Тьма над Гильдией

Новый испуг вытеснил прежний страх. Ярвитуш качнулся к Охотнику, умоляюще взглянул в лицо, дернулся даже вцепиться в когтистую лапу, удержать незваного гостя от ужасного поступка. Но вовремя опомнился, не коснулся лапы. Заговорил тихо, умоляюще:

– Не… не делай этого, не надо…

– Не буду, не буду. Чего ты, в самом деле, перетрусил? Мне же просто надо с тобою поговорить. Пойдем в чулан, чтоб пьяницы лишнего не услышали. Да прихвати кувшин: с вином беседа по гладкой дорожке катится. Согласен?.. Вот и славно, сразу бы так!

* * *

– Я слыхал, что ты в Гильдии важная шишка, – хмыкнул стражник, растянувшись в траве и покусывая листок щавеля. – Так чего сам в караул потащился, других не послал?

– Потому и потащился, – усмехнулся Унсай. – Со вчерашнего дня кручусь вместо Главы Гильдии. Столько дел свалилось – до полуночи все не переделал. А утром послал всех в болото. Моя очередь в караул идти? Моя. Вот и пусть они хлопочут, а я отдохну. Славно тут! – И он повел рукой, предлагая собеседнику оценить окружающую красоту.

На полянке и в самом деле было славно. Солнце успело высушить росу, густая трава полна была теплом и спелым соком, благоухала клевером и душицей. Пронзительно звенели кузнечики, мерно стучал дятел где-то в чаще. Лес навевал на людей блаженную умиротворенность, в карауле, в общем-то, лишнюю.

Видимо, эта же мысль мелькнула и у стражника:

– А мы не прохлопаем этого… который из-за Грани припрется?

– Злодей уже в тюрьме сидит, – лениво отозвался Унсай. – А караулы пока не сняли на всякий случай… а может, король про них попросту забыл.

– А ты? Ты ж теперь за Главу Гильдии?

– Может, и сниму, когда смена придет. А пока отдохну немножко, я же тебе гово…

Фраза оборвалась на полуслове. Унсай мгновенно насторожился, напрягся, плавно обернулся. Недоумевающий стражник проследил взгляд напарника.

С другого конца поляны двух дозорных с интересом разглядывал громадный волк.

Люди сами не заметили, как очутились на ногах, разом выхватили мечи. Унсай сделал движение в сторону лежащих чуть поодаль арбалетов. Но волк успел первым. Он прыгнул в сторону людей и замер в опасной близости от них: мечом не достанешь, а любое движение к арбалетам зверь мог расценить как нападение.

Было что-то неестественное и наглое в том, как спокойно, уверенно стоял в солнечных лучах этот ночной хищник. Не пытался затаиться, не прятал себя от взглядов…

За спинами ошарашенных караульных бесшумно раздвинулись ветви. Тоненькая смуглая девочка тихо пробежала по краю поляны и нырнула в орешник, за которым начинался овраг, ведущий к Воротам.

Ни стражник, ни даже Унсай не заметили появления девочки: их внимание было приковано к странному зверю.

– Они летом не нападают… – пробормотал стражник.

– Ты это мне говоришь или ему? – хмыкнул Унсай.

В этот миг за спинами караульных возник белобрысый паренек, пробежал краем поляны и шмыгнул в орешник – туда же, где только что скрылась девушка.

Шенги мог бы гордиться учениками: он дейст-вительно научил их тихо двигаться по лесу. Унсай, матерый Охотник, все же почувствовал неладное и быстро оглянулся, но успел лишь заметить, как качнулась ветка.

– Зверь, похоже, тут не один, – процедил Унсай сквозь зубы. – Не обходят ли нас со всех сторон?

– Может, запустить чем в эту тварь? – шепнул стражник.

– Не советую, – буркнул Унсай и возвысил го-лос: – Эй ты, серая морда… шел бы отсюда, а?

Волк, оскалившись, негромко зарычал в ответ. А за– тем, раздвинув грудью пышно разросшийся кипрей, по широкой дуге обогнул караульных и исчез в орешнике.

Стражник нервно хихикнул.

– А ведь он, сволочь блохастая, к Воротам по-пер! – злорадно ухмыльнулся Унсай. – Во удивится, волчара наглый, когда вывалится в чужой мир! Чтоб его там дракон сожрал!

* * *

Кабатчик Ярвитуш пришел в себя довольно быстро. Сказалась жизнь среди головорезов, готовых за медяк выпустить тебе кишки. Прохвост быстро понял, что Совиная Лапа не собирается немедленно, на этом самом месте стирать его в порошок за подосланного в камеру наемного убийцу. Поэтому он засуетился, шаря по полкам:

– Сейчас, сейчас угощу… вот кружечки, вот… и вино хорошее, не наррабанское, правда… знал бы заранее, что такой гость будет, раздобыл бы наррабанского…

Чулан, судя по всему, не впервые служил кабинетом для тайных переговоров. Гость удобно устроился на небольшом бочонке, а другая бочка, побольше, сошла за стол. Хозяин приткнулся на ящике по ту сторону «стола», но не мог усидеть на месте – все время вскакивал, плюхая на круглое пыльное донце то круг колбасы, то две щербатые глиняные кружки, в которые тут же хлынула ароматная красная струя.

Шенги без особого интереса наблюдал за суетящимся кабатчиком. Напрягся было, когда Ярвитуш ухватился за воткнутый в деревянную подставку нож и начал пластать кабаний окорок. Но тут же Охотник успокоился: не хватит духу у этого прохвоста наброситься на Совиную Лапу. Даже с ножом.

– Наррабанского, говоришь, нету? – переспросил Шенги вежливо. – Жаль, я как раз его люблю. Что ж ты не догадался мне в тюрьму прислать с Блохой кув– шинчик?

Нож дрогнул в руке кабатчика. Ярвитуш с досадой обернулся:

– А всё бабы, мерзавки! Эта дрянь, с которой я сплю… она Блохе родная сестрица! Прилипла: пристрой, мол, братика к делу! Ну, я и решил дать ему работенку попроще… – Тут голос хозяина зазве– нел радушием. – Да ты пей, пей, колбаской закусывай!

«С чего ты вдруг таким любезным сделался? – подозрительно покосился на хозяина Шенги. – Не отравить ли вздумал? Наливал из одного кувшина… но ведь мог в кружку чего-нибудь кинуть, а потом уж туда – вина…»

Поднял кружку к губам, сделал вид, что глотнул, – и поймал поверх кружки настороженный, жадно выжидающий взгляд.

– Пилки не найдется? – поинтересовался Шен-ги. – Такой, чтоб по железу, а то у меня на левой руке сразу два украшения.

И тряхнул рукой, где на запястье, ниже гильдейского знака, чернел браслет цепи.

Кабатчик вопросу не удивился – не впервой было выручать посетителей из такой беды. Нагнулся, вытащил из-под нижней полки узкую стальную пилку, протянул гостю. Тот взял пилку, оглядел, кивнул, но возиться с железом пока не стал – продолжил беседу: