Теория несоответствия

От слов «моя дочь» руки сжались в кулаки. Захотелось вырвать телефон и спросить: «Какая я тебе к черту дочь?» Но пришлось подавить свою импульсивность.

– Нет, - ответил Калинин, причем его спокойствие и уверенный голос меня удивляли.

– Андрей Григорьевич, - снова пропел Дима, - вы не могли бы мне позвонить, если она вдруг с вами свяжется? Такая неуравновешенная девочка, - удрученно вздохнул отчим.
– С ней одни проблемы. Вот сейчас сбежала и, скорее всего, напридумывала себе непонятно чего. Она даже на учете у психиатра состоит.

Вот тут понадобилось еще больше сил, чтобы держать себя в руках. Сейчас Калинин сдаст меня с потрохами. Но нет...

– Дмитрий Тимофеевич, сочувствую вам, но, к сожалению, ничем помочь не могу.

Андрей Григорьевич положил после наиграно вежливого прощания телефон на стол и посмотрел на меня:

– Ты серьезно на учете у психиатра стоишь?

– Да как вы можете ему верить?!

– Ну, по крайней мере, твой отчим вежливее тебя. А я не знаю вас обоих, так что каждый может быть прав, как и каждый из вас может пудрить мне мозги. Но насчет твоей неуравновешенности он прав, - изогнул Калинин одну бровь, и уголок его губ дрогнул в улыбке.

– Почему вы не сказали?

Андрей Григорьевич ничего не ответил, только вздохнул и покачал головой.

– Присядь и рассказывай, почему он так упорно тебя ищет и что вы не поделили.

Я устроилась на стуле напротив Калинина и честно сказала:

– Ничего я не знаю. Я уже говорила, что Дима странно начал вести себя после смерти мамы: что-то требовал от меня, был постоянно на взводе, пил. Но я, честное слово, не понимала, в чем дело.

– А что он требовал?
– спросил Андрей Григорьевич, нахмурившись.

– Если бы я знала... Он спрашивал о чем-то. Что-то вроде: «Где она?»

– Она?

– Да, только я без понятия, о чем шла речь.

Калинин задумался, поджав губы и забарабанив пальцами по столу. Его действительно волновали эти вопросы. Неожиданно. Это любопытство? Желание помочь?

– Карина, а что было незадолго до смерти Ани?

Да неужели? Он даже вспомнил, как меня зовут.

– Вроде бы все как обычно, - ответила я.
– По крайней мере, для меня ничего не изменилось.

– Как она умерла?

– Сердечная недостаточность. Последние лет пять у нее часто сердце болело, даже диагноз поставили, так что никого не удивил такой исход.

– А Лиля твоя ничего знать не может?

Я отрицательно замотала головой:

– Если бы она что-то знала, то сказала бы.

– Ладно, - поднялся Андрей Григорьевич.
– Какие у тебя вообще планы?

А вот это хороший вопрос. Мне, наверное, передалась какая-то часть рационализма Калинина, потому что я впервые задумалась. А что я, собственно, хотела получить от своего приезда в Россию?

Избавиться от общества Димы? Да.

Найти родственников? Да. Но вопрос в другом... Если они не общались с моей мамой, то почему должны встретить меня с распростертыми объятиями?

И что делать дальше?

Думаю, с дипломом Колумбийского университета по международным отношениям и со знанием английского и китайского я бы быстро нашла работу. Денег, снятых с моей и маминой карточек, должно хватить надолго, но рано или поздно они все равно закончатся.

А еще я понимаю, что не хочу прощаться с Калининым. Это странно, учитывая, с чего началось наше знакомство, но он мне нравится. Ну, чисто по-человечески. Да и целуется он так, что можно сойти с ума. А это еще было без особого желания. Что же тогда может быть, если?..

Ой, не туда меня понесло.

– Пока попробую найти бабушку с дедушкой, потом устроюсь на работу...

– А что же тебе в Нью-Йорке не работалось? Там наверняка зарплаты больше.

У Калинина снова зазвонил телефон, и это спасло меня от ответа на очередной вопрос. На этот раз Андрей Григорьевич увидел, судя по всему, знакомый номер. Ответил он сразу, сказав в трубку:

– Ярослав Владимирович, приветствую.

Разговор занял меньше минуты. Я сидела, кажется, забыв, как дышать. Калинин ответил несколько раз односложно «да» и «нет», а потом посмотрел на меня:

– Собирайся.

– Есть новости?

– Есть. Твоя бабушка умерла год назад, а дед сейчас в каком-то пансионате. Судя по всему, это дом престарелых, но элитный. И сразу возникает вопрос: а кто за это платит? Или твой дед миллионер, или платила Аня, а возможно, что и Дмитрий Тимофеевич.

– Адрес есть?
– я тоже вскочила со стула.

– Есть, не переживай. Но если твой отчим не совсем идиот, а в этом я не сомневаюсь, то быстро поймет, где тебя искать. А ты уверена, что хочешь с ним встречаться?

Я начала мерить шагами кухню, грызя ноготь большого пальца, и думать, думать, думать...

– Андрей Григорьевич, вы поедете со мной?
– повернулась я к Калинину.

Он смотрел на меня, казалось, очень долго. Пульс отдавался ударами в ушах, пока я ждала ответа.

– Я отвезу тебя.

Отвезу - это немного не то, что я имела в виду. Но хоть что-то... И почему я боюсь расстаться с ним?

Хватит об этом думать, Карина! Он просто единственный человек, которого ты здесь знаешь, вот и занимаешься черт пойми чем.

Я быстро переоделась и оставила шорты с майкой на кровати. Не сложила их в рюкзак, а преднамеренно оставила, потому что хотела сюда вернуться. Калинин ждал меня в коридоре не в привычном костюме, а в джинсах и футболке. Маме было бы в этом году сорок семь, ему примерно столько же. Но не выглядит он! Не выглядит.

– И что мы хотим рассмотреть?
– спросил Андрей Григорьевич.

Тряхнув головой, я ответила с вызовом:

– Все так же ищу в вас достоинства.

– И как успехи? Много нашла?

– Как тебе сказать...

Калинин, который закрывал дверь, резко обернулся, забыв про замок, а я поняла, что обратилась к нему на «ты». Нет, и вчера такая оплошность была, когда он вылил мне на голову стакан воды, но сейчас это даже прозвучало как-то по-другому.

– Мы перешли на «ты», ну, точнее я перешел давно, а теперь ты решила, что пора?
– снова вернулся Андрей Григорьевич к замку.

– Знаете, когда вы без костюма, то сложно выкать.

Он посмотрел на меня, когда мы уже вызвали лифт, и сказал серьезно: