Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление.

«В 1922 году выпускается первый краткосрочный хлебный заем на 10 млн. пудов хлеба. Облигации этого займа продавались за деньги, а погашение производилось по желанию держателей облигаций — либо деньгами, либо хлебом после реализации урожая», — отметил в своём докладе Сталину министр финансов СССР А.Г. Зверев. И здесь необходимо уточнить, во-первых, — эти займы точно не погашались хлебом, ибо в это время был не просто страшный голод — в стране был голодомор, от нехватки хлеба умирали миллионы, причем — не рабочих, а оставленные без хлеба крестьяне; и к тому же — в этой трагической ситуации хлеб экспортировался Лениным с 1920 года на Запад.

Во-вторых, тогда не было в каждом районном центре и даже в областном отделения государственного банка типа «Сбербанка», поэтому займы деньгами было трудно погасить. И более того, — эти займы погашались деньгами ленинской властью очень проблемно, долго, потому что неохотно. Крестьянам долго приходилось упрашивать, мотаться, скитаться, ждать — когда привезут деньги. Чтобы понять — почему деньги выплачивались неохотно, с большой задержкой необходимо набраться немного терпения и внимательно вникнуть в некоторые цифры — в придуманный В.И. Лениным-Бланком и его советниками более «совершенный» способ грабежа крестьян. А.Г. Зверев:

«Дефицит бюджета, несмотря на введение чрезвычайного революционного налога, резко возрастал. По бюджетной росписи 1920 года дефицит составлял свыше одного триллиона рублей, или 87% всех расходов бюджета. Единственным источником покрытия дефицита бюджета была эмиссия денежных знаков — совзнаков. Количество денег в обращении с середины 1918 года до начала 1921 года выросло почти в 30 раз — с 43,7 млрд.рублей на 1 июля 1918 года до 1,2 триллиона рублей на 1 января 1921 года. Доходы бюджета от эмиссии в пересчете на довоенные рубли по индексу цен составляли: в 1918 году 536 млн. рублей, в 1919 году 225 млн. рублей, а в 1920 году только 122 млн. рублей.

Резкое сокращение реального дохода от эмиссии происходило вследствие чрезвычайно быстрого обесценивания денег. Так, в январе 1920 года денежная масса в обращении увеличилась на 15,7%, а цены выросли на 27%, в феврале при увеличении денежной массы на 12,6% цены увеличились на 23%, в марте денежная масса выросла 16,2%, а цены на 25%».

То есть — ленинские советские деньги, которыми Ленин платил крестьянам за зерно и прочее продовольствие, обесценивались каждый месяц(!) примерно на четверть, на 25%. Это значит, что, например, — если крестьянин купил облигацию займа и через три месяца решил обратно поменять это обязательство советского государства на деньги, то получал обратно на руки реально только четверть. Или — если крестьянин уже через месяц захотел поменять на деньги, но ему проволокитили выдачу денег два месяца, то он опять же — получал всего лишь четвертую часть.

Так обесценивались Лениным умышленно не просто деньги, а обесценивался тяжелый труд крестьян всего года, то есть — таким образом происходила наглейшая эксплуатация крестьян Лениным, более «совершенный» их грабеж. Поскольку Ленин кроме продналога скупал у крестьян, причем часто «на безальтернативных» условиях или принудительно, излишки зерна по «твердым ценам» — по сильно заниженным ценам, а продавал на Запад это сверхдешевое для него зерно за валюту, то получал суперприбыли.

Более того, — советские деньги (совзнаки), которые Ленин ввел в обращение вместо царских и керенок в 1918 году фактически ничем не были наполнены, обоснованы, эти деньги были пустые, ибо золота и награбленных драгоценностей было мало, — и того большую часть Ленин кораблями вывез на Запад. И чтобы хоть как-то наполнить эти деньги — он и издал декрет о конфискации золота и драгоценностей у населения. Но объем грабежа золота и драгоценностей был несравним с потребностью при производстве огромного объёма денег. А Ленин всё время спешно увеличивал объем печатания денег, ибо хотел ещё и на этом заработать, а чтобы на этом «интересном» бизнесе заработать — объем производства «пустых» денег должен быть быстрее — чем происходил процесс их обесценивания — девальвации и инфляции; вот в этой отрасли промышленности производительность труда была очень высокой — печатные станки работали круглые сутки. Это и зафиксировал очень грамотный министр финансов А.Г. Зверев:

«Денежная масса выросла в период с 1 июля 1921 года до 1 января 1923 года в 850 раз и достигла около двух квадриллионов рублей. Рубль за этот период обесценился в 260 раз».

