Тесная кожа

– Ну-ка, давай, раз люди, - Брон, которому надоела вся эта дрязготня, опрокинул Ши на доски.
– Ты ведь не против, чтобы я попользовался? Да? Не против?..

– Жалко мне, что ли, - ответила Ши. Она сдернула шаль, перекинула тряпку через шею Познобшина и резко рванула его на себя.

* * *

...Вавилосов, задыхаясь, влетел в здание станции, бросился к кассе.

Но он опоздал, его опередили. Возле окошечка сгорбился детина, одетый в дерюгу. Он размеренно, неспешно извлек из лохмотьев глиняную свинку: копилку. Достал молоток и с силой тюкнул в шершавый пятачок. Посыпались монеты.

"Ч-черт," - проклял его Вавилосов, приплясывая и поглядывая на часы.

Свистнула электричка.

– Р-ряз... Д-вяя... Ть-ть-ри...
– упоенно считал копун, свалившийся на голову Устина.
– Чча-ты-ре...

Вавилосов отчаянно выругался и выскочил на улицу. Он не успел: поезд, вскрикнув, снялся с места и медленно устремился к изумрудной звезде Семафор.

Не зная, что делать, Устин вернулся в здание. Он готов был убить замшелого идиота, который приперся с копилкой. На хрена ему вообще билет?

Скопидом обернулся. Вавилосов узнал Выморкова.

Брат Ужас разжал левую ладонь, и черепки вперемежку с монетами запрыгали по полу.

– О-осемь... Дь-дь-де-евять...
– Выморков двинулся к Устину, сжимая молоток.

12

В огороде Вавилосова росла капуста и картошка, цвели пионы и астры, кустилась смородина, белели стволы яблонь. Теперь клумбы и грядки были безжалостно истоптаны и разрыты. Щедрая растительность надежно скрывала землекопов от случайных глаз. Впрочем, особенно смотреть было некому, лето кончалось. Грунтовая дорога оставалась пустынной: дачники разъехались; продовольственный же магазин, притягивавший местное население, находился совсем в другой стороне. Вторя своим пенсионным хозяевам, перебрехивались невидимые дворняги и лайки, в редком петушином крике прорывалось общее сонное сумасшествие.

...Копали снова голыми, молча. Первым, конечно, управился дюжий Выморков. Он отступил на два шага от свежей ямы, воткнул лопату в изуродованную грядку и навалился сверху взопревшей тушей.

Лопат было две. Второй с кладбищенской сноровкой работал Холомьев. По тому, как вылетали комья охристой глины, можно было отсчитывать секунды. К Выморкову приблизился Горобиц, ждавший очереди, и взялся за древко.

– Давайте, - потребовал он, блуждая взглядом.

Выморков широко зевнул, отступил и толкнул лопату вперед. Горобиц с видимым усилием выдернул штык и пошел к парнику, утопая босыми ступнями в черноземе.

Брон, которому на белое плечо сел слепень, с силой шлепнул, промахнулся: зверь улетел. Ши сидела рядом, курила и выжидала, когда Холомьев закончит работу и передаст лопату Познобшину. Ей самой яма не полагалась.

Холомьев спрыгнул на дно и оказалось, что он перестарался: вышло глубже, чем надо. Из ямы поднялись руки, перечеркнули лопатой дыру, похлопали, утрамбовали. Выморков подошел и стал пинать комья, сбрасывая их внутрь, к Холомьеву.

– Аккуратнее!
– крикнул тот недовольно, подтянулся и вылез наружу. Он смахивал на бледного червя, покинувшего почву: бледный, скользкий от пота, весь в земле и трухе. Поднял лопату, начал осторожно насыпать дно.

Возле парника неуклюже, с перерасходом сил трудился Горобиц. Этот походил на красноармейца, которого петлюровцы, намереваясь расстрелять, заставили раздеться и вырыть могилу.

– Ну, заберемся, и дальше что?
– осведомился Брон.

– Буду культивировать, - сказала Ши, думая о чем-то постороннем.

