Тень жары

– И что?

– Он чуть было не сыграл в ящик.

– Кто? – не понял Катерпиллер.

– Да этот Высоцкий. Он так увлекся собственной ошибкой... Ему нельзя было. У него были слабые лег кие.

Катерпиллер оттопырил мизинец, приподнял рюмку.

– Это как раз то, что мне нужно.

Я поплыл – качественный напиток натощак дает с себе знать быстро – и уже слабо понимал, о чем у нас речь. Закурил, залпом выпил кофе; кофе немного привел в порядок строй мыслей.

Этот строй слегка покачнуло шальное предположение – если оно окажется верным, значит, я в Катерпиллере сильно ошибался: он гораздо умней, тоньше и изысканней, чем прикидывается... Я осторожно двинулся вперед, прощупывая почву под шальным предположением.

Он явно встревожен. Стало быть... Тебе, стало быть, надо обнаружить источник этого беспокойства, так? Тот нервный центр, откуда исходит импульс?

Ей-богу, меня это начало занимать! Если он в самом деле исходит из предположения о вечной перепутанности пространства жизни и пространства литературы, то, стало быть... Стало быть, он не настолько прост, как мне казалось. Стало быть, он что-то желает получить от меня. Что? Конечно, не квалифицированное прокурорское расследование. И не систему энергичных мер – в духе сыщиков из МУРа, И не схему охраны.

– Это что-то серьезное? Насколько это серьезно?

– Я давно чувствовал: что-то вокруг нас не так... А вчера ... – У него было лицо человека, испытавшего приступ острой зубной боли, – вчера пропал наш... Как бы это тебе объяснить? Знаешь, что такое ньюс-бокс?

– Ну, имею кое-какое представление... Ньюс-боксы существуют в газетах. Ящик, битком набитый новостями.

– Вот-вот! – заметил Катерпиллер. – Вместилище всего потока оперативной информации – обо всем, что происходит вокруг нас и может нас касаться.

– Это может быть компьютер...

– Естественно! – усмехнулся Катерпиллер. – При одном условии. У этого компьютера должен быть особый человек – с чутьем легавой и хваткой волка, понимаешь? Это и есть Борис Минеевич... И он пропал. А без него я – как без рук. Он крайне необходим. И чем быстрее он найдется, тем лучше. Он должен быть здесь, рядом. Всегда...

Я предположил: запой? Катерпиллер отмахнулся: исключено... Загул? Девицы? Любовница?

– Исключено, исключено... – Катерпиллер старательно разминал виски.

Устал, все надоело, сбежал в деревню к старушке матери, в глушь, в Саратов?

– В Вятку, – поправил Катерпиллер. – Но это тоже исключено.

Мы умолкли. Я курил, он рассеянно глядел, как стрелка наручных часов (очень скромные внешне, но, скорее всего, очень дорогие) щекочет пятки цифрам.

– Понимаешь, я чувствую – вокруг напряг...

– Кто-то из фирмы?

– Исключено.

– Компаньоны?

– Нет, вряд ли... Исключено.

– Женщина?

– Ай, брось!

Я, наконец, решил, что пора обнародовать мое предположение. – Ты хочешь, чтобы я... сочинил этот персонаж? По законам, так сказать, современного жанра... – я намеренно провалил наш диалог в долгую паузу, дожидаясь, пока он расхохочется и скажет: ну ладно, посмеялись – и будет... Он не сказал. – Слушай, ты это серьезно? – спросил я. – Да.

– В таком случае, кто-то из нас псих – либо ты, либо я.

– Если тебе так хочется, пусть буду я...

– То есть мне надо попробовать сконструировать некий текст? И текст нас вытащит на главного героя? Именно на того, кто тебе не дает спокойно спать? И всего-то?

– Но, кажется, ты ведь уже приступил? Ведь мы уже набросали первую страницу, ведь так?

Он допил, поставил рюмку на поднос, я подлил себе – чисто символически, чтобы собраться с мыслями.

– Тебе известно, что труд сочинителя – труд каторжный?

Он усмехнулся, да и я не удержался, прыснул * [19] .

– Сколько? – сухо осведомился Катерпиллер и снова промокнул платком влажный лоб.

– Да ерунда. Текущие расходы, кредит – в рамках разумного.

– Нет проблем.

– Ну там... Визитка от фирмы. Скажем, консультант, Консультант? Это хорошо, это нормально. Солидно, но ни к чему не обязывает.

– Нет проблем...

– Автомобиль...

– Нет проблем.

– Деловая документация, контракты, договоры, протоколы - текущие и потенциальные. Я понимаю, информация конфиденциальная, но...

19

* К слову. Без малого тысячу раз я встречал в статьях определение "каторжный", запряденное коренным в тройку, где присяжными выступают, с одной стороны, "труд", и с другой – "писатель". Посиживать себе где-нибудь на переделкинской даче, грызть карандаш, считать ворон в саду, вынашивая замысел, – это, конечно, каторга, тут никаких сомнений быть не может; каторга, лесоповал, махание кувалдой в руднике, таскание на горбу мешков с цементом – тяжкая, тяжкая переделкинская каторга...

Он напрягся, налил минералки, выпил.

– В таком случае, пока! – я встал, меня сильно пошатывало. – Мы не сговорились, – я двинулся к выходу.

– Ладно, черт с тобой.

Я вернулся, уселся в кресло, где уже освоился, присиделся. Закурил. Медленно прокрутил в памяти наш разговор – что-то здесь было не так.

– Слушай, Федя, давай не крути...

– Мы, кажется, все обсудили?

– Это понятно, сочинять так сочинять... Дело, сказать по правде, нехитрое, незатейливое – потому и сочинителей у нас пруд пруди. Но ты позвонил именно мне.

Он отпил глоток, промокнул платком потный висок. Взгляд у него был холодный, тяжелый.

– Ну, во-первых, мы в некотором роде свои люди, не так ли? – Он откинулся на спинку кресла, отвернулся к окну и тихо добавил: – Ко всему прочему, ты ведь хорошо стреляешь, если не ошибаюсь?

Ну ничего себе! Нет, он не ошибается, когда-то под нашим старым добрым небом я целыми днями пропадал на стрельбище; палил по летящим тарелкам и "дорос" до первого разряда. Однако Катерпиллер – персонаж современного жанра. Если у них возникает потребность в стрельбе, то вряд ли в качестве мишеней они выбирают тарелочки.

– А что, это сочинительство будет связано с пальбой по мишеням? По каким? По живым?

Он усмехнулся и покачал головой:

– Нет, конечно!.. Но мало ли что может случиться в нашем деле. Жизнь такая... Сам понимаешь.

Понимаю: не жизнь, а совершенный Хэммет.

Мне в самом деле нравится эта работа. За здорово живешь я получил деньги, машину, полную творческую свободу, возможность лежать на диване, глазеть в окно – то есть, как раз возможность вынашивать замысел и при этом не мучиться по утрам головной болью где бы раздобыть денег на жратву.

– Будем считать, мы с тобой оформили издательский договор! – Я допил коньяк и двинулся к выходу.

У двери я помедлил, оглянулся – он сидел на своем месте, утирал влажный лоб платком и обмахивал лицо газеткой.

– Хочешь, поделюсь с тобой одним профессиональным наблюдением? – спросил я. – Одно время я работал мойщиком трупов...

– Балбес! – Катерпиллер поперхнулся.

– Да нет, серьезно, – спокойно продолжал я. – Так вот. В твоем кабинете, строго говоря, стоит такой же колотун, как в покойницкой.