Точка росы

— Живой?

Сиротка не отвечал. Негромко посапывал.

«Заснул!» — тихо сказал сам себе Пирцяко Хабиинкэ, прислушиваясь к дыханию спящего. Начал вспоминать разные случаи из своей жизни. Вспомнил, сколько раз он тонул во время каслания, когда с оленями приходилось преодолевать реки. Не раз прощался с жизнью, но оставался жив. Понял, что лежать больше нельзя. Осторожно выбрался из снега.

Ветер раздернул тяжелые тучи, и небо вызвездило. Блестящие звезды упали на снег и горели ярким, переливающимся ковром. «Сегодня хорошо ездить в гости пить чай, — подумал Пирцяко Хабиинкэ. — В тундре не заблудишься. Звезды за руку домой приведут!» И вдруг он вспомнил об Няколе. О чем он думает, когда сын в беде! Не притащил ему врача. Но он не может сейчас бросить замерзающего тракториста.

В черную темноту неожиданно вонзились два огненных глаза. Быстро росли и слепили электрическим светом.

Пирцяко Хабиинкэ замахал руками, чтобы его заметили.

Часть вторая ПОЛОВОДЬЕ В МЕЖДУРЕЧЬЕ

Глава первая

1

Тюмень встретила посланцев харьковских комсомольцев проливным дождем. С подножки вагона их подхватывали под зонтики встречавшие парни и девчата, и веселой гурьбой все бежали в здание вокзала. Там секретарь обкома комсомола, широкоскулый парень с зачесанными назад жесткими волосами, без суеты, по порядку крепко жал всем руки, как будто задался целью проверить силу каждого бойца и его выносливость.

— А командир кто у вас?

— Выходит, я, — смущенно сказал Викторенко, которому пришлось самому представлять себя, и он чуть пригнулся, чтобы не выглядеть каланчой рядом с кряжистым сибиряком. Показалось, что секретарь посмотрел на него с недоверием. Викторенко, отыскав глазами своего друга Анатолия Смурого, кивком головы попросил поддержать.

Но Смурого опередил расторопный парень в выгоревшей и уже вымокшей гимнастерке.

— Точно, Викторенко — наш командир. Выбрали единогласно. А я Гордей Завалий. Плотник! — и протянул мозолистую руку.

— Плотник — это хорошо! — сказал секретарь. — Строим много, а все равно жилья не хватает. Отряд ваш первый. Как говорят, ласточка-разведчица. Для освоения края молодые специалисты нужны как воздух.

После обеда, на котором были сказаны речи, заготовленные к не состоявшейся из-за дождя торжественной встрече, харьковчан пригласили в обком комсомола. Секретарь на правах гостеприимного хозяина широко распахнул дверь своего кабинета. Хотя в самом кабинете пришлось потесниться. Для тридцати человек он оказался маловат. Посыпались шутки: «В тесноте, да не в обиде», «Мал золотник, да дорог». Непринужденная обстановка гостям нравилась. Им хотелось верить, что в Сибири их ждали и принимают как своих.

Секретарь обкома посоветовался о чем-то с представителем управления, в чье распоряжение поступал отряд, и, показав на висевшую карту, стал рассказывать о своей области.

Два часа длилась беседа. Каждое слово секретарь обкома произносил отрывисто, будто забивал в доску гвоздь за гвоздем. Пристально вглядывался в незнакомые лица, чтобы подольше удержать их в памяти.

— Сказать по правде, завидую. Зажал кабинет, а то бы сам подался с вами. Путь ваш в Березово. Летите к газовикам. Дело это у нас перспективное. — После короткой паузы продолжал: — Славились лесом и рыбой. А сейчас пробиваемся в основные поставщики нефти и газа. В особом почете у нас геологи и буровики!

Секретарь не заметил, что последними словами обидел парней.

— Так, выходит, мы у вас не в почете? — нетерпеливо спросил Гордей Завалий.

— Что ты! Я же сказал, что до зарезу нужны плотники и шоферы. А еще сварщики и монтажники. По самым скромным подсчетам, требуется десять тысяч рабочих. А это пятьсот таких комсомольских отрядов, как ваш. Но это, конечно, на весь край. Да и оргнабором занимаются наши товарищи.

Перед отъездом из Шебелинки Викторенко внимательно изучал карту Тюменской области с ее национальными округами — Ямало-Ненецким и Ханты-Мансийским. Но во время рассказа секретаря она словно развертывалась: меридианы растягивали бумажные листы на сотни и тысячи километров, и земле не было видно конца. Горы Полярного Урала шагнули в Арктику, упираясь в Ледовитый океан.

Секретарь все больше и больше воодушевлялся. Перечислял открытые месторождения и маршруты новых экспедиций. Потом вдруг перешел на богатства животного мира:

— Охотникам у нас раздолье. Знатная охота весной на уток и гусей. Но предупреждаю: тайгу надо знать, а то легко пропасть, а в болотах утонуть!

Предостережение встревожило Викторенко, в отряде были охотники. Но как всегда вовремя вмешался Смурый:

— Выдюжим.

Викторенко посмотрел на товарища. Полжизни они прошагали вместе. В один день в сельской школе получили аттестаты об окончании десятилетки; закончили одновременно университет и успели поработать на газовом промысле в Шебелинке. Он не сомневался, что они со Смурым сумеют зарекомендовать себя и здесь. Но в отряде, кроме его закадычного друга, еще двадцать три человека. Плотники, бульдозеристы, сварщики, шоферы и монтажники. А очкарик, как мысленно называл он Касьяна Лебедушкина, — библиотекарь. И со всеми познакомился только при формировании отряда.

Прощаясь, секретарь обкома сказал:

— Вылетаете, если будут вылеты, завтра утром. Начальнику аэропорта я звонил, но, как шутят у нас сейчас, легче выиграть по вещевой лотерее автомобиль, чем улететь. Если затянется отправка, звоните!

Аэровокзал с островерхой башней напоминал теремок из сказки. Плотники срубили его в лапу из лиственниц по всем законам мастерства. Но когда со всей страны началось движение на Север строителей, буровиков и геологов, маленький зал ожидания оказался тесным.

Попасть на самолет было действительно не просто. И пассажиры запасались впрок газетами, чтобы стелить ночью на пол вместо матрацев.

Начальник аэровокзала в синем отглаженном костюме каждый раз встречал Викторенко одной и той же фразой:

— Нет у меня пока самолета!

— Вы же обещали, что улетим!

— Обещал. Посмотри, стол завален записками: «просим отправить», «требуем отправки». Все самолеты и вертолеты я могу пересчитать по пальцам, а должен перебросить армию! — Сравнение ему понравилось, и он еще раз повторил: — Я должен перебросить армию. Один в двух лицах: командующий и диспетчер. А от меня каждый день требуют еще вахтовые самолеты и вертолеты. Буровые бригады менять!

— Нас ждут в Березове.

— Всех где-нибудь ждут. Наберитесь терпения. Из обкома каждый день звонит секретарь, не просит, а требует вашей отправки. Предоставится возможность — улетите!

Иногда, будоража собравшихся пассажиров, в зале раздавался истошный крик:

— Из Хантов «Антошка» прилетел!

Часть рабочего люда подхватывала свои вещи и мчалась наперегонки к летному полю. Самые ловкие и проворные тут же совали летчикам деньги.

После внезапной тревоги наступало затишье.

— Погодка будь-будь, — ругался Смурый. — Уши изломаешь во время сна! — Обычно добродушное лицо его менялось, сбегались морщины, глаза тускнели.

— Выходит, мы никому не нужны! — тянул Погребной.

— Нужны — не нужны! О чем разговоры? — вставлял Завалий. — Мы нужны. Да другие, видно, нужнее.

А диспетчеры, как будто дразня, выкрикивали названия разных месторождений:

— Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом в Сургут. Улетающие в Урай, оформляйте багаж. Продаются билеты на дополнительный рейс в Тарко-Сале. Из Уренгоя прилетел вертолет за буровой бригадой мастера Глебова!