Показалось злобное утреннее солнце.

– Головы напечет, - предупредил Познобшин.

– Угомонись.

...Утром, проснувшись ни свет, ни заря, перекинулись в картишки, скинули порты и рубахи, и после выиграл Выморков. Не долго думая, он предложил изобразить из себя различные огородные культуры: в общем, овощи.

– Уж урожай поспел, - объяснил Брат Ужас неизвестно что - Всякому овощу свой черед. Фотосинтез!
– И он мечтательно закатил глаза.

Теперь, когда сценарий вырисовывался, Брон вспомнил о склонности Выморкова к усекновению голов и разволновался. Головы, торчащие на грядках, могут оказаться соблазном и искушением. Правда, то, что Выморков и сам видел себя корнеплодом, вселяло осторожный оптимизм. С другой стороны, оставалась Ши: ей отводилась роль огородницы. Брон подумал, что может быть, лучше уж был бы Выморков. Однако дело сделано, практикум начался. "Надо будет, когда зароют, пошуршать руками-ногами, - решил Познобшин.
– Чтоб земля была рыхлая, чтобы выскочить, если что".

Но зря он надеялся и строил планы: Выморков, едва Брон занял свое место, быстро закидал его по самые уши и плотно утоптал землю.

Ши, экономя тающие силы, не помогала. Брат Ужас закопал Горобца, следом - Холомьева, а после сам забрался в подсохшую яму и начал быстро, как лопастями, загребать к себе грунт. Страшная бородатая рожа, торчащая из земли, и яростно работающие медвежьи лапы напомнили Брону, который все видел, муравьиного льва. Он подумал, что было бы неплохо, если б Выморков зарылся совсем с головой и больше не появлялся.

– Хозяюшка!
– писклявым голосом позвал Брат Ужас, вживаясь в роль. Он считал, что овощи, имей они способность к речи, должны пищать.
– Утрамбуй земельку. Кочашок готов.

Ши, виляя бедрами, подошла к голове и двинулась вокруг, притоптывая пяткой.

– Жарко, - жалобно крикнул Горобиц.
– Проклятое солнце, будет удар.

Холомьев смотрел прямо в ожидании операций, которые будут над ним производить.

– Терпим!
– сказала Ши.
– Закрыли глаза, расслабились, настроились на работу.

Брон с готовностью зажмурился. Ему не нравился вид созревших плодов. Холомьев - тот вообще походил не на овощ, а на гриб-шампиньон, а Выморков теперь казался проросшим картофельным клубнем. Взъерошенный, мокрый Горобиц напоминал экзотическое декоративное растение - возможно, что хищное.

На какие мысли наводили его собственные кудри, Познобшин не знал.

Ши, сделав строгое лицо, стала прохаживаться среди голов и раздавать указания:

– Представьте, что вы - то, чем хотите стать. В пределах школьного курса ботаники. На свой собственный вкус, вы вправе превратиться в картофель, капусту, кабачок. Используйте, выбирая конкретный овощ, ваши природные данные: рост, комплекцию, темперамент, мировоззрение. Ощутите вокруг себя землю, почувствуйте прикосновение насекомых и червей, подумайте о зреющих личинках. Если вы испытываете печаль, вообразите себя тронутыми вредителем - колорадским, скажем, жуком, или тлей. Почувствуйте, как паразиты вгрызаются в ваши листья, заползают под кожуру, протачивают ходы во внутренностях...

Речь Ши сделалась плавной и гладкой. Огородница вела себя в полном соответствии с рекомендациями школы Салливана, взрастившей не одно поколение психологов бихевиористской ориентации. Сам же Салливан, глядя с небес, или где он там, готов был прослезиться от гордости за дело своей жизни.

– Но если вас не точит скорбь, и вы полны энергии и планов, представьте, как бродят в вас соки и зреют семена. Подумайте о зеленых побегах, о питательных субстанциях, которыми так щедра унавоженная земля... Забудьте об органах движения и чувств, оставьте себе голую овощную мысль...