Темный. Плохой. Дикий

— Сейчас? На ночь?

Я кивнула.

— На одну ночь, на две, на десять, навсегда, мне все равно.

— Ты, блядь, серьезно?

Я посмотрела на него полными слез глазами.

— А что думаешь ты?

— Я думаю, что ты расстроена.

Я сморгнула слезы, и тогда увидела его лицо. Его челюсть распухла, глаза были черными и синими.

— Черт возьми! Что с тобой случилось?

Он пожал плечами, отводя взгляд.

— Не важно.

— Это важно! — прошипела я. — Кто это сделал с тобой?!

— Оставь, Соф, — сказал он. — Не важно.

Я протянула руку, чтобы дотронуться до него, поворачивая его лицо, чтобы лучше видеть. У меня перехватило дыхание.

— Боже.

— Сказал же, блядь, что это не важно! — рявкнул он. И повернулся в сторону дороги, хмуро глядя на толпу, глазеющую на нас. — Давай просто уйдем, ладно? Я останусь на один день, на десять дней, мне, черт возьми, все равно, Соф. Просто хочу быть там, где ты.

Я взяла его руки в свои, и они были такими живыми, такими настоящими, такими теплыми.

— Я тоже просто хочу быть там, где ты, — улыбнулась я. — Это все, чего я хочу.

Он свистнул Кейси.

***

Я лежала, положив голову на руку Каллума, поглаживая в темноте его грудь. Я была осторожна, держась подальше от синяков на его боку, просто желая, чтобы он открылся и рассказал мне, что, черт возьми, происходит, но он не проронил ни слова об этом.

Я рассказала ему о Дереке Хедли, поведала больше, чем кому-либо, о своей работе, о Хейгрув, о людях, обо всем, что я там делала. Мои родители издевались, когда я поднимала эту тему, и я научилась молчать, преуменьшая свои достижения, будто они ничего не значили.

Голос Каллума прозвучал на всю комнату, когда он заговорил.

— Я потерял кое-кого, — просто сказал он. — Много лет назад. Но все равно больно.

— Кого ты потерял?

— Старину Джимми, парня, который научил меня рисовать. Думал, что он чертовски классный.

— Ты долго знал его?

— Достаточно. — Я знала, что он улыбается воспоминаниям. — Он помог мне, когда у меня никого не было. Сунул мне в руку баллончик с распылителем и, я позволил себе помочь. Мне чертовски понравилось, лучшее чувство в мире.

— Что с ним случилось? — спросила я, приподнимаясь на локте.

— Любил рисковать, старый ублюдок. Знаешь многоэтажку на Эйсер-стрит? Ту, что видна из первого здания?

— Ага, заброшенная, да?

— Да, но тогда это было не так. Раньше он твердил, как мог бы сотворить там шедевр. Что будет смеяться, что ни один ублюдок не сможет закрасить это, даже двадцать мужиков, — он слегка рассмеялся. — Меня не было там, когда он это сделал, наверное, спорил с мамой или был еще где-нибудь. Он поднялся наверх, по-моему, пьяный. Свесился с перил, но не закрепил их как следует. Вот и все.

— Он упал?!

— С чертовски большой высоты. Мгновенно, говорили они, ничего не почувствовал.

— Черт, мне жаль. — Я содрогнулась от этой мысли.

— Он в любом случае хотел пойти этим путем, понимаешь? Типа умереть за свое искусство.

— Должно быть, это было тяжело для тебя, сколько тебе было лет?

— Тринадцать, где-то так. Я мог бы быть там, наверху, вместе с ним. Может быть, это и спасло бы его.

— А может, и нет. Может, ты бы тоже упал.

Он прижал меня к себе.

— Возможно.

— Ты ведь никогда не будешь так рисковать, правда? — спросила я. — Пообещай мне.

Он рассмеялся, на этот раз громче

— Господи, Софи Хардинг, это что? Предложение?

— Ты нужен мне живым.

— Я живой с тобой, — пробормотал я. — Раньше никогда не чувствовал себя настолько живым.

Мой пульс ускорился, гедонистические потребности взяли верх. Потребность в жизни, чувствовать что-то, чувствовать чертову реальность.

— Сделай так, чтобы я почувствовала себя живой, — прошептала я, медленно закидывая ногу поверх его ноги. — Так, как мне нужно. Мне нужно чувствовать.

Его тело откликнулось в мгновение ока, дыхание стало учащенным. Он взял мою руку и сжал мои пальцы вокруг своего члена.

— Почувствуй это, — простонал он. — Это для тебя.

— Живой… — прошептала я. — Мне нужно почувствовать это… заставь меня…

Он встал с кровати, шипя от боли в боку, но быстро пришел в себя, дернул меня и поставил на ноги. Он раздвинул шторы и открыл балконную дверь. Ветерок коснулся моей обнаженной кожи, посылая дрожь по всему телу. Он вышел, и его силуэт в темноте манил меня. Я последовала за ним, нервничая, киска умоляла о его прикосновении.

— Я заставлю тебя почувствовать себя живой, — прохрипел он. — Доверься мне.

Я не успела ответить, как он толкнул меня вперед, прижимая к перилам с такой силой, что я перегнулась через край, размахивая руками в попытке ухватиться. Он продолжал давить, и я взвизгнула, запаниковав, голова кружилась. Я ухватилась за прутья с обратной стороны, свесив голову и уставившись на землю, которая была так далеко внизу. Мой центр равновесия был ненадежен, я касалась пола только кончиками пальцев. Его теплая рука между моих бедер заставила меня вскрикнуть, его тело плотно прижалось к моим бедрам.

— Сердце бешено колотится, — прорычал он. — Мысли, блядь, носятся… выстреливает прямо в животе, не так ли? Страх. Знание, что ты можешь упасть в любую гребаную секунду, всего один крошечный промах. — Он толкнул меня еще дальше, и пальцы ног оторвались от пола, я закричала, окаменев, но он притянул меня обратно, как раз вовремя. — Хочешь почувствовать себя живой, Соф? Нет ничего более живого, чем страх смерти. Ничего.

— Мне страшно, — закричала я. — Не дай мне упасть.

— Я не позволю тебе упасть, — простонал он. — Доверься мне.

Я пыталась. Я действительно пыталась, но легкие горели в груди от недостатка воздуха. Он нашел пальцами мой клитор и обнаружил, насколько я хочу его, несмотря на мое затруднительное положение. Я застонала, и это прозвучало так странно, так чертовски громко в моей голове.

— Не сопротивляйся, — прорычал он.

Он переместил руки на мою талию, обхватывая меня и поднимая мои ноги с пола. Перила врезались мне в живот, принимая на себя мой вес, пока я балансировала на краю. Это было безумно, чертовски глупо, но я все равно открылась для него, застонав, когда он ворвался в меня.