Тень, ключ и мятное печенье

– И что же там, в мастерской? – поинтересовалась Элоиза таким спокойным тоном, словно все они были на светском приёме и беседовали о погоде.

– Те же ванны. Та же динамо-машина. Те же баллоны, чтобы помещённые в ваши адские купальни девушки до самого конца оставались в сознании, но совершенно беспомощными, – заговорил Шандор, скрещивая на груди руки. – Те же инструменты и реактивы, всё те же дневники доктора в сейфе за полкой. И та же шкатулка.

– Очень интересно, – заметила женщина, слегка прищурившись. Ла-Киш краем глаза следил за её дочерью: мадемуазель Остен только что спустилась на несколько ступенек, словно готовясь броситься на помощь матери.

– Мне непонятно только одно: зачем вам-то это понадобилось? Что за удовольствие вы получали от убийства невинных девушек?

– Не таких уж невинных, – равнодушно бросила хозяйка Рэд-Мэнор, поднимая правую руку и рассматривая бронзовые наконечники на своих пальцах. – Знаете, пришлось повозиться, прежде чем нашлась действительно невинная девушка, которая смогла стать материалом для этого, – она указала на себя и свой «доспех».

– «На огне котёл стоит…» – сообразил Лайош. Элиза фыркнула:

– Алоису никогда не давались стихи. Но он был гением в другой области.

– Мы в курсе, – подал голос Ла-Киш, продолжая краем глаза наблюдать за мадемуазель Остен.

– Но и этот, последний эксперимент, ему также не до конца удался, – сказал вдруг Шандор. – Иначе бы вы могли носить свой костюм и пользоваться полной свободой передвижений.

Старуха оскалила жёлтые, однако удивительно крепкие и ровные, зубы:

– Вы умны. Даже слишком. Что же касается вашего вопроса – я уже сказала, Алоис был гением в другой области. Но гениям нужен материал для работы. Вот и всё. Это не вопрос удовольствия, это лишь жертва на благо науки.

– Поэтому вы с ним развлекались прямо на лабораторном столе и верстаке? – презрительно бросил Лайош.

Взмах руки был едва уловимым, а удар – неожиданно сильным. Сыщика отбросило в одно из потёртых кресел, изношенная мебель жалобно крякнула и осела на подломившихся ножках. Взмах другой руки опрокинул навзничь бросившегося на помощь Ла-Киша, заставив сюретера проскользить на спине через весь холл, до арки коридора, противоположной той, из которой вышла Элиза.

– Чтоб меня… – пробормотал Лайош, поднимаясь на ноги и трогая разбитую губу, из которой на подбородок сбегала струйка крови. – Мадам, я не собираюсь с вами драться.

– Тем лучше, – бронзовый «доспех» надвинулся очень быстро, Шандор едва успел нырнуть в сторону, как запылённая крышка столика раскололась под ударом кулака.

– Мадам, не вынуждайте меня применять силу!

Ещё один удар пришёлся по перилам лестницы, вышибив пару балясин. Лайош, опять увернувшийся, пятился теперь к сидящему на полу и трясущему головой Ла-Кишу. Что-то, вращаясь, мелькнуло в воздухе и загрохотало по паркету – балясина, брошенная младшей Остен, разминулась с головой сыщика на считанные сантиметры.

Дочь старой ведьмы уже спустилась по лестнице, сжимая в руке вторую балясину, и теперь обходила их справа. Хозяйка дома приближалась слева.

– Наша смерть вам ровным счётом ничего не даст, – посчитал нужным предупредить их сыщик. – Шкатулка и дневники уже не в мастерской Меершталя.

– Наплевать, – от прежнего медлительного и тяжёлого шага не осталось и следа, Элиза Остен кинулась вперёд стремительно, будто была юной девушкой. Ла-Киш, успевший подняться на ноги, бросился в одну сторону, Лайош в другую. Сюретер на ходу взмахнул тростью, попав по руке старухи, но набалдашник со звоном отскочил от бронзового «доспеха». Хозяйка Рэд-Мэнор, в свою очередь, попыталась ещё раз достать кулаком Ла-Киша, но промахнулась, и только толкнула его плечом. Впрочем, этого хватило, чтобы мужчина с грохотом влетел спиной во входную дверь. За дверью послышались слабые постукивания и встревоженный голос служанки:

– Мадам! Что происходит? Мадам!

