Теория большого взрыва

Как бы узнать, имеет ли Рина какое-то отношение к «Валькирии»? Заходить нельзя. Нужно будет позвонить. А где узнать телефон? Ангелина завертела головой в поисках телефонной будки. Ага. Вон она, в конце переулка.

Забег до телефона Ангелина совершала не зря: там обнаружился толстый, изрядно потрёпанный том справочника «Жёлтые страницы», привязанный к небольшой подставке крепкой верёвкой. Удивительно, как его ещё не стащили. Хотя, здесь центр. Наверное, регулярно проверяют и заменяют, если что. Ангелина энергично порылась и нашла искомое. Телефоны фирмы «Валькирия» в справочнике были. Она вытащила из сумки блокнот, карандаш, списала телефон и вернулась в сквер, где, пристёгнутый к скамейке, ждал её «Салют». Сев на ту же скамью, она достала телефон и набрала первый номер.

Часть третья. После взрыва.

Нелюбимая, прости меня.

Любимая, люби меня.

Р. Пашков, Р. Тагиев «Режиссёр»

Глава двадцать пятая. Исчезновение

Длинные совещания Вадим никогда не любил, а в этот день и вовсе возненавидел. Он и так всю бессонную рабочую ночь думал об Ангелине и о том, что скоро увидит её. Время тянулось невыносимо медленно. И вот, когда он уже был чуть ли не в низком старте, готовый, пожалуй, впервые в жизни убежать с работы вовремя, выяснилось, что созвали срочное совещание, и идти на него нужно в том числе и ему. Вадим так расстроился, что даже попытался спихнуть эту обязанность на своего зама, чего никогда раньше не делал. Но не вышло: собирали именно начальников групп. От огорчения он даже не совладал со своим голосом, когда звонил Ангелине. Она это сразу же услышала и тут же принялась успокаивать. Но ему показалось, что и ей невесело.

Подавив тяжкий вздох, Вадим в очередной раз посмотрел на часы, перевёл взгляд на выступающего и скрежетнул зубами. Какой же фигнёй они заняты. А там, на крыше, его, наверное, в нетерпении ждёт Ангелина. А если к ней уже пришёл этот подозрительный тип? Ангелина, святая душа, поначалу испугалась, конечно, его напора. Но потом ведь принялась жалеть неведомую ей пропавшую Настю Селивёрстову и думать, как помочь бедной девушке и её брату. А жалость, как известно, плохой советчик. Ах, как бы она ничего не натворила. Может, может ведь.

Вадиму снова вспомнилась его любимая бабушка, которая умудрялась пригревать всех сирых и убогих, помогать каждому, кто просил, и верить в людскую порядочность и доброту. Ошибалась в людях она, конечно, редко. Но всё же ошибалась. А Ангелина так напоминает Вадиму бабушку. Где-то он слышал, что дети повторяют модели жизни родителей: девушки выходят замуж за алкоголиков, если у них были пьющие отцы, парни женятся на копиях матерей. Сам Вадим в это не верил. Он был наблюдательным человеком и для себя вывел другую формулу: все ищут тех, кто был бы похож на самых любимых ими людей.

Вот и он больше всех на свете любил бабушку. Маму, конечно, тоже. Но идеалом женщины для него была именно весёлая неунывающая бабушка, готовая помогать всем и вся, откликаться по первому зову и никогда, ни при каких обстоятельствах не складывающая и не умывающая рук. Рядом с его бабушкой даже самые побитые жизнью люди вдруг начинали верить в счастливое будущее и строить далеко идущие планы.

Вадим заметил это давно, ещё в детстве, но так и не понял до сих пор, как и почему происходило это превращение. Вроде бы, ничего необычного его бабушка не делала: ну, накормит, ну, выслушает внимательно, спать уложит, ночью шёпотом помолится о страдальце перед старыми иконами. А утром человек встаёт в совершенно другом настроении. Вчера ещё умирать собирался, а тут вдруг решает ещё повоевать. И как ей это удавалось? В чём была её тайна?