«Гениальный» хитрец Ленин-Бланк в этой сумасшедшей гонке обесценивания денег и получения сверхприбыли с труда крестьян с ужасом наблюдал, — с какой скоростью обесцениваются его деньги, и с трибуны 11 съезда 27 марта — 2 апреля 1922 года своим однопартийцам жаловался: «Вырывается машина из рук. Как будто бы сидит человек, который ею правит, а машина едет не туда, куда её направляют». Скромничал, хитрил, государственной машиной трудно было править, вырывалась из рук, но Ильич пытался твердо рулить и многие вещи делал умышленно.

Этот удар с обесцениванием денег больно пришелся не только по крестьянам и рабочим, но в большей мере по средним «нетрудящимся старым» городским слоям и мещанам, — у крестьян на руках было хотя бы продовольствие, а у горожан — только деньги.

Американский исследователь Ральф Эпперсон с ссылкой на источники (в конце его книги) также объясняет этот метод борьбы Ленина с народом:

«Его (Ленина) первоочередным шагом было создание обвальной инфляции. Он использовал печатный станок для уничтожения сбережений людей и перераспределения богатства уравнением в бедности. В 1921 г. коммунистический экономист Евгений Преображенский даже посвятил книгу «Печатному станку Народного Комиссариата финансов». В период с 1921 по 1923 гг. Ленин использовал печатный станок, чтобы увеличить количество рублей в обращении «приблизительно в 20000 раз». Фактически же количество рублей, выпускаемое каждый месяц, было столь ошеломляющим, что сами коммунисты были не в состоянии упомнить точное количество выпущенных денег. «В марте 1922 г. комиссар финансов заявил, что выпуски только этого месяца насчитывали в общей сложности двадцать три или двадцать четыре триллиона, он не был уверен точно».

Итоговая инфляция подняла общий индекс цен в 160000 раз по сравнению с 1913 годом. Она возымела желаемый эффект. В России был ликвидирован средний класс как таковой».

Нам это знакомо «на собственной шкуре», потому что точно такой метод «инфляции» по борьбе с народом, с уничтожением его трудовых накоплений советского периода использовали в начале «перестройки» Гайдар и Чубайс.

Чтобы хоть как-то наполнить деньги, Ленин додумался организовать знаменитую кампанию по грабежу оставшихся неразрушенных русских церквей — по изъятию церковных ценностей. Сбыт этих ценностей за твердую валюту был гарантирован по тем же каналам. Да и саму крамольную идею подсказали бизнес-партнеры из США. «В октябре 1921 года братья Хаммеры подписали с Наркоматом внешней торговли первый (из 123!) договоров: пшеницу — на церковные ценности. То есть — ещё до кампании по грабительству церковных ценностей», — отметил в своём исследовании В. Шамбаров.

Хотя, несмотря на огромную нехватку золота, Ленин решил «пофорсить» и блеснуть «понтами» — в голодный год заказал за границей за золото «самое важное» для страны — пошив обмундирования для чекистов и особистов на 1,5 миллиона рублей и для Политбюро «секретный гардероб» на 350 тысяч рублей. Хотя, кстати, в России в это время неразрушенных текстильных и швейных фабрик было много, а за это золото можно было купить за границей много хлеба, — в стране всё-таки было 36 миллионов голодающих в результате политики Ленина, а не мифических неурожаев.

Крестьяне довольно скоро стали «врубаться», понимать — что их дурят этими ленинскими бумажками, которые некуда девать кроме как — купить какой-то инвентарь или кастрюлю или кепку. От этого деньги стали обесцениваться ещё быстрее, ибо крестьяне их «не замораживали» — не копили в чулках и под матрасами, а быстро пускали в оборот — что-то вынуждены были спешно покупать, пока за эти деньги хоть что-то можно было купить.

А вот тут-то предусмотрительные Ленин и Бронштейн заготовили русским крестьянам другую грабительскую засаду, — очень сильно повысили продажные цены на промышленные товары, необходимые для крестьян, чтобы опять их на этом ограбить и получить сверхприбыль. Эту уловку смекалистый коварный Бронштейн назвал «ножницы цен». Размах установленных Лениным цен между очень заниженными ценами на зерно и очень завышенными на промтовары был фантастическим, суперграбительским и суперприбыльным.

Более того — кроме повышения цен на промтовары Лениным, эти цены росли и в результате инфляции. «Рост цен значительно обгонял темпы эмиссии. В ноябре 1923 года цены выросли на 110%, в декабре — на 136%, в январе 1924 года — на 199% и в феврале — на 280%», — фиксировал Зверев.

Ленин иногда сам для себя открывал итоги своей мудреной политики, например, во время знаменитой распропагандированной встречи с крестьянином из Владимирской губернии Иваном Чекуновым, который по дороге к вождю купил подделку под очки по астрономической цене, раздраженный «открытием» Ленин писал гневное письмо Н.А. Семашко: «У меня сидит тов. Иван Афанасьевич Чекунов. Он потерял очки, и заплатил за дрянь 15000 рублей! Нельзя ли помочь...».