Терновая цепь
Шрифт:
– Они ушли, – заговорила Грейс. – Я права?
Джесс присел в изножье кровати.
– Как ты узнала?
Грейс подергала себя за косу.
– Я не могла уснуть. Подошла к окну, выглянула на улицу и увидела, как они выходят из Института вдвоем. А потом на крыльцо выбежал ты, и мне показалось, что ты выслеживал их при помощи руны. – Она нахмурилась. – Куда они пошли?
Джесс вытащил из кармана брюк письмо Люси и протянул Грейс. Та развернула бумажку, быстро прочитала текст, в тревоге посмотрела на брата.
– Я знала, что они затевают какое-то тайное предприятие, – произнесла она. – Но не представляла, что
– Как ты догадалась, что они что-то затевают? – удивился Джесс.
– По их лицам, по тому, как они переглядывались, – объяснила Грейс. – Как будто… как будто у них появился какой-то секрет.
– Я чувствую себя дураком, – признался Джесс. – Я ничего не заметил.
– Когда-то у меня был общий секрет с Люси. Ты. Я знаю, какой у нее бывает вид, когда она что-то задумает. Мысли Корделии прочесть сложнее, но… – Грейс опустила голову. – Мне очень жаль, что я не разгадала их намерений. Я бы сказала тебе или другим. Когда я увидела их во дворе, то решила, что они отправились охотиться на Стражей или искать какого-нибудь чародея…
– Это не твоя вина, – перебил ее Джесс, встретившись с сестрой взглядом. У нее были огромные светло-серые глаза, почему-то напомнившие ему зеркала. Он говорил искренне – он не винил ее… по крайней мере, в этой последней катастрофе.
– Как странно, – продолжал он. – Знаешь, когда я был призраком, я чувствовал, где находится Люси. Мне нужно было просто… сосредоточиться, заглянуть за завесу теней, и я находил ее. Всегда. Появлялся рядом с ней. Но я лишился этой способности.
– Потому что ты жив, – тихо произнесла Грейс. – Ты должен смириться с тем, что теперь ты – смертный человек. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой не смог бы им помешать.
– Почему же Люси ничего мне не сказала, – страдальчески вздохнул Джесс, уставившись на свои руки. – Я бы отговорил ее…
Грейс попыталась утешить его:
– Знаешь, за последние несколько месяцев я успела неплохо изучить Люси. Мы стали почти подругами, наверное… И вот что я поняла. Думаю, ты и сам это хорошо знаешь. Она очень решительная. Люси убедила себя в том, что так нужно поступить, что это должно быть сделано, и никто не смог бы ее отговорить. Даже ты.
– Хорошо, допустим, я не сумел бы ее отговорить, – вздохнул Джесс, – но я мог бы пойти с ней.
– Нет! – воскликнула Грейс. – То есть я хочу сказать… Джесс, они рискнули отправиться в Эдом только потому, что Корделию защищает покровительство Лилит, а Люси – ее родственная связь с Велиалом. Эдом – царство демона; попав туда, ты подвергся бы смертельной опасности. Именно по этой причине Люси ничего не сказала ни тебе, ни остальным. Может быть, Корделия даже Алистеру не сообщила о своих планах. Они обе понимали, что никому нельзя их сопровождать.
– Я нисколько не против, – пробормотал Джесс, сжимая и разжимая кулаки. – Не против риска, я имею в виду.
– Ну, а я против. Я не желаю, чтобы ты рисковал жизнью. Понимаю, ты рассержен на меня, Джесс. Я знаю, что ты никогда не будешь испытывать ко мне прежних чувств. Прошлого не вернуть. Но ты все-таки мой брат. Я выросла рядом с тобой, и если во мне есть что-то хорошее, пусть совсем немного… оно
сохранилось в моей душе благодаря тебе.Джесс смягчился, услышав эти слова. Он потянулся к Грейс, взял ее за руку, и они некоторое время сидели молча.
– Если это тебя хоть немного утешит, – заговорила Грейс через несколько минут, – я думаю, что Люси ушла без тебя еще и потому, что знала: ты нужен нам. Нас осталось всего шестеро. Шесть Сумеречных охотников против вечной тьмы.
– Немного утешает, – признался Джесс. – И знаешь… в тебе есть хорошее, Грейси, – добавил он после короткой паузы. – После того, как ты спаслась из Безмолвного города, ты первым делом поспешила сюда, чтобы предупредить нас насчет Стражей. Ты могла бы просто бежать, скрыться. Так было бы проще и, наверное, безопаснее. Но ты предпочла пойти на риск.
– Я не хотела, чтобы она одержала верх, – сказала Грейс. – Мама. Она отняла у меня все, почти все. Я хотела, чтобы она проиграла. Надеюсь, это потому, что я на стороне добра… но, боюсь, это просто упрямство. Мы с тобой оба упрямцы, ты и я.
– А это хорошо или плохо? – усмехнулся Джесс. – Смотри, может быть, скоро из-за этого мы все и погибнем.
– А может быть, упрямство, наоборот, поможет нам победить, – возразила Грейс. – Может быть, это именно то, что нам сейчас нужно. Не сдаваться. Никогда не сдаваться. Бороться, сколько хватит сил, до конца.
Когда солнце село, Мэтью уже не мог справиться с ознобом. Он надел свое пальто и еще завернулся в пальто Джеймса, но это не помогало; у него так сильно стучали зубы, что он поранил нижнюю губу. Сипло сказал, что его мутит от вкуса крови, отполз на несколько ярдов в сторону, и его вырвало. Он выплюнул куски яблок, воду и, в тревоге подумал Джеймс, остатки успокоительного Кристофера.
Вероятно, было бы намного хуже, мрачно размышлял он, если бы Мэтью не прекращал пить. Он мучился еще до того, как они попали сюда. Про себя Джеймс молился, чтобы отказ от спиртного возымел, наконец, свое действие.
Взошла луна, диск жутковатого серого цвета, – а потом вторая, за ней третья. Двор был освещен не хуже, чем днем, хотя по углам сгустились чернильные тени. Джеймс, подойдя к чаше, чтобы набрать воды, смотрел, как отражения трех лун подрагивают на темной зеркальной поверхности.
Он подумал о своих родителях, которые сейчас находились далеко-далеко, в Аликанте, рядом с настоящим Гардом. Должно быть, они уже узнали, что произошло с Лондоном. С ним, их сыном. Кто-нибудь известил их. Но не Люси – Джеймс был уверен, что сестра отказалась покидать Лондон.
Когда он вернулся на свое место у подножия стены, Мэтью сидел и трясся. Джеймс хотел подать ему кубок, но Мэтью едва не выронил его; тогда Джеймс поднес кубок к его губам, заставил выпить все до дна.
– Я не хочу, чтобы меня снова тошнило, – прохрипел Мэтью, но Джеймс покачал головой.
– Это лучше, чем умереть от жажды, – заметил он и поставил кубок на землю. – Иди сюда.
Он подхватил Мэтью сзади под мышки, подтащил к себе, прижал парабатая к груди и крепко обнял. Джеймс опасался, что Мэтью оттолкнет его, будет сопротивляться, но у того, по-видимому, не осталось уже ни сил, ни желания возражать: он безвольно откинулся назад, и Джеймс с ужасом понял, как мало тот весит.