Тьма и свет

— Огромное желание жить и законы жизни, нарушив которые непременно попадешь в преисподнюю, — ответил аллесианец. – Одним словом, приоресса выпивает чужую магию, которая продлевает ее собственное существование и подпитывает ее силу.

Я отчего-то вспомнила все те души, которые обитали в монастыре. Вспомнила Терезию. Призрак монахини помог мне сбежать. И как раз Терезия казалась обычной светлой душой. А вот другие души… Молчаливые, следящие за всем и вся… Не все монахини в обители обладали даром. Не все могли слышать голоса душ и уж тем более, никто, кроме меня, не умел видеть призраков. А они там были. Множество душ. Что, если это те несчастные, кто стал жертвой амбиций приорессы? Возможно, по этой причине они до сих пор остаются в монастыре. Или Гертруда каким-то непостижимым образом удерживает их рядом, вынуждая следить за неугодными? Ведь не просто так она столько долгих лет… Даже не лет, а веков, занимает свое место?

— Вчера я был в обители. Разговаривал с приорессой, — продолжил брат Михал. – И я встретил девушку, силу которой выпили. Она походила на тень живого человека. Маги, лишенные силы, живут мало. Год, или два. – Аллесианец снова погладил Гаврана. Ворон довольно каркнул и потерся головой об ухо церковника.

— При чем здесь Софья? – не выдержала Капитолина. – Почему эта приоресса жаждет выпить именно ее?

— Сейчас объясню, — проговорил брат Михал. Наверное, аллесианец был удивлен, что потенциальная жертва Гертруды хранит молчание. Кто, как не я, должна была интересоваться собственной судьбой. Но я находилась в непонятном, словно подвешенном, состоянии, и просто слушала, что говорят другие и сам брат Михал.

— Дело в том, что приоресса выпивает исключительно темных, — продолжил незваный гость. – А у госпожи Воронцовой внутри таится огромная сила. Она способна насытить Гертруду на долгие годы, так что на время у нее отпадет желание и потребность искать кого—то, чтобы поддерживать свои силы и молодость.

— Если она прожила так долго, убивая бедняжек, которым не посчастливилось обладать темной силой и попасть к приорессе на глаза, отчего этой Гертрудой только сейчас заинтересовался ваш орден? – хмуро спросил Шуйский. – Три века, — проговорил он, пристально глядя на Михала. – Чертовски долгий срок, не находишь?

Брат аллесианец встретил взор Анатоля и согласно кивнул.

— Она всегда была очень осторожна. До случая с госпожой Воронцовой, у нее почти не было ошибок, — ответил он.

— Но вы все же ею заинтересовались, — сказал Харитон. – Значит, что-то пошло не так?

Михал кивнул. Он опустил руки и, сложив на животе, переплел пальцы.

— Так и есть. Сестры, подвластные Гертруде, упустили жалобницу, которая дошла до самого верха. У некоей госпожи Ветровой умерла дочь, — ответил аллесианец. – Девушку, как и многих до нее, отдали в монастырь служить богам верой и правдой. Девица оказалась набожной, и сама пожелала посвятить свою жизнь молитвам и поклонению. У нее был дар. Не огромный, но темный. Скорее всего, Гертруда выпила девчонку, которая стала чахнуть просто на глазах. Госпожа Ветрова часто посещала обитель и дочь. Она, конечно же, заметила неладное: девушка слишком переменилась. Монахини объясняли это тем, что бедняжка посвятила себя богам, дав обет молчания. Дочь Ветровой угасла за какой-то год. Матушка обивала пороги обители, пытаясь разобраться, что произошло на самом деле. И видимо, кто-то из сестер обители проговорился.

— Когда это произошло? – спросила я, снова вспомнив сестру Терезию. Уж не она ли помогла Ветровой? Не она ли выдала секрет приорессы, за что впоследствии и поплатилась, став бестелесным духом?

— Несколько лет назад, — ответил брат Михал.

