Тишина

Мэтт продолжает хлопать своим жалким ртом, умоляя Деклана сохранить ему жизнь, но я поворачиваюсь обратно к Марко.

— Давай ускоримся, у меня был долгий день.

— Мой телефон у меня в кармане, — говорит он мне, чтобы я не подумала, что он тянется за оружием.

— Я достану его, я никому не доверяю.

Я вытаскиваю его и отдаю ему, прежде чем забрать свой собственный телефон. Я жду, пока он откроет банковский счет, который он хочет использовать для перевода. Он продолжает предоставлять всю информацию, которая мне нужна для проведения перевода, и как только все коды страны и номера введены, мы ждем доставки. Банковскому счету Марко требуется около пятнадцати минут, чтобы обновить и отразить депозит.

— Твою мать! — На его лице появляется удовлетворение, когда он видит количество нулей в транзакции.

— Мы здесь закончили?

Его глаза встречаются с моими, и он засовывает свой телефон обратно в карман.

— Сделано и забыто.

— Марко, давай, чувак! Не оставляй меня здесь, — умоляет Мэтт, превозмогая боль в окровавленной ноге.

— Я не ухожу. Во всяком случае, пока. — Марко отступает, и когда я оборачиваюсь через плечо, чтобы посмотреть на него, он поправляет свое пальто и говорит:

— Не могу испачкать свое новое пальто, — подмигивая.

Когда я снова сосредотачиваюсь на Мэтте, его глаза выходят из-под контроля, поскольку он продолжает умолять.

— Давай же! Я клянусь тебе, я оставлю тебя в покое, Элизабет. Не стреляй в меня.

— Ты пожертвовал моей жизнью, чтобы сохранить свою, а теперь умоляешь меня спасти тебя? Тебя нельзя спасти, Мэтт. Ты всегда был таким.

— Это я, Элизабет! Давай же! — Его тело дрожит от неумолимого страха. Его лицо покрывается слоем пота.

— Единственное, что я должна тебе перед тем, как ты умрешь — это поблагодарить тебя.

— Что за хуйня?

— Спасибо тебе за то, что дал мне спичку в ту ночь, когда мы сожгли Карла и Бобби. Это лучший подарок, который ты мне когда-либо дарил.

— Ты облажался в тот момент, когда подверг ее жизнь опасности, — голос Деклана гортанный, его глаза безжалостны.

— Не делай этого, чувак. Пожалу…

Выстрел.

Кровь Мэтта брызжет мне на лицо и одежду, когда треск выстрелов эхом разносится по ночи. Его тело рушится, когда темная кровь льется из отверстия в его голове. Ошметки его мозга усеивают гравий, окружающий нас. Деклан встает над его неподвижным телом, направляет пистолет вниз и...

Выстрел.

Выстрел.

Сквозь звон в ушах я слышу далекий голос Марко:

— Это будет чертовски трудно убрать, — за которым следует хруст камней под его ногами и хлопок дверцы его машины. Шины его внедорожника катятся по камням железнодорожной станции, а потом он исчезает.

Деклан остается неподвижным над мертвым телом Мэтта, он хладнокровный феникс, больше не тот человек, которым он был когда-то, когда я встретила его в Чикаго. Он — творение моего чудовища, навсегда изменившееся в результате моей безумной души. Он влюбился в дьявола, когда влюбился в меня.

Когда его взгляд перемещается на меня, я подхожу к нему, хватаю его залитое кровью лицо и подтверждаю:

— Я люблю тебя, — прежде чем поцеловать его сквозь металлический привкус смерти.

Глава 30

Элизабет

— По крайней мере, ты должна была его увидеть. Ты всегда говорила, что сделаешь все, чтобы вернуть его еще хотя бы на секунду. У тебя есть это и даже больше.

— Это все еще больно.

— Я знаю.

Пик крепче обнимает меня, когда я кладу голову ему на грудь. Он был со мной с тех пор, как Деклан ушел раньше, чтобы навестить Лаклана. Я не могла встать с постели с тех пор, как мы вчера вернулись в Лондон. Все остановилось, когда мы сели в самолет в Чикаго. Внезапно больше ничто не отвлекало, и тяжесть последних нескольких дней обрушилась на меня.

Мне грустно.

Я скучаю по своему отцу.

— Тем не менее, он жив.

— Предполагается, что это хорошо?

Его пальцы перебирают мои волосы, в то время как я сжимаю комок его белой рубашки, который впитывает аромат его сигарет с гвоздикой.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, если его жизнь наполнена агонией, которую, как он сказал мне, он несет с собой каждый день, разве смерть не была бы лучше? Этот мир заставляет людей терпеть невероятную боль. Как будто мы все кучка мазохистов, потому что продолжаем выбирать жизнь, а не смерть.

— Это нездоровая мысль.

— Но это правда, верно? — Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на его красивое лицо — молодое и свободное от стресса. — Ты чувствуешь что-нибудь сейчас, когда ты...

— Мертв? — спрашивает он, подбирая слово, которое слишком больно произносить.

— Я скучаю по тебе, но это не похоже на то, что было, когда я был жив. Это трудно описать. Так или иначе, я всегда спокоен, даже несмотря на то, что скучаю по тебе.

— Скучать по тебе мучительно.

— Я хотел бы отнять это у тебя, но тебе есть ради чего жить. У тебя есть жизнь с Декланом. Он добр к тебе. Он защищает тебя. Для него нет границ, когда дело доходит до твоей защиты — он сделает все, что угодно.

Я подвигаюсь, чтобы сесть в кровати, и когда Пик делает то же самое, мы оказываемся лицом друг к другу.

— Ты злишься из—за того, что мы сделали с Мэттом?

— Нет. Я согласен с Декланом, все ставки были отменены в тот момент, когда этот ублюдок поставил на кон твою жизнь.

Я смотрю ему в глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем сказать ему:

— Я не знаю, что бы я когда-нибудь делала без тебя.

Его рука приближается к моему лицу, и я замечаю, как в его глазах появляется напряженное выражение.

— Ты думаешь, я воспользовался тобой?

— Что?

Он на мгновение опускает голову, прежде чем посмотреть на меня и, наконец, впервые озвучивает то, что я всегда знала.

— Я был влюблен в тебя всю свою жизнь.

Его глаза стекленеют, наполняются слезами, и он говорит мне:

— Все, чего я хотел, это сделать тебя счастливой. Независимо от того, о чем ты просила меня, я давал это тебе — даже когда знал, что это неправильно.

— Ты не воспользовался мной, Пик. — Я убираю его руку со своей щеки и держу ее в своей. — Это была я. Я воспользовалась тобой. Я знала, что ты был влюблен в меня, и я использовала это, чтобы украсть у тебя. Я взяла твою любовь и использовала ее, чтобы успокоить свою боль. И мне так жаль, что я так играла с твоими эмоциями.