Теория несоответствия

Что же плакать так хочется? А внутри все скребет и скребет... Но это уже не ревность, а какое-то отчаяние.

– Андрей, - я наконец-то повернулась к нему, - спасибо. Я рада, что именно ты был со мной все это время. То есть все эти несколько дней. Кто-нибудь другой на твоем месте послал бы меня сразу к черту, а может, и не стал бы разговаривать. Все-таки я была несносной американской девчонкой.

– Зато живой и настоящей. Ты не пыталась мне понравиться.

Как бы я хотела развить этот разговор. Наконец-то понять, как Калинин ко мне относится. Но тогда я точно не уеду. Он и так меня держит, как будто привязал к себе невидимой цепью.

Я потянулась к двери, и Андрей тоже вышел из машины. Мы смотрели друг на друга в свете привокзальных фонарей через крышу машины, и я была рада, что идет дождь. По крайней мере не видно, что я плачу.

– Прощай, девочка. Но все-таки напиши, когда доберешься до Москвы.

– Прощайте, Андрей Григорьевич. Вы так и не скажете мне ничего больше?

Последняя попытка.

Калинин потер переносицу и сказал:

– Твой отец был нашим преподавателем по медицинской психологии. Я случайно узнал. Я пришел к нему с черновиком курсовой и услышал обрывки разговора. Конечно, деликатно отошел от двери аудитории и ждал в коридоре, пока там не появилась Анна. Тогда-то она все сама мне и рассказала. Я думаю, ей просто не с кем поговорить было. И да, я обещал, что никому ничего не расскажу. Его звали Леонид Аркадьевич Беркутов, твоя мать любила его, он умер почти десять лет назад. И ты первый человек, которому я рассказал об этом.

Неожиданно. Я даже потеряла дар речи. Теперь понятно, почему Андрей так долго молчал. Да, по сути, этот человек мне не отец, пусть моя мама в нем хоть души не чаяла. Я его не знала. И сейчас даже не понимала, почему это было когда-то так важно.

– Спасибо, - кивнула я и, забрав рюкзак, собиралась вот так уйти, скрывая все свои эмоции.

– Карина!

Как тяжело... Но я обернулась, нацепив подобие улыбки.

Калинин подошел и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. А потом... Я даже оторопела от неожиданности. Он притянул меня к себе и поцеловал. Вцепившись ногтями в его плечо, я застонала. Зачем?

Андрей прикусывал мои губы, прижимал к себе так, будто не мог отпустить, а я сходила с ума от этого безумия. Не было мира вокруг - были только мы.

Но конец есть всегда.

И Калинин первым отстранился. Провел пальцем по моим губам и сказал:

– Я тоже люблю тебя, девочка, но нам не по пути.

И ушел. Просто сел в машину, пока я оторопело стояла, глядя ему вслед.

Зачем, Андрей Григорьевич? За что?

Просто сказал и уехал. Как будто сам себе доказал свою теорию, что мы не соответствуем друг другу. И забыл меня спросить, что я об этом думаю.

А что я думала? Да он этим поцелуем выбил все мысли из головы. Только мне самой пока надо понять, как сократить эту пропасть между нами.

Часть 3 "Опровержение". Глава 1 Андрей

Дома все было как обычно. Как всегда. Как много лет подряд. Но при этом как-то непривычно. Пусто, что ли?

К какому синдрому можно отнести это состояние? Блядь, да черт с ними, с этими синдромами, расстройствами... Просто завалиться сейчас спать, а завтра, возможно, жизнь уже не покажется таким пустым и бессмысленным дерьмом.

Включив телевизор, чтобы хоть как-то унять звон тишины, я прошел в ванную и простоял в душе не меньше часа, смывая с себя не только дорожную пыль, но и мысли, эмоции, чувства.

И вроде бы как-то даже легче стало, пока, выходя из ванны, я не подцепил мокрой рукой со шторки светлый волос. Немного постояв, разглядывая его, я снова включил воду и сунул руку под струю.

Нет, я все правильно сделал, несмотря на то, что мне тошно. Всю ночь я смотрел в экран телевизора, совершенно не понимая, что происходит на экране, и глотал коньяк.

В шесть утра пришло сообщение: «Я уже в Москве».

Отлично.

Я хотел ответить, но не стал. Даже позвонить хотел. Но поддержание этой призрачной связи ничего не даст.

В восемь позвонил в институт, решив на сегодня забить на все. Дамы в деканате меня любили, так что заверили, что замену найдут. Предстать перед студентами после бессонной ночи с перегаром мне не позволял статус.

Но оставить меня в покое не пожелали. Только стукнуло девять, как мой телефон начал разрываться. Поначалу я просто игнорировал, потом начал сбрасывать, но забыл, с кем имею дело.

Дина - дама настойчивая. И через час раздался звонок в дверь. Почти шекспировский вопрос: открывать или не открывать?

– Андрей Григорьевич, - заорала Дина за дверью, - открывайте! Не зря же я ехала сюда на такси, чтобы напиться с тобой!

Черт в юбке.

Я поплелся к двери и, распахнув, спросил:

– Дина Анатольевна, может, тебе парочку клиентов подбросить, чтобы ты не бухала по утрам?

– Зато вы, Андрей Григорьевич, я смотрю, по ночам пьете, - прищурилась она, проходя в квартиру.

Всучила мне два пакета и, сбросив обувь, по-хозяйски прошла на кухню. Никакого уважения к старшим и полное несоблюдение субординации. Надеюсь, хоть без психологической консультации обойдемся. К этому я точно не готов.

Пока Дина что-то говорила, гремя тарелками, я опустился на табуретку и закрыл глаза, опершись о стену. В голове шумело. То ли спать надо, то ли еще выпить.

– Кстати, - услышал я, - мне Карина звонила.

Приоткрыв один глаз, я спросил:

– И что?

В ответ раздался смешок. Вот стервочка! И я еще повелся.

– В Москве. Ждет подругу из Нью-Йорка, скучает, судя по голосу. Правда, не знаю, по кому или чему. Обещала вернуться, когда уладит все дела.

– Понятно, - равнодушно пожал я плечами.

– Андрей Григорьевич, если вам так плевать, почему вы постоянно напрягали моего мужа просьбами узнать то одно, то другое. Волгин еще интересует?

– А есть на него что?
– открыл я уже оба глаза.

– Приятно видеть, как человек оживает, - одобрительно покивала Дина и подала мне стакан.
– Как просил передать Ярослав, особо ничего интересного. Начинал с обычных «шестерок» в девяностые, потом, видимо, понял, что такими темпами долго не протянет, и вроде как легализовал свою деятельность. Так это или нет, остается за кадром. К концу нулевых решил развернуться за рубежом. И не абы где, а в Штатах. Женился на дочери бывшего сотрудника ФСБ, в России последние десять лет появлялся, но не часто.

Все это я и так знал. Но теперь, наверное, информация уже была не актуальной. Все осталось во вчерашнем дне: и мои прогулки по лесу ночью, и нелады с логикой и эмоциями, и Волгин, и даже Карина.

– Я думаю, если она сможет взять отчима за яйца, то плевать, кто он и что он, - посмотрев на Дину, сказал я.

Мне не нравился ее взгляд. Так смотрят на выборку для курсовой работы. А становиться объектом исследования я не собирался.

– Андрей Григорьевич, ты влюбился, что ли?

– Дина Анатольевна, ты дура, что ли?