Том 21. Письма 1888-1889

Ваш Чехов.

Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 21 октября 1889 *

703. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

21 октября 1889 г. Москва.

21 ок.

Милая, трагическая Жанушка! За браконьерство, за охоту по дачным мужьям в Вашем лесу ^* я уже достаточно наказан роком: мой «Леший» хлопнулся и лопнул ^* . Успокойте Ваши щеглиные нервы, и да хранит Вас небо!

Нового ничего нет. Читал я Вашего «Кожаного актера» ^* и очень рад, что могу салютовать Вам. Рассказ превосходный. Особенно пластично то место, где мелькает малый в дубленом полушубке. Молодец Вы, Жанушка. Только на кой чёрт в этом теплом, ласковом рассказе сдались Вам такие жителевские перлы, как « облыжный», « бутербродный» и т. п.? К такой нежной и нервной натуре, каковою я привык считать Вас, совсем не идут эти ёрнические слова. Бросьте Вы их к анафеме, будь они трижды прокляты, <…>!!

Очень хорошо «нажми педаль», хороша рожа у гастролера. Заглавие тоже хорошее.

Напишите с десяток таких рассказов из театральной жизни, соберите в один томик ^* …Успех будет полный.

Очень, очень рад, что цензура запретила переделку «Гордиева узла» ^* . Так Вам и нужно! Это урок: в другой раз не будете покушаться на свои романы и повести.

В Москве был Тихонов ^* .

Щеглова в Москве еще не было. Но его нетерпеливо ждут. Когда он приедет?

Ну, будьте счастливы. Родите поскорее еще кожаного актера.

Кланяйтесь Вашей жене и позвольте дружески пожать Вам щеглиную лапку.

Ваш А. Чехов.

Серьезно, когда приедете?

Мои благодарят за память и кланяются.

Плещееву А. Н., 21 октября 1889 *

704. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

21 октября 1889 г. Москва.

21 октябрь.

Привет Вам, дорогой Алексей Николаевич! Большое спасибо за письмо. Что же касается моего здоровья и настроения, о которых Вы спрашиваете, то нельзя сказать, чтобы они были плохи. Живется сносно, изредка выпадают хорошие минуты, а в общем, выражаясь языком биржевиков, настроение вялое.

Один доктор ^* , очень милый человек (иль завистью его лукавый мучил, или медицинский стол ему наскучил ^* ), поручил мне во что бы то ни стало послать в «Сев<ерный> вестн<ик>» два стихотворения, которые и прилагаю. Хочет он, чтобы стихи эти были напечатаны непременно и не позже декабря. Но так как Вы из свойственного всем поэтам духа конкуренции не пожелаете их напечатать, то потрудитесь написать мне, что стихи хороши, но что по случаю накопления срочного и очередного материала они могут быть напечатаны не раньше августа, а я прочту ему.

Свободин нисколько не виноват ^* . Если пьеса в самом деле не годится и если не велит начальство, то что поделаешь? Виноват он только в нерасчетливости: дорога ко мне ^* обошлась ему не меньше ста рублей.

О моей пьесе ни слуху ни духу. Съели ли ее мыши, пожертвовала ли ее дирекция в Публичную библиотеку, сгорела ли она со стыда за ложь Григоровича, который любит меня, как родного сына ^* , — всё может быть, но мне ничегоне известно. Никаких извещений и мотивировок ни от кого я не получал, ничего не знаю, а запросов никаких не делаю из осторожности, чтобы запрос мой не был истолкован как просьба или непременное желание венчать себя александринскими лаврами. Я самолюбив ведь, как свинья.

Упорное молчание гг. членов того военно-полевого суда, который судил моего «Лешего», я могу объяснить не чем иным, как только горячим сочувствием к моему таланту и желанием продлить то райски-сладострастное наслаждение, какое доставляет мне приятное неведение. Кто знает? Быть может, моя пьеса признана гениальной… Разве не сладко гадать?

«Петерб<ургская> газета» извещает ^* , что моя пьеса признана «прекрасной драматизированной повестью». Очень приятно. Значит, что-нибудь из двух: или я плохой драматург, в чем охотно расписываюсь, или же лицемеры все те господа ^* , которые любят меня, как родного сына, и умоляют меня бога ради быть в пьесах самим собою, избегать шаблона и давать сложную концепцию.

Южаков ушел? ^* Ничего, вернется. Если Михайловский, Южаков и К ^oв конце концов не поступят в болгарские министры, то рано или поздно они все вернутся в «Северный вестник». Держу пари. Уход Южакова — это громадная, незаменимая потеря для тех читателей, которых летом одолевают мухи. Статьи Южакова, как сонно-одуряющее средство, действительнее мухомора.

Не выпускайте Стасова. Он хорошо читается и возбуждает разговоры. А статья его о парижской выставке ^* совсем-таки хорошая статья.

При той наклонности, какая существует даже у очень хороших людей, к сплетне, ничто не гарантировано от нечистых подозрений. Таков мой ответ на Ваш вопрос относительно неверно понимаемых отношений Кати к профессору ^* . Уж коли отвыкли от веры в дружбу, в уважение, в безграничную любовь, какая существует у людей вне половой сферы, то хоть бы мне не приписывали дурных вкусов. Ведь если б Катя была влюблена в полуживого старика, то, согласитесь, это было бы половым извращением, курьезом, который мог бы интересовать только психиатра, да и то только как неважный и доверия не заслуживающий анекдот. Будь только одно это половое извращение, стоило бы тогда писать повесть?

Погода в Москве скверная, хуже полового извращения. Буду скоро печатать новую книжку ^* . Собираю рассказы и погубил несколько дней на переделку зановонекоторых вещей.

Поклон всем Вашим. Будьте счастливы и небом хранимы.

Ваш душой

А. Чехов.

Суворину А. С., 23 октября 1889 *

705. А. С. СУВОРИНУ

23 октября 1889 г. Москва.

23 окт.

Я опять о делах.

Был Островский, брат министра. Он послал Вам тюк рассказов ^* и пачку рисунков. Рисунки плохи ^* , но сносны. Несколько, по моему совету, забраковано; забракуйте и Вы несколько — дешевле обойдется книга. Когда я спросил его об условиях, он сказал: «Условия обыкновенные, вот как у Вас… Как все, так и мы, т. е. 30%». Выкурил затем плохую сигару, продушил ею всю мебель, испортил воздух и ушел… Человек он очень хороший.