— Сестру звали Терезия? – Я ощутила, как сердце всего на миг замедлило бег. Вспомнила, как призрак помогала мне. Могло ли это быть совпадением, или Терезия пыталась спасти еще одну девушку от посягательств приорессы, даже уже будучи призраком?

— Откуда вы знаете? – спросил Ворон. Когда я промолчала, аллесианец кивнул, уже сообразив, в чем дело. – Вы знаете ее. – Он не спрашивал. Он утверждал.

— Думаю, да.

— Приоресса Гертруда имеет определенную власть, — продолжил брат Михал. – Чтобы привлечь ее к ответственности, мы должны доказать ее вину. И лучше сделать это, поймав нарушительницу божьих законов на месте преступления.

— То есть, ты сейчас предлагаешь Софье выступить в качестве приманки? – сухо спросил Анатоль.

Все агенты насупились и еще мрачнее посмотрели на гостя. Я же поежилась, ощущая, как липкий страх ползет под одеждой капельками холодного пота.

— Вот-те какие дела! – не выдержала Мала. Цыганка посмотрела на меня и произнесла: — Не вздумай соглашаться, Софья! Сгинешь не за что. Эти церковники… Нет у меня к ним доверия.

Я сглотнула вязкий ком в горле, но ничего не ответила темной.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы, госпожа Воронцова, не пострадали, — обратился непосредственно ко мне брат Михал.

— Исключено, — отрезал Анатоль. – Софья Федоровна никуда не поедет. Решай свои проблемы сам. – Он резко встал из-за стола, глядя на аллесианца сверху вниз. Это явно не понравилось Гаврану. Ворон раскрыл крылья и издал противный крик. Так скрипит старая дверь с несмазанными петлями.

У меня внутри все будто перевернулось.

— Мы обязаны остановить приорессу, — парировал Михал. – Проблема заключается в том, что я должен сделать это официально: поймать ее, связать силой, получить доказательства и все предоставить на суд богов. Тогда она получит заслуженную кару. К сожалению, приоресса Гертруда занимает слишком высокое место в иерархии и у нее есть друзья. Нельзя так просто взять и обвинить…

— Смерть? – уточнила сухо Мала, напомнив про обещанную кару.

— Костер. Четвертование. Если повезет ее взять живой. – Голос брата Михала не дрогнул, когда он произносил эти страшные слова. – Но сначала ее лишат силы. Заберут тот свет, который она незаслуженно использует.

— Боги всемогущие, — проворчала цыганка. – И это я еще считаюсь темной! А тут такие страсти творятся, что даже мне, темной душе, не по себе.

— Зачем отнимать у нее силу? – поинтересовался Степан.

— Все просто, — ответил за Михала Шуйский. – Лишившись благословения, согрешившая приоресса отправится прямиком в пекло после смерти. И более не получит возможности вернуться, переродившись. Даже если вымолит прощение. Наша светлая сила – наш якорь.

— Я думала, там, — Капа зачем-то вскинула руку, — судят по поступкам.

— Есть нюансы, — отозвался Михал и тоже поднялся на ноги. Он посмотрел на меня и спросил: — Итак, госпожа Воронцова, я так понимаю, вы сами в состоянии принять решение, вне зависимости от ваших друзей. Я просто хочу, чтобы вы знали: ваша помощь – залог того, что никто больше не пострадает от рук приорессы.

Я покосилась на Шуйского. Встретив мой взгляд, Анатоль отрицательно покачал головой, словно говоря: «Не вздумай соглашаться!»

— Ты мне всегда казалась разумной девочкой, — проговорила Мала. – Не делай глупостей. Тебе еще жить да жить. Кто даст гарантию, что все пойдет так, как надо?

Я покачала головой, затем ответила Михалу:

— У меня есть время, чтобы подумать?

— А что тут думать, а? – взорвалась Гаркун. – Не смей рисковать собой. Пусть орден сами разбираются! Это не твоя проблема. Если аллесианцы допустили появления в своих рядах этой гадины – с них и спрос!

— Пусть разбираются сами, — поддакнул рыжей задира Серьга.