Террористическая война в России 1878-1881 гг.

В статье “Над могилой Пазухина” (1891 г.) К. Леонтьев с болью предупреждал, что если процессы либерализации и одностороннего западного образования в России будут продолжаться и дальше, и русский народ-богоносец не будет “ограничен, привинчен, отечески и совестливо стеснен”, но он неизбежно через полвека из народа “богоносца” превратиться в обратное - в народ-“богоборец”. И это предсказание К. Леонтьева, к сожалению, сбылось не через 50 лет, а вдвое раньше.

Ещё больше внимания этой проблеме уделил великий “знаток человеческих душ” Ф. Достоевский.

К. Леонтьев в конце жизни постригся в монахи и под именем Климент переехал в Троице-Сергиев посад, где умер 12 ноября 1891 года. Интересный показатель - после того как большевики захватили в 1917 г. Россию, им больше делать было нечего, как сломать крест, разрушить надгробие на могиле, и уничтожить полностью могилу К. Леонтьева. Как вы думаете - зачем западники-большевики воевали с мертвым Константином Леонтьевым?

Воздадим хвалу и славу этому “забытому” выдающемуся русскому мыслителю Константину Николаевичу Леонтьеву.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Предупреждение Ф. М. достоевского

Приготовьтесь к интеллектуальному наслаждению, к интересному и познавательному чтению, к бодрой и сосредоточенной работе своего ума, - даже несмотря на мою возможную интеллектуальную посредственность или бездарность, - это все гарантирует творчество одного из величайших умов человечества - нашего Федора Михайловича Достоевского (1821-1881 гг.), - это во-первых. А во-вторых, если Вы - русский человек или гражданин России другой национальности - россиянин, то вы можете закончить Гарвардский университет и трижды МБА, но если Вы не знаете Ф. М. Достоевского, то Вас невозможно назвать образованным или грамотным человеком, а тем более - интеллигентом в положительном смысле этого слова и интеллектуалом, даже если в вашей голове будет много тонн различного информационного мусора.

В этом исследовании по понятным причинам буду обращать внимание только на идеологическую составляющую творчества Фёдора Михайловича Достоевского, о его литературном гении написано множество книг, а вот о его достижениях в философии и идеологии “почему- то” ни одной. И когда буду кратко касаться знаменитых произведений Ф. М. Достоевского, то также не буду делать полный литературный и философский анализ, а буду обращать внимание только на идеологическую позицию.

Результатам вторжения с Запада в Россию “золотого мешка” и пагубных либеральных идей в российское общество, в его жизнь, быт, психику русского человека немало посвятил труда этот великий русский мыслитель. Ф. М. Достоевский поставил перед собой почти научную цель - максимально разобраться в душе человека, в его психике и психологии, а затем повернул свой внимательный исследовательский взгляд на российское общество:

“Мешок у страшного большинства несомненно считается теперь за всё лучшее. Против этого опасения, конечно, заспорят. Но ведь фактическое теперешнее преклонение пред мешком у нас не только уже бесспорно, но, по внезапным размерам своим, и беспримерно. Повторю еще: силу мешка понимали все у нас и прежде, но никогда еще доселе в России не считали мешок за высшее, что есть на земле. В официальной же рассортировке русских людей, прежний купеческий мешок даже чиновника не мог пересесть в общественной иерархии. А теперь даже и прежняя иерархия, без всякого даже принуждения со стороны, как будто сама собою готова отодвинуться на второй план перед столь любезным и прекрасным новым “условием” лучшего человека, ”столь долго и столь ошибочно не входившего в настоящие права свои”.

Теперешний биржевик нанимает для услуг своих литераторов, около него увивается адвокат: “эта юная школа изворотливости ума и засушения сердца…”

Хотел лишь вывесть, что идеал настоящего лучшего человека, даже “натурального”, сильно уже грозил у нас помутиться. Старое разбилось и износилось, новое еще летало в фантазиях, а в действительности и в очах наших появилось нечто отвратительное с неслыханным еще на Руси развитием. Обаяние, которое придано было этой новой силе, золотому мешку, начинало зарождать даже страх в иных сердцах, слишком мнительных, хотя бы за народ, например.

О, мы, верхнее общество, положим, хоть и могли бы соблазниться новым идолом, но всё же не пропали бы бесследно: недаром двести лет сиял над нами светоч образования. Мы во всеоружии просвещения, мы можем отразить чудовище. В минуту самого грязного биржевого разврата упекли же мы вот хоть бы ссудный московский банк! Но народ, стомиллионный народ наш, эта ”косная, развратная, бесчувственная масса” и в которую уже прорвался жид, - что он противопоставит идущему на него чудовищу материализма, в виде золотого мешка? Свою нужду, свои лохмотья, свои подати и неурожаи, свои пороки, сивуху, порку?

Мы боялись, что он сразу падет перед вырастающим в силе золотым мешком и что не пройдет поколения, как закрепостится ему весь хуже прежнего. И не только силой подчинится ему, но и нравственно, всей своей волей. Мы именно боялись, что он-то и скажет прежде всех: “Вот где главное, вот она где сила, вот где спокой, вот где счастье! Сему поклонюсь и за сим пойду”. Вот чего можно было очень и очень опасаться, по крайней мере, на долгое время” (“Дневник писателя”, 1877 г.).

Согласитесь, у нас после “перестройки”, в условиях буйства либерал-демократов и “почему-то” страшного падения нравственности при их власти эти беспокойства Ф. М. Достоевского предельно актуальны, злободневны, на грани вопроса выживаемости русского народа.

В то время, когда знаменитый немецкий философ А. Шопенгауэр говорил: “Обыкновенный человек, это фабричный товар природы” и только указывал на наличие у человека “подземного входа”, по которому в 20 веке начнут спускать З. Фрейд, К. Юнг и им подобные, - то Фёдор Достоевский уже спускался по этому “подземному ходу” в середине 19-го века. Ф. Достоевский был одержим идеей изучения человека, желанием его понять:

“Человек есть тайна. Её надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком”. Это признание Достоевского звучит потрясающе, даже сакрально.

Именно в этот период только зарождалась наука психология на Западе и именно такие же задачи она перед собой ставила. Произведения Фрейда и Юнга на Западе поняли давно, а в произведениях нашего Фёдора Михайловича до сих пор пытаются разобраться. Хотя сам великий мыслитель скромничал и себя психологом не считал:

“При полном реализме найти в человеке человека. Это русская черта по преимуществу… Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой”.

Разница состояла в том, что психологи, психиатры смотрели на человека как на подопытного кролика, а сакральность Фёдора Достоевского состояла в том, что он продолжал великолепную традицию великого Николая Гоголя - смотрел на человека одновременно глазами философа и глазами верующего, православного человека - стремился увидеть в человеке часть Бога, Божественную искру, Божественность человека, Ч е л о в е к а. Поэтому у Достоевского отношения “человек - Бог” имеют равноправный характер; да, конечно, - Бог нужен человеку, но и Богу человек тоже. Этот взгляд, кстати, был у великих мыслителей Аристотеля и Платона. Поэтому у Достоевского такой поиск, такое стремление найти в каждом своём персонаже человека, “найти и восстановить человека”, и самому “надо выделаться в человека”.