Тень, ключ и мятное печенье

– Нет.

– Салоны, магазины?

– Нет.

– Кафе, кондитерские?

– Только во «Флоре». Мы встречались там либо в мой обеденный перерыв, и тогда она сразу же вела меня на заранее придуманное место для очередного… свидания. Или за ланчем, после окончания рабочего дня в Сити. Тогда мы успевали ещё перекусить вместе.

– Думаю, советник Санду узнал о кавалере дочери от работников «Флоры». Или от кого-то из общих знакомых, случайно заглянувших в кафе, – предположил Шандор, обращаясь к Ла-Кишу.

– Вы дарили мадемуазель Санду какие-нибудь подарки?

– Нет, – тут Тропс снова начал краснеть. Потом взглянул прямо на сюретера, и оба мужчины увидели, что в глазах клерка стоят слёзы. – Однажды я принёс букет цветов, но она только рассмеялась и выбросила его в урну. И сказала, чтобы больше я такими глупостями не занимался. Что она ценит меня не за романтическое сюсюканье, а за…

Клерк замялся, потом то ли крякнул, то ли хрюкнул, и умолк.

– Ясно, – сюретер не спеша встал, прошёлся до стола, налил себе ещё кофе, потом, не спрашивая, разлил остатки кофейника по чашкам Шандора и Тропса. – А вам она ничего не дарила?

– Нет. И я этому только рад!

– В каком смысле? – вскинул брови сыщик.

– В таком, что если бы Эвелина дарила мне какие-то дорогие вещи, у её батюшки был бы лишний повод прикончить меня. Как будто этих поводов и без того недостаточно. И потом, никто не посмеет утверждать, что я встречался с ней с корыстными целями. Моё имя, может быть, и маленькое, но оно честное, и я хочу его таким же сохранить. Даже если меня отправят на виселицу за убийство, которого я не совершал.

– Да не отправят, – угрюмо отмахнулся от него сюретер. Клерк ошарашенно посмотрел на Ла-Киша, но тот уже повернулся к арестанту спиной и снова направился к своему любимому дивану в оконной нише.

– Скажите, а мадемуазель до встречи с вами не ходила куда-нибудь по делам, или за покупками? – поинтересовался Шандор.

– Ходила, – тут же живо откликнулся Тропс. – Два-три раза у неё были с собой какие-то свёрточки. Но я даже не спрашивал, что там.

– Жаль, – донеслось из ниши. Ла-Киш стоял спиной к кабинету и рассматривал крыши за окном.

– Может быть, ещё что-то, господин Тропс? – спросил Лайош. – Что-нибудь, что показалось вам необычным?

– На фоне прочего? – удивлённо уточнил арестант.

– Даже на фоне прочего.

Тропс поразмыслил, потом пожал плечами и сказал:

– Ну, как-то раз она попросила порвать на ней платье.

– Что-что? – Ла-Киш повернулся от окна так резко, что часть кофе расплескалась из его чашки по полу. Клерк инстинктивно вжался в стул, но тут же смущённо выпрямился.

– Порвать платье. Это было дня за три до гибели Эвелины. Мы были на Тюремной Горке, недалеко от того места, где сейчас строят подземную железную дорогу. День выдался сырой, моросил мелкий дождик, и мы оба были в длинных плащах, хотя всё равно промёрзли. Там рядом со стройкой есть несколько домов, которые расселили и будут сносить в следующем году, когда линия пойдёт дальше. Мы зашли в один из них, и всё началось как обычно, а потом она потребовала, чтобы я порвал её платье. Как будто насилую её.

– И как, порвали?

– Порвал, – признался клерк. – Она так вошла в образ жертвы, что расцарапала мне грудь. Ваши констебли, кстати, записали эти царапины как подозрительные, когда меня осматривали после задержания, – Тропс распахнул сюртук, подтянул сорочку и продемонстрировал тощую впалую грудь, которую пересекали многочисленные, уже поджившие, царапины. – Мне было жаль платье, она его только недавно получила от портнихи, но когда тебя дерёт дикая лесная кошка, поневоле разъяришься, – извиняющимся тоном закончил арестант.

– А откуда вы знаете, что это платье мадемуазель Санду недавно получила от портнихи? – словно мимоходом уточнил Ла-Киш.

– Она сама мне сказала. Это платье она получила накануне, и надела тогда же на нашу встречу. После свидания, перед тем, как мы расстались, Эвелина рассмеялась, и сказала, что платье ей не очень-то идёт, и она намерена заказать новое, вот только придумает, куда девать это. А на следующий день – придумала.

– Сильно порвали? – спросил Шандор. Тропс растерянно заморгал:

– В лоскуты. Если бы не плащи, я даже не знаю, как бы она добиралась домой нагишом.

– Мадемуазель, как я понимаю, осталась довольна? – уточнил сыщик. Клерк кивнул.

– Вы курите? – вдруг спросил Ла-Киш у арестанта. Тот удивлённо открыл рот, закрыл, снова открыл, облизнул пересохшие губы и выдал:

– Да. Только уже неделю не курил. В «тёмной» ведь даже попросить не у кого.

– Всё, что вы сейчас рассказали – строго между нами. Это понятно?

– Конечно.

– Никому и ни под каким видом вы не должны сообщать ничего из этих сведений.

– Как скажете, господин сюретер.

– В том числе ни другим сюретерам, ни любым прочим сотрудникам Канцелярии, ни даже самому советнику Санду.

На губах Тропса мелькнула невесёлая улыбка и тут же погасла. Он снова кивнул:

– Я всё понял.

– Замечательно. Сейчас вы вернётесь в камеру.

Клерк вздрогнул, будто его ударили.

– Не в «тёмную», – уточнил Ла-Киш. – В обычную одиночную камеру. Когда констебль принесёт вам обед, можете попросить его привезти из вашего дома книги, если хотите. Через него же можете заказать табак, кофе, чай, сладости, газеты – констебль купит и принесёт. Покупки, разумеется, за ваш счёт.

– У меня с собой нет денег, – робко уточнил Тропс.

– Дадите расписку при выходе и выплатите по освобождению. Вы должны понять главное: в настоящее время вы уже не обвиняемый.

Клерк снова вздрогнул и подался вперёд на стуле, голубые глаза засветились надеждой.

– Вы ценный свидетель по очень важному делу. Но как ценный свидетель вы, возможно, являетесь теперь предметом охоты настоящих преступников. Которые попытаются избавиться от вас.

Тропс мелко задрожал.

– Поэтому для вашей же безопасности вы останетесь в Канцелярии, пока следствие не будет завершено.

– А как же… Как же моя работа? Моя репутация? – в отчаянии клерк схватился за голову. – Меня же уже наверняка уволили из офиса, карьере конец…

– По выходу от нас вы получите официальную бумагу о том, что были привлечены к расследованию как главный свидетель и оказали неоценимую помощь следствию. И я лично навещу вашего работодателя, чтобы не возникло никаких недоразумений, – пообещал Ла-Киш.

Бедняга Тропс только открывал и закрывал рот, будто выброшенная на берег рыба. Не дожидаясь благодарностей, сюретер рявкнул: