Только так. И никак иначе

– А где Кезик?
– испуганно повторила Злата.

Гарри молчал. Она всё уже поняла и, боясь услышать ответ, тем не менее спросила ещё раз:

– Где Кезик? Егор, где Кезик?!

– Ушёл. – Гарри стоял, повернувшись к ней боком, и, скрестив руки на груди, задумчиво смотрел в окно на унылый серый пейзаж.

Рисуется – неожиданно для себя понял молчавший Павел. Эк его разбирает лорда Байрона изображать. Павел покачал головой и подошёл поближе к поражённой новостью Злате.

– Как?! Как ушёл?! Как это он ушёл, Егор?! Что, оделся, обулся, отпер дверь своим ключом и пошёл погулять?!
– Злата шептала, но лучше бы она кричала.

Гарри было неловко и обидно. Пришла с каким-то… Непонятно с кем. Вещи собирает, да ещё и вопросы неприятные задаёт.

– Вот так и ушёл! Я дверь открыл, а он убежал!

Она молчала, и Гарри заговорил громче, сам заводя себя, чтобы заглушить неожиданно поднявшее голову чувство вины:

– Это гончая какая-то, а не морская свинья! Я догнать пытался, но разве ж успеешь?! Я не спринтер! Поназаводила тут зверья и уехала, а я за ними следи, ухаживай! Я не нанимался! Я не зоотехник! И не называй меня этим простецким именем! – вспомнил он некстати.

– Хорошо, не буду. Я всё поняла. Ты чудовище, Гарри. Тебе совершенно наплевать на всё и на вся, кроме самого себя. – И чудесное имя Егор, действительно, не твоё. Всё правильно, какой ты Егор, ты – Гарри. – Злата отвернулась и, глотая слёзы, продолжила собирать книги. Было невыносимо жаль бедного Ирокеза.

Павел подошёл, отобрал у неё увесистую стопку книг, вынул из кармана безупречного вида носовой платок, вытер ей слёзы и даже сделал попытку высморкать, но Злата не далась, забрала платок и с носом справилась сама, благодарно глядя на него. Следующие десять минут они дружно собирали вещи, а Гарри стоял у окна и неодобрительно косился на них.

Свёкор приехал быстро: он работал неподалёку и сейчас сорвался по зову сына и примчался. Злата вышла ему навстречу:

– Здравствуйте, дядя Олег! – она с тоской подумала, что так и не смогла назвать его «папа», хотя он заслуживал.

– Ну, здравствуй, цыплёнок.

Он так её звал: «цыплёнок мой маленький». Злата не обижалась. Ей даже нравилось. Она вообще любила своего доброго весёлого свёкра. А теперь он грустно посмотрел на неё и спросил:

– Значит, всё?

Она молча кивнула. И он в ответ тоже рассеянно покивал и ушёл на кухню, судя по звуку, сел там на табурет и затих. Гарри убежал туда же и что-то возмущённо забубнил трагическим шёпотом. Олег Олегович молча слушал, а потом довольно громко спросил:

– А что ты хотел? За что боролся, на то и напоролся, сынок! Она и так тебя слишком долго терпела.

Вскоре сборы подошли к концу. Павел заканчивал таскать в машину книги и немногочисленные сумки с одеждой.

Злата уже обувалась, когда из комнаты вышел Гарри и швырнул ей под ноги забытую коробку с детскими поделками, подарками её учеников. Крышка открылась, и на пол полетели человечки из шишек, бархатные и сделанные из бисера сердечки, толстый снеговик, сшитый из носка, и многое другое. Злата бросилась на колени и дрожащими от обиды руками стала собирать свои сокровища.

Гарри стоял, вальяжно привалившись спиной к косяку и глядя, как она ползает по полу. На грохот из кухни вышел свёкор, сразу всё понял и тоже стал собирать, ни слова не сказав сыну. Злата благодарно улыбнулась ему сквозь слёзы.