Сама бабушка была самая что ни на есть обычная: не стахановка, не передовик производства, а просто жена, мама четырёх дочерей, хозяйка небольшого, но удивительно вместительного дома, в котором то и дело жили родственники самой разной, вплоть до призрачной, степени родства и их друзья и знакомые. Никому бабушка не отказывала в приюте. А люди шли и ехали к ним нескончаемым потоком, словно путники в пустыне к единственному на многие километры оазису. Кто приезжал на день-два, а кто и надолго.

И всех в этом маленьком доме принимали, всем находили место. Иногда детям, Вадиму и его двоюродным братьям-сёстрам, приходилось переезжать под стол, чтобы было, куда уложить гостей. Но всё это делалось так весело и легко, с такой любовью к окружающим, что и дети заражались этой бабушкиной радостью жизни. И для них сон на перине под столом становился наивысшим счастьем и проявлением любви к ближним.

Помнил Вадим и глаза своей мамы, когда она, приехавшая из Москвы, увидела, как её трёхлетний ещё недавно болезненный сын пытается съесть только что добытую с грядки молодую морковку, просто вытерев её о рубашку. Его бледная городской бледностью нарядная мама всплеснула в ужасе руками, попыталась отнять, причитая и чуть не плача. А деревенская, загоревшая дочерна на солнце, одетая в вылинявшие юбку и кофту бабушка остановила её:

– Оставь Вадимку в покое. Ты думаешь, это в первый раз? Не волнуйся, он хорошо вытирает, качественно, я проверяла.

– Но как же? А почистить?

– Это молодая морковка, её чистить не обязательно.

– Но ведь микробы!

– Ребёнок не должен расти в стерильности. Посмотри, у вас он болел, не переставая, а здесь не чихнул ни разу. И кто из нас прав?
– голубые бабушкины глаза смеялись, по загорелому лицу во все стороны разбегались весёлые морщинки.

Мама повозмущалась было и даже попыталась втайне вести подрывную деятельность, объясняя Вадиму, что бабушка не права, и требуя от него выполнения кучи правил. Мальчик слушал, кивал, но делал всё равно по-своему и по-бабушкиному.

Потом его забрали обратно в Москву, началась совсем другая жизнь, к которой он поначалу всё никак не мог привыкнуть. Со временем прижился, конечно, освоился и постепенно принял этот чуждый ему поначалу городской образ жизни. Мнительная и осторожная его мама даже сумела внушить своему единственному сыну многое из того, что считала правильным. Но вот идеалом женщины для него всё же была не она, а бабушка, рядом с которой он чувствовал себя сильным, свободным и способным на любые подвиги. И, как теперь выяснилось, девушку себе он искал такую же, как она. Поэтому и не находил так долго. Мало их таких, как выяснилось...

Как он сказал Ангелине? Что она вдохновляющая? Да, как-то так. Надо же, и не задумывался, сказал, как чувствовал, а как верно выразил то, что ощущал раньше только рядом с бабушкой, а теперь вот и с Ангелиной…

Полковник на трибуне вдохновенно вещал, показывал какие-то диаграммы. Вадим слушал его, даже что-то понимал и записывал. Но думал всё время о другом. И это другое делало его счастливым и таким сильным, что дух захватывало: хотелось совершить подвиг, свернуть горы и сделать ещё много всего хорошего. И самое удивительное, что и силы в себе он в этот момент чувствовал небывалые.

Бабушки не стало, когда Вадиму было шестнадцать. Прошло ещё ровно столько же, и в его жизни возникла женщина, сотворившая с ним такое. И он должен сделать всё, чтобы она не исчезла. Иначе и жить не будет смысла. Никакого. Да и жизнь ли это будет вообще? Так, прозябание. У него уже есть нелюбимая работа. Ещё и нелюбимую женщину он не выдержит. А с любимой справится со всем, что бы ни выпало на его долю.

Эти мысли помогли ему дождаться окончания собрания. Наконец, все последний докладчик ушёл, все оживились и потянулись к дверям. Выйдя из зала, Вадим выловил в толпе знакомого офицера, который работал как раз в этом здании, и попросил разрешения позвонить от него. Тот провёл его в свой кабинет. Вадим набрал номер, который уже успел выучить. Но вместо гудков вызова услышал только сообщение, что абонент недоступен.