Темный инстинкт

— Я все уже рассказал следователю.

— Все ли?

— Абсолютно. По этому делу мне ничего не известно.

— Зато, представьте, нам сегодня кое-что новенькое известно стало, уважаемый, согласно результатам дактилоскопической экспертизы, в гостиной вы основательно наследили. А значит, вы там были.

— Разве я это отрицаю? — Файруз пожал плечами.

— Не отрицаете, но и не рассказываете всей правды, вот что мне кажется.

— А что я должен рассказать? Утром Марина Ивановна жаловалась на сырость в доме. После завтрака я растопил камин в зале. Потом с этой же целью пошел в гостиную.

— Гражданку Даро вы там видели?

— Да, но она пришла чуть позже меня.

— А свидетели утверждают, что вы вышли из музыкального зала сразу следом за ней.

Файруз уже в который раз тяжело взглянул на Новлянского.

— Я задержался: по дороге зашел вот сюда, в кабинет.

— За бумагой для растопки? — тихо осведомился Кравченко.

— Нет. Мне нужно было сделать один деловой звонок.

К сожалению, я не дозвонился, линия была занята.

— А как же тогда получилось, что потерпевшая пришла в гостиную позже вас, если вы еще звонили куда-то? — настаивал Сидоров.

— Не знаю. Может, Майя зашла еще куда-нибудь?

В конце концов, там туалет направо по коридору! — секретарь начинал опять волноваться. — Я говорю правду: я возился с камином, пришла Майя Тихоновна, включила телевизор. И я покинул комнату.

— Вы вернулись в музыкальный зал?

— Сразу же! Я думал, Марина Ивановна сядет к роялю — это большой подарок, я не хотел пропустить. Да я отсутствовал всего минут семь-десять!

Кравченко и Мещерский многозначительно переглянулись.

— В коридоре или в дверях зала вы ни с кем не столкнулись? — спросил Кравченко.

— Нет.

— И не заметили, что кто-то выходил из зала?

— Я заметил только, как в зал вошли вы, Вадим, — Файруз выдавил из себя некое подобие кривой усмешки. — А вы не заметили никого в коридоре?

— Сейчас вопросы задают тебе, — сказал Новлянский и прислушался тревожно: за дверью начинался какой-то непонятный шум. — Отвечай, не то сотрудник милиции подумает, что мы что-то скрываем.

Агахан встал. Они с «яппи» были одного роста. И теперь, когда иранец так волновался, было заметно, насколько он старше Новлянского, несмотря на всю свою внешнюю моложавость.

— Я никогда ничего не скрывал ни от властей, ни от вас, — сказал он. — И то, что я из семьи зартошти, тоже.

Прежде это значения не имело.

— Это стало иметь значение после того, как Андрея убили таким варварским способом, — отрезал Пит.

— Я его не убивал. И ты это знаешь, — голос Файруза дрожал.

— Я этого не знаю.

Секретарь опустил голову так низко, словно ему было нестерпимо смотреть в глаза этому наглому юнцу.

— Значит, вы арестуете меня по подозрению в убийстве? Меня? — Он нашарил в кармане пачку сигарет, сжал ее в кулаке, сигареты сломались. — Вы думаете, всего этого бреда уже достаточно, чтобы обвинить меня в том, чего я не делал?

Так и осталось неизвестным, что бы ответил Сидоров или кто-то другой на эту вопросительную мольбу, потому что в дверь вдруг забарабанили кулаком, а потом Пита буквально отшвырнуло в сторону, дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возникла растрепанная, задыхающаяся от ярости Алиса. Зверев и Корсаков пытались ее удержать, но она с неожиданной для своей хрупкости силой отпихнула их от себя и выпалила прямо в лицо опешившему от неожиданности брату:

— Прекрати ломать комедию! Он же ни в чем не виноват! Оставь его в покое, дурак несчастный!

Глава 30 ОПЯТЬ СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ

— Алиса, немедленно уйди, — прошипел Новлянский. — У нас серьезный разговор.

— Уйти? Ну уж нет! — Она быстро пересекла комнату и встала за спинку кресла Файруза. — Ты что это вытворяешь? Теперь все на него свалить задумал? На него, да?

И то, что он парс, даже сумел приплести?

— Димка, уведи ее отсюда! — крикнул Петр. — Она пьяна!

Корсаков попытался было удержать Новлянскую, но она снова яростно отпихнула его:

— Ты-то что еще?! Сам же первый орал, что тут одна сплошная ложь, а теперь… Оставь меня в покое!

— Алиса, но ведь тут посторонние, возьми себя в руки.

Мы же не знаем, это может быть гораздо серьезнее, чем нам кажется… Ведь можно только повредить. — Корсаков пытался ее урезонить. — Семье повредить…

— Семье?! Чем еще можно повредить нашей обожаемой семейке? — выкрикнула Алиса. — Отойди от меня!

И ты такой же, как они. Вам человека продать ничего не стоит. Да! Продать, в тюрьму запихнуть, со свету сжить — лишь бы только с глаз долой, лишь бы в семье все оставалось шито-крыто, лишь бы только не всплыли шашни этой шлюхи и…

— Заткнись! — Пит шагнул к сестре и отвесил ей звонкую оплеуху.

— Убери руки! — Зверев схватил его за свитер и отшвырнул прочь. — Не смей к ней прикасаться!

Кравченко во время всей это баталии не двинулся с места. Краем глаза он видел, что так же выжидательно вели себя и Мещерский с иранцем. Сидоров наблюдал за домочадцами Зверевой тоже молча и с заметным любопытством.

— Оставьте Агахана в покое! — выпалила Алиса, задыхаясь. — Это просто скотство вот так его подставлять!

Кравченко отметил одну странную деталь: Новлянская, не так давно недвусмысленно доносившая ему на Корсакова, обвиняя его в убийстве, теперь пламенно и зло защищала от точно таких же подозрений секретаря. И Кравченко никак не мог отделаться от мысли, что весь этот ее «благородный эмоциональный порыв» — не что иное, как очередная ложь, явно преследующая какую-то определенную цель — цель, очень важную для Алисы.

— Нашли на кого спихнуть, да? Обрадовались? — Она оглядела собравшихся. — А ты? — она обернулась к брату. — Ты всегда ЕЙ служил как собака, как шавка: она свистнет, и ты уже мчишься на задних лапках: чего изволите, госпожа? И в этом тоже услужить не терпится, да?

В этой чертовой комедии? Думаешь, я не слыхала, как вы вчера с ней сговаривались, как еще похитрее облапошить тут всех? Как ты ей сказал про колодец и про то, что семья не пострадает, если они убедятся, что это сделал парс!!!

— Замолчи, дура! — взвизгнул Новлянский. — Что ты городишь?

Тут Сидоров встал с кресла. Молча подошел к нему и буквально выволок его за дверь. В комнате никто не проронил ни звука: все напряженно ждали.

— Такой разговор у тебя был со Зверевой? — Сидоров прижал Петра к стене. — Ну, быстро?