Один из подарков, деревянный шарик, расписанный гуашью под хохлому, укатился в самый дальний угол, туда, где валялись на боку грязные ботинки Гарри. Злата присела, чтобы подобрать шарик, и замерла на секунду, потом наклонилась ниже и внимательно посмотрела на его подошву, взяла в руки другой, перевернула и изучила и его тоже. Гарри возмутился:

– Что ты там около моих ботинок возишься?

В это время вернулся за последними пакетами Павел. Он моментально оценил ситуацию и присел на корточки рядом со Златой, коротко бросив:

– Что?

Она протянула ему ботинок.

– Это он. Он был там, оба раза: когда пропала Гера и когда случился пожар.

Павел молча посмотрел на подошвы ботинок. На обоих красовалась криво и широко вырезанная буква «Г».

– Ты видела эти следы там? – он поднялся и протянул руку Злате.

– Да! Да! – она была в таком ужасе, что голос её срывался. – Мне ещё всё время казалось, что что-то не так, что я упускаю что-то важное, что-то улавливаю, но не понимаю. А сейчас увидела и сразу вспомнила. Там были его следы. Сначала я заметила их вдоль цепочки собачьих, Гериных следов, когда она пропала. Там были и другие, но и эти тоже.

Понимаешь? Теперь всё сходится. Она ушла, потому что знала его, доверяла. Я ещё всё думала: ну, как же она могла уйти, она ведь не глупый щенок, взрослая, умная собака, послушная. Чужим не доверяла. И вдруг ушла! А она не с чужим, она с ним! А он её привязал! И бросил умирать. Потому что знал, что её там никто не найдёт, что дом отдыха заброшен давно. Да ещё и зима, холод.

Я, когда мы уходили уже из того здания, где Герасю нашли, наклонилась, чтобы фонарь поднять, а там песок рассыпан. И вот на этом песке тоже след остался, едва видимый. Но я заметила. И опять ничего не поняла. Только вот сейчас осознала. – Она вскочила, перевела взгляд на Гарри и протянула ему ботинок. – Ты что? Ты с ума сошёл, что ли?! Или ты меня так сильно ненавидишь, что решил вот таким образом отмстить?

Гарри затравленно глянул на неё, на Павла, сунувшего руки в карманы и спокойно, изучающее смотревшего на него, как на какое-то редкое, но ужасно неприятное насекомое. Потом перевёл взгляд на отца. Тот стоял как громом поражённый. Теперь Злата поняла это выражение. Она и сама была потрясена. Гарри молчал. И Злата продолжила, всё так же, не выпуская ботинок из рук и с омерзением глядя на него:

– И ещё утром, после пожара, я ходила вокруг пепелища, и мне опять показалось… неладное что-то. Там тоже были его следы.

– Точно его?

Злата уверенно кивнула. Павел взял ботинок из рук Златы и внимательно разглядывал.

– Зачем ты подошвы уродовал, чудик? Тебе что, заняться нечем?

– Мои подошвы, что хочу, то и делаю, - с убеждённостью детсадовца буркнул из своего угла Гарри.

– Это старые ботинки, - объяснила Злата, - одна подошва сама треснула в форме буквы «Г», Гарри заметил, восхитился, решил, что это какой-то знак. А потом взял да и расширил её, вырезал, углубил. После пошёл на улицу, потоптался по снегу – понравилось. Вернулся и на второй такую же вырезал. Если бы не это – я бы в жизни не подумала на него.

– Олег Олегович, - обратился Павел к свёкру Златы, - вы меня простите, но мне нужно с вашим сыном поговорить. Серьёзно. Мне Злата о вас только хорошее рассказывала, но вы сами видите, что Гарри заигрался, и надо разбираться во всей этой ситуации.

Ошарашенный отец Гарри кивнул:

– Я понимаю. Только объясните и мне, что здесь происходит. Какой пожар? Что с Герой?

Злата ответила:

– У нас после Нового года стали твориться какие-то непонятные дела: сначала Гера пропала, а буквально следующей ночью кто-то поджёг летнюю кухню. И там, и там были следы Гарри, дядя Олег. Я не понимаю, что происходит, почему он это делал…