. Никто не смог бы возненавидеть меня так сильно, как я уже ненавидел себя.

— Ты мне не нравишься. Честно? Я тебя терпеть не могу. Ты тоже ненавидишь меня, так что я уверен, ты можешь понять мои чувства. Наша ненависть взаимна… и это хорошо. Это ставит нас на одну ступень. Но вот в чем дело. Твой брат попросил меня присмотреть за тобой.

Ее глаза расширились. Она была явно удивлена тем, что Ашер пытался защитить ее, даже находясь за тысячи миль.

— Ага, присмотреть за тобой, проследить, чтобы тобой не воспользовались, и ты не наделала ошибок, от которых не сможешь оправиться. Я не собирался утруждать себя. Честно говоря, я считал, что ты заслуживаешь любые испытания, которые упадут на твою голову… Но теперь, когда ты здесь, я должен признать, что игнорировать тебя весь год было бы слишком легким наказанием за всё, что ты сделала. Теперь я это понимаю. Оставить тебя без внимания значит простить то, как ты отнеслась ко мне как к мусору и оставила меня гнить.

Ее брови сошлись в замешательстве. Я проигнорировал это.

— И поскольку я не расположен делить тебя с другими хоккеистами, ты останешься здесь, где я смогу за тобой присматривать. Потому что теперь я понимаю, Ева. Лучшее наказание для тебя – быть рядом и портить тебе удовольствие каждый божий день. Думаешь, ты сможешь веселиться, быть чирлидершей и встречаться с парнями, раз Ашера здесь нет?

Я погладил ее по волосам, и она дернулась в сторону, кипя от ярости.

— Ты ошибаешься. Ты не сможешь сделать ничего из этого, потому что я здесь. Я буду твоим судьей, присяжным и палачом... тюремным надзирателем из твоих худших кошмаров. Мой контроль и дисциплина заставят твоего брата выглядеть святым.

Она что-то промычала в кляп, без сомнения, проклиная мое имя.

— Тебе нужно в туалет? – спросил я ее.

Она возмущенно запротестовала и покачала головой, смущенная таким вопросом.

— Ладно, хорошо. Не говори, что я не проверял, – пробормотал я ей и встал, направляясь к выходу из комнаты. — Отдохни немного и подумай о том, что я сказал, – добавил я напоследок, прежде чем выключить свет и закрыть за собой дверь.

11.Ева?

Гребаныйгад. Я собиралась убить его, как только освобожусь. УБИТЬ. Любое сочувствие, которое я испытывала к Беккету, или чувство вины за непредумышленное участие в его ранении, испарились, пока я часами томилась здесь связанной, глядя на яркое солнце за окном. Мой желудок заурчал от запаха еды на кухне. Я слышала разговор Беккета, Маркуса и Кейдена.

Он до сих пор не вернулся ко мне. Сволочь. Проклиная его, я чувствовала себя немного лучше, но на самом деле это все, что мне оставалось до тех пор, пока он не развяжет меня. Как только он это сделает, я убью его.

Я закрыла глаза. Я должна была быть готова нанести удар, как только он освободит меня. Нужно было беречь силы. Нужно было подготовиться. Я стала ждать, делая глубокие, успокаивающие вдохи.

К сожалению, глубокие успокаивающие вдохи были ужасно похожи на мой обычный метод засыпания. Резко проснувшись, я недоверчиво заморгала от бледного солнечного света, льющегося в окно. Я проспала всю ночь?

Я повернула голову в сторону кровати в другом конце комнаты. Беккет все еще спал. Срочная потребность в мочеиспускании требовала неотложного внимания.

Я закричала в кляп. Беккет не двигался. Он спал без верха, в одних боксерах, и ночью сбросил одеяло. В слабом утреннем свете я могла разглядеть много его голого тела. Очень много.

Я закричала так громко, как только могла, и забарабанила ногами по матрасу.

Беккет пошевелился, потягиваясь, хотя его глаза по-прежнему были закрыты. Рядом с ним внезапно зазвонил будильник, и его рука вытянулась, отключая его отработанным движением. Хоккеисты рано вставали на тренировку. Я знала это из школьного расписания моего брата.

Беккет сел, потирая глаза и вытягивая руки над головой – движение, от которого его твердый накачанный пресс маняще напрягся. Но мне было плевать, как сексуально ублюдок выглядел по утрам; он был психопатом.

Он встал и повернулся из стороны в сторону, полностью игнорируя утренний стояк, который сильно натягивал материал его боксеров. Этот парень явно нуждался в специально разработанном нижнем белье с большим пространством спереди, потому что Беккет был идеально пропорционален во всем. Неудивительно, что он был таким чертовски самоуверенным. Неудивительно, что он так идеально заполнил меня изнутри. Неа. Не думаем об этом.