Точка опоры

Вскоре от Мартова пришли два письма из Цюриха. В одном Юлий сообщил приятную новость: все последние замечания по программе, присланные с дороги, приняты. Но Велика Дмитриевна "зело огорчена тем, что теперь именно то, что в ее глазах делало проект Плеханова симпатичнее, сведено на нет". В другом письме Юлий рассказывал о нелегких часах, проведенных у Плеханова в Женеве: "Г. В. страшно зол - на всех вообще и на тебя, конечно, в особенности". А разозлился Плеханов на то, что, не дождавшись его протеста, уехали в Лондон, не пожелали, дескать, принять в расчет его интересы как соредактора. Для него Лондон неудобен.

– Какое гипертрофированное самолюбие! Не спросились позволения у старшего!
– Владимир потряс письмом перед глазами и бросил на стол.
– И это Плеханов, старый марксист! Ты только подумай, Надюша, ему Лондон неудобен! А было бы "удобнее", если бы погибла "Искра"?! Если бы нас всех в Мюнхене схватила немецкая полиция? Теперь бы уже сидели в петербургской Предварилке или в Петропавловской крепости.

– Ты не волнуйся, Володя, он необдуманно.

– Он - Плеханов. И для него непростительны необдуманные фразы. Непростительна такая узость взглядов. Только со своей колокольни. В угоду своему сверхсамомнению. Удивительно!

Тем временем Надежда вскрыла пакет от Дитца, из Штутгарта.

– А нам, Володя, подарок!
– Достала "Искру".
– Долгожданный!

– Апрельский номер?! Это действительно подарок! Молодец Наташа! Сумела выпустить! А ну-ка, ну-ка, как у нее там получилось?

Ленин сначала пробежал глазами по заголовкам статей и заметок, вполголоса отмечая: "Хорошо! Совсем хорошо!", потом подсел к столу и стал перечитывать все подряд, от первой колонки до последней. Надежда, пододвинув ему кружку чаю, напомнила, что пора завтракать, но он протянул руку за листом бумаги.

– С завтраком успеем. А Наташе я должен написать немедленно. Она там ждет, волнуется.

Письмо начал с заслуженной похвалы: "Номер прекрасен, видно, что корректор руку свою приложил". А когда, придвинув газету, взглянул на дату, невольно пожурил, будто Наташа сидела тут же, рядом с ним:

– Ай-ай! Как же это вы?..

– Что там, Володя, грубая ошибка?

– Грубая не грубая, а неприятная. Вот, полюбуйся: "1 апрела".

– Но это же пустяки. Одна буквенная опечатка...

– Отнюдь не пустяки. Иногда говорят: запятая - мелочь. Нет, это только на первый взгляд. Из таких мелочей создается облик газеты.

И, поставив постскриптум, Ленин подчеркнул:

"Вот только Апрела так не пишется".

Жене сказал:

– Наташе одной там очень трудно. Ты пиши ей почаще.

Они не могли знать, что, спасаясь от немецкой полиции, Вера Васильевна Кожевникова-Гурвич, как в действительности звали Наташу, вот-вот тайно переберется из Мюнхена в Швейцарию.

7

Алексеев принес письма, пересланные Дитцем. Все горестные. На границе провалились два чемоданщика. Блюменфельд сидит в Киеве, в Лукьяновской тюрьме. В ту же тюрьму отправлен Бауман. В Воронеже провалы. 12 марта в Кишиневе разгромлена типография Акима, взята явка к нему. А спустя две недели туда отправился Бродяга, не подозревавший о беде. Удалось ли ему выбраться из западни? Страшно за него. Если второй арест... Не миновать Сибири... Жаль, очень жаль таких революционеров. Чувствительные потери.

Надежда тотчас же написала ответы. Дмитрию Ильичу в Одессу: "...теперь чемоданный способ приходится сдать в архив. В общем наши дела очень плохи". Лепешинскому в Псков: "Имярек погиб... Дайте новый адрес для явки, Ваш личный не годится. Пароль меняем..." Мальцману в Теофиполь: "Посылаем Вам 6 пудов, отправьте их немедля в Красавск...*" (А Мальцман уже был отвезен в Лукьяновскую тюрьму.) Бакинской искровской группе: "Надеемся, что болезнь Нины* лишь временная. Чем можем содействовать ее выздоровлению?" Кржижановскому в Самару: "Не пишите на Лемана, т. к. письма там лежат очень долго".

_______________

* К р а с а в с к - Киев.

* Н и н а - подпольная типография в Баку.

Владимир подошел к жене, глянул на письмо.

– Глебу пишешь? Подожди запечатывать. Его необходимо подбодрить.

И начал приписку с новой клички Глеба, будто речь шла совсем не о нем: "Клэру обязательно спастись и для этого немедля перейти на нелегальное".

Перевернув листок, обратился уже прямо к нему: "Берегите себя пуще зеницы ока - ради "главной задачи". Если мы (то есть в ы) не овладеете ею, - тогда совсем беда".

А ясна ли Глебу главная задача ближайших месяцев? Не будет ли он гадать, в чем тут дело? Хотя и говорил ему во время прошлогодней встречи в Мюнхене, но лучше еще раз повторить: "Итак: паки и паки: вступать в комитеты".

На секунду задумался: интересно, кто будет делегатом на съезд от Москвы? Абсолютно ли надежный человек? И есть ли у него хороший наследник? Глеб, когда узнает, непременно ответит.

Передав листок Надежде, ногтем указательного пальца отчеркнул на полях последние строки.

– Теперь, во время подготовки к съезду, для искровцев главнейшая задача - проникнуть в комитеты. Всюду возглавить их. Так и пиши всем. Когда комитеты делегируют на съезд искровцев, победа будет за подлинными марксистами.

Надежда Константиновна спешила порадовать уцелевших агентов. В Киев написала, что праздновать Первое мая в России нынче решено по старому стилю - еще есть время для хорошей подготовки. В Самару сообщила о майских листовках: "Нами напечатано 40 тысяч, и все отправлены в Россию, получены ли они, не знаем. Дело в том, что благодаря массовым провалам испорчены все пути. Конечно, скоро опять все наладится..."

Письма все же приходили каждый день. Только от Анюты по-прежнему ни словечка. Владимир Ильич тревожился все больше и больше. Дошло ли до нее апрельское письмо с лондонским адресом? Не перехватили ли где-нибудь шпики?..

Тотчас же написал в Цюрих, попросил прислать квитанцию...

Между тем Аксельрод известил о грозящей опасности: по некоторым сведениям, немецкая полиция собирается совершить набег на русских и поочистить Берлин от кое-кого из них.

Не случилось ли беды с Анютой?..