Терновая цепь

– Можешь оставить их себе, если желаешь, – произнесла Лилит, кивая на Мэтью и Джеймса, – одного из них, или обоих, если они не будут отвлекать тебя от выполнения моих приказов. Сегодня у меня хорошее настроение.

– Мне кажется, ты меня не расслышала, – сказала Корделия. – Я больше не твой паладин, Лилит. Мы с тобой заключили сделку, и я сделала то, что от меня требовалось.

Матерь Демонов хмыкнула.

– Это не совсем так. В конце концов, ведь не ты убила Велиала, верно? Смертельный удар нанес Джеймс Эрондейл. – Ее губы искривились в зловещей усмешке. – Как там говорится у вас, нефилимов? Что-то насчет Закона, который остается Законом, как бы мы ни желали это изменить?

– Sed lex, dura lex. Закон суров, но это Закон, – произнесла Корделия, глядя на Лилит сверху вниз. – Да, действительно, следует придерживаться буквы Закона, то же касается и любой клятвы и договора. Вот почему я тщательно обдумала те слова, которые ты должна была произнести. Ты помнишь, в чем я попросила тебя поклясться? – Корделия уверенно смотрела в лицо Лилит. – «Поклянись, что, если Велиал умрет от моего меча, ты освободишь меня от клятвы паладина. Поклянись именем Люцифера».

В глазах Лилит вспыхнули темно-красные огоньки.

Корделия продолжала:

– Я не обещала тебе нанести смертельный удар. Я сказала только, что удар будет нанесен Кортаной. Так и произошло.

Лилит оскалила зубы.

– Послушай меня, девчонка…

Корделия рассмеялась, и ее смех разрезал тишину, как лезвие ножа.

– Ты больше не можешь приказывать мне, – сказала она. – Ты даже не можешь приказать мне слушать тебя. Ты не имеешь надо мной власти; ты не мой сюзерен, а я не твой вассал. Ты знаешь, что я говорю правду и что ты связана своей клятвой: ты не можешь причинить вреда ни мне, ни тем, кого я люблю. – Девушка улыбнулась, глядя на разъяренную Лилит. – На твоем месте, демон, я бы не стала здесь задерживаться. Чары Велиала рассеялись, и ты находишься на освященной земле.

Лилит зашипела. Гадюки вырвались у нее из глаз и заметались, как кнуты, когда она шагнула к Корделии.

– Как ты смеешь противиться мне, – рычала демонесса. – Даже если я не смогу причинить тебе вреда, я заберу тебя с собой в Эдом, заточу тебя там. Ты не сможешь бежать, ты станешь моей узницей. Если ты не принадлежишь мне, ты не будешь принадлежать никому…

– Сеной. – Звук знакомого голоса походил на удар колокола. Лилит застыла, ее лицо исказила чудовищная гримаса. – Сансеной. Самангелоф.

Корделия обернулась. Джеймс стоял, опираясь на плечо Мэтью. В правой руке Джеймса поблескивал револьвер, и на серебристой поверхности четко выделялась надпись: «Лк. 12:49». «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!»

Джеймс слегка пошатывался, его одежда была пропитана кровью, но он держался прямо, и в его глазах пылал гнев.

– Ты помнишь это оружие, – обратился он к Лилит. – Ты помнишь, какую боль испытала, когда я в тебя выстрелил. – Он хищно усмехнулся. – Если ты сделаешь еще один шаг к Корделии, я продырявлю тебя. Возможно, ты не умрешь, но пожалеешь о том, что жива.

Лилит снова зашипела, ее черные волосы поднялись, как от ветра, и пряди превратились в тонких змей. Из пасти каждой капал яд.

– Велиал мертв, – сказала она. – А вместе с ним исчезла и твоя власть над тенями, и власть твоей сестры над мертвыми. Сомневаюсь, что ты сумеешь выстрелить из этого оружия…

Джеймс взвел курок. Раздался щелчок.

– Ты готова рискнуть? – спросил он.

Лилит молчала. Прошла секунда, другая. Рука Джеймса не дрожала; дуло револьвера было направлено в грудь Матери Демонов.

Внезапно что-то произошло. Корделия почувствовала некое неуловимое изменение – так люди чувствуют смену времен года. Каменные плиты, на которых стояла Лилит, разогрелись и испускали оранжевое свечение, став похожими на жидкую лаву. В воздух взметнулись язычки пламени, подол платья Лилит загорелся. Запахло палеными перьями.

Лилит пронзительно закричала, а затем душераздирающий вопль женщины превратился в потусторонний крик демона. Ее фигуру окутали тени, захлопали могучие бурые крылья. Демонесса приняла облик совы и поднялась в воздух. И в эту минуту Джеймс нажал на спуск.

Но выстрела не последовало. Послышался сухой металлический щелчок – и все. Джеймс опустил оружие, не сводя взгляда с совы, которая в панике била крыльями, поднимаясь все выше и выше. Через несколько мгновений она скрылась во мраке.

Лилит была права. Джеймс больше не мог стрелять из магического оружия.

Он испустил тяжкий вздох и разжал пальцы. Револьвер с глухим стуком упал на пол. Джеймс с улыбкой посмотрел на Корделию.

– Скатертью дорога, – произнес он.

Корделия хотела подбежать к нему, сжать его в объятиях, прошептать ему, что они в безопасности, что все наконец-то закончилось. Но едва он произнес эти слова, в собор ворвался ослепительный свет, и бесчисленные пылинки замерцали в золотых лучах. Свет лился в распахнутые двери.

В дверях появилась Люси, которая выкрикивала имя Корделии, за ней вошли Джесс и Грейс, Уилл и Тесса, и все они побежали к Джеймсу. За ними следовали Евгения, Флора, Гидеон и Габриэль, Софи и Чарльз, и даже Шарлотта, которая радостно вскрикнула, увидев Мэтью.

Там были еще и другие, дюжины незнакомых Корделии Сумеречных охотников; собор наполнился людьми, а она без сил опустилась на пол рядом с Джеймсом и Мэтью. Мэтью улыбнулся ей и, спустившись с алтаря, поспешил к отцу и матери.

Джеймс взял ее за руку. Корделия знала, что у них осталось всего несколько секунд, прежде чем остальные начнут обнимать их, всхлипывать от радости, выражать благодарность и тому подобное.

Она взглянула на него. Он был покрыт запекшейся кровью, грязью, исцеляющими рунами. На ресницах у него еще осталась пыль Эдома. Корделия подумала о том, что хотела сказать ему: что все кончено, что они спасены… Сказать, что любит его больше жизни и до сих пор не знала, что люди способны так любить.

Джеймс заговорил первым. Голос был хриплым, но глаза сияли.

– Маргаритка, – произнес он. – Ты верила в меня.

– Конечно же, я верила в тебя, – улыбнулась она и поняла, что больше ничего говорить не нужно. – И всегда буду верить.

Кода

На Лондон опустилась ночь. Но это была не та демоническая ночь, душная, черная, безмолвная, которая царила в городе в течение последних нескольких кошмарных дней. Это была обычная лондонская ночь, полная жизни и шума, стука колес экипажей, далекого свиста поездов, приглушенных криков гуляк. В небе сияла луна, мерцали созвездия. Джем выскользнул из Института и остановился во дворе, вдыхая холодный и чистый январский воздух. Снова наступила зима, а за ней, уже совсем скоро, должна была прийти весна.