Тина и Тереза
Шрифт:
Тина встала и подошла к окну. Печальная дымка тумана плыла над вечерней землей. В чем же причина несчастий? Может быть, в том, что она всегда сходила с дороги в тот самый момент, когда следовало начинать борьбу за свое счастье?
Прошло совсем немного времени, и женщина приняла решение. Если ей и суждено увидеть Париж, то только сейчас! Она завтра же договорится в школе и поедет во Францию.
Она разделит с Конрадом его успех, его победу, и после они никогда не смогут расстаться.
ГЛАВА VII
Конрад приехал в Париж на неделю раньше Тины.
Мишель ждала на пристани. Конрад узнал ее издали, ибо она совсем не изменилась: над ее творческой, деятельной натурой время было бессильно. Так, по крайней мере, ему казалось, хотя сам он чувствовал власть неумолимо бегущих лет.
Мишель была одета с безупречным вкусом, модно и, конечно же, чуточку экстравагантно. Конрад вспомнил: что бы она ни делала, ни говорила, ни надевала, всегда ей очень шло. Эта женщина, в отличие от него самого, жила в полном согласии с миром и собой: она сметала все преграды очаровательной легкостью улыбки и обаяния, идущего откуда-то из недр ее загадочной и в то же время открытой души.
Черные перья на ее шляпе развевались от ветра. Она помахала рукой, и Конрад поспешил навстречу.
— Конрад!
— Мишель!
Ее темные глаза улыбались ему. От нее исходило удивительное ощущение жизнелюбия, радости и внутренней свободы. Похоже, у Мишель никогда не бывало проблем, хотя при этом она вовсе не казалась легкомысленной.
— Мой экипаж на соседней улице, — сказала она, — идем?
Маленькая ручка в черной шелковой перчатке скользнула по локтю Конрада, и они с Мишель зашагали под руку под стук ее высоких каблуков.
Конрад смотрел по сторонам. Вот он, Париж, таинственная бездна и одновременно живительный родник, город, в котором прошлое соединяется с будущим, а настоящее трепещет, точно живое человеческое сердце.
Было еще рано, и в расползавшемся вокруг неярком утреннем свете он видел арки мостов, черные зубчатые крыши башен на фоне посветлевшего края небес, колокольни, сумрачные фасады зданий, окна с многоцветными стеклами и удивлялся многоликой фантазии зодчества.
Они шли вдоль парапета, за которым текли воды Сены, и Конрад наслаждался игрою света и теней, гулом огромного города.
Он чувствовал веяние легкого весеннего ветерка и запах сырости, смешанный с тонким ароматом духов идущей рядом Мишель. И в душе его разгоралось пламя восторга.
Париж притягивает, манит, заставляет впитывать свой дух и одновременно растворяться в нем. Париж — город бесконечно обновляемый и в то же время древний, воистину сама жизнь. Ему свойственна мощь и при этом — какая-то трогательная хрупкость.
Конрад, очарованный голосом собственного сердца, рассеянно слушал Мишель.
— Я выполнила твою просьбу, — говорила она, — и не стала использовать свои связи для того, чтобы помочь тебе взойти на пьедестал. Я просила оценить твои произведения без скидки на то, кто их представил. Могу обрадовать: твоя музыка удостоилась самых высоких похвал. Ты доволен?
— Конечно, Мишель! Спасибо тебе, ты так много для меня сделала! Хотелось бы отблагодарить тебя…
Она лукаво улыбнулась.
— Ловлю
на слове!В Мишель всегда присутствовала какая-то забавная пикантность, которая ему очень нравилась.
— Я не раскрыла всех секретов, — добавила она, — для многих ты пока загадочная личность, так что не удивляйся: возможно, на приеме тебя ждут неожиданности! Но в любом случае первая премия конкурса принадлежит тебе!
Она с интересом смотрела на него, и Конрад, не удержавшись, заметил:
— Ты не изменилась. Так же красива, как раньше.
Мишель взмахнула ресницами.
— А ты… Я чувствую, ты стал другим человеком, Конрад, но по-прежнему нравишься мне, быть может, даже больше…
Улыбка тронула губы Конрада. Он подумал, что надо бы сразу установить границу в отношениях с Мишель, хотя чувствовал: что бы он ни сказал, Мишель все равно поступит так, как захочет, удержать ее не проще, чем ветер. Между ними уже возникла атмосфера сближения, так же быстро и незаметно, как и тогда, одиннадцать лет назад.
Конрад смотрел на встречных женщин, и те в свою очередь провожали его взглядами. Француженки! Куда более свободные, внутренне развитые, чем австралийки! Он вспомнил о Тине. Мишель — как факел, Тина — как свеча, глаза Мишель — точно шампанское в бокале, глаза Тины — словно родниковая вода.
А Париж… Он возвышает и одновременно дает понять, как ты ничтожен и мал.
Образ Тины постепенно растаял, затерялся между шумных улиц. Сейчас Конрад видел рядом с собой другую женщину.
Но Мишель была перед глазами, а Тина — в сердце, поэтому он не мог о ней забыть.
— Вручение наград состоится завтра, — сказала Мишель. — У тебя есть время немного познакомиться с Парижем.
— Подскажи, где можно остановиться? В какой-нибудь гостинице…
— Зачем? У меня большой дом на правом берегу.
— Большой дом? — удивился Конрад: Мишель всегда неимоверно сорила деньгами, все, что она зарабатывала, неизменно уходило на наряды, развлечения и путешествия.
Она засмеялась заливистым смехом.
— Подарили! Поклонники.
«Поклонники — читай любовники», — с усмешкой подумал Конрад.
— Как у тебя с личным? — поинтересовалась женщина.
Они как раз садились в экипаж. Мишель подобрала юбки, мелькнув изящной ножкой в шелковом чулке.
Они устроились на сиденье, и Мишель сжала руку Конрада.
— Собираюсь жениться, — ответил он.
— Жениться?
Ее сияющие глаза и алые губы были очень близко.
— Да.
— На австралийке?
Он кивнул. Мишель рассмеялась.
— Думала, ты, как я: грешная свобода милее священных уз брака!
— Значит, ты не замужем?
— Конечно, нет! При той суматошной жизни, которую я веду…
— Однако от предложений нет отбоя?
— Угадал! Уже устала всем отказывать.
— Тогда соглашайся.
— Может быть! Женишься — расскажешь, стоит ли кидаться в этот омут. Хотя у нас разные представления о браке, вернее, о роли женщины… Тебе, разумеется, нужна преданная жена, хорошая хозяйка, женщина, для которой твое слово — закон!
— Не совсем так, но почти, — сказал Конрад. — Между прочим, я уже был женат — на американке. У меня есть дочь, она живет со мной.