Шандор тем временем увернулся от первого удара балясиной, но получил второй в правое предплечье, и следом третий – в правое бедро. Выругавшись, сыщик перехватил руку мадемуазель Остен и резко вывернул её. Женщина вскрикнула, разжала пальцы и выпустила свое импровизированное оружие. Лайош с силой оттолкнул её от себя, пинком отправил в угол комнаты балясину и развернулся к Элизе Остен, вытаскивая из кобуры револьвер.

Старуху это ничуть не смутило: она мимоходом сорвала кусок перил и запустила им в сыщика, собиравшегося открыть огонь. Шандор, ругаясь, отскочил в сторону, но массивный деревянный элемент всё-таки попал в него, опрокинув навзничь. Лайош приложился затылком об пол, в ушах загудело, глаза на мгновение заволокла тёмная пелена. На фоне опутанной паутиной люстры вырос силуэт Элизы Остен, заносящей ногу – она, видимо, решила попросту раздавить голову врага.

Под колено старой ведьмы врезался набалдашник трости: Ла-Киш вложил в удар всю свою силу, и на этот раз достиг цели. Женщина вскрикнула, пошатнулась и завалилась на бок. Шандор, вставший на четвереньки и пытающийся теперь подняться на ноги, услышал оклик сюретера:

– Осторожно!

Чисто инстинктивно сыщик перекатился влево, в ту сторону, куда он чуть раньше оттолкнул младшую Остен. Женщина споткнулась о него и упала на пол. Длинная, похожая на спицу шпилька, вылетела из её руки и с лёгким звоном заскользила по паркету. Ворча что-то себе под нос, Лайош навалился на отчаянно отбивающуюся противницу, пытавшуюся расцарапать ему лицо, и рукоятью револьвера не сильно, но уверенно, стукнул женщину в висок. Мадемуазель Остен тут же обмякла.

Пошатываясь и взводя курок, Шандор поднялся на ноги, держа на прицеле Элизу, однако та не шевелилась. «Доспех» продолжал время от времени издавать характерное шипение клапанов, выпускающих пар, но хозяйка Рэд-Мэнор оставалась неподвижной.

– Что с ней? – спросил Ла-Киш. – Она ведь не могла сильно ушибиться, падая с такой небольшой высоты.

– Понятия не имею, – пробормотал Лайош, снова трогая разбитую губу и морщась. – У вас есть с собой кандалы?

– Я же не констебль и не провожу задержаний в одиночку.

– Нужно вызвать подкрепление. И доктора. Мадам! – повысил голос Лайош. – Всё кончено, мадам. Пожалуйста, не осложняйте жизнь себе и нам. Если вы решите продолжать – я буду вынужден стрелять.

Мадемуазель Остен слабо зашевелилась. Ла-Киш перехватил свою трость, но женщина даже не попыталась подняться на ноги. Она медленно подползла к матери и перевернула её на спину: глаза Элизы были открыты, но смотрели не на дочь, а куда-то вдаль. На секунду, однако, взгляд сфокусировался, губы шевельнулись:

– Алоиза… – и «доспех», созданный для своей любовницы доктором Меершталем, в последний раз издал тихое шипение выпускаемого клапанами пара.

– Алоиза… – Лайош смотрел на спину женщины, сотрясавшуюся в рыданиях. – Вы не дочь Корбена Остена. Вы дочь Меершталя. Гарольд, – он повернулся к сюретеру. – Кажется, я знаю, что именно хранится в шкатулке. И где спрятан ключ от неё.

Алоиза с трудом, неуверенно опираясь на трясущиеся руки, поднялась с пола и повернулась к мужчинам. В глазах женщины, залитых слезами, полыхала такая ярость, что Шандор и Ла-Киш невольно вздрогнули.