Том 21. Письма 1888-1889

Помните, что я жду Вас. В день выезда телеграфируйте мне, я приеду в «Слав<янский> базар».

Насчет головной боли. Не пожелаете ли Вы посоветоваться в Москве с Захарьиным? Он возьмет с Вас сто рублей, но принесет Вам пользы minimum на тысячу. Советы его драгоценны. Если головы не вылечит, то побочно даст столько хороших советов и указаний, что Вы проживете лишних 20–30 лет. Да и познакомиться с ним интересно. Тип.

Вышли лекции Захарьина ^* . Я купил и прочел. Увы! Есть либретто, но нет оперы. Нет той музыки, какую я слышал, когда был студентом. Из сего я заключаю, что талантливые педагоги и ораторы не всегда могут быть сносными писателями. Если я напишу рецензию об его лекциях и напечатаю ее в «Новом времени», то он ничего не возьмет с Вас за визит. Но я этого не сделаю. Зачем Вас баловать?

Будьте здоровы и бодры, и да хранят Вас ангелы небесные.

Анне Ивановне мой сердечный привет. Мне ужасно хочется поговорить с нею.

Ваш А. Чехов.

Оболонскому Н. Н., 29 или 30 ноября 1889 *

733. Н. Н. ОБОЛОНСКОМУ

29 или 30 ноября 1889 г. Москва.

Influenza, овладевшая всем моим существом, лишает меня возможности посетить Вас и рекомендовать Вам возможно скорее приобрести 4940 № «Нового времени» (вторник), где напечатан рассказ, украшенный инициалами Вашего имени.

Да погибнет influenza и да здравствуют великие люди, в том числе и мы с Вами! А в каком положении Ваша любовь?

А. Чехов.

На конверте:

Здесь,

Петровка, д. Кабанова

Доктору Николаю Николаевичу

Оболонскому

от признательной пациентки.

Оболонскому Н. Н., ноябрь-декабрь 1889 *

734. Н. Н. ОБОЛОНСКОМУ

Конец ноября или начало декабря 1889 г. Москва.

Страдающий инфлуэнцею, осложненною месопотамской чумой, сапом, гидрофобией, импотенцией и тифами всех видов, сим имеет честь уведомить нашего маститого поэта Н. О., что стихотворения его, в которых я и все мои ближние обозваны пошлыми и жалкими людьми, будут напечатаны ^* в «Живописном обозрении» в начале января 1890 г.

С почтением

Блок и К ^{o *} .

Кондратьеву И. М., 2 декабря 1889 *

735. И. М. КОНДРАТЬЕВУ

2 декабря 1889 г. Москва.

2 декабрь 89.

Уважаемый Иван Максимович!

Будьте добры записать в члены Общества ^* Николая Михайловича Ежова, автора следующих классических пьес:

« Енотовый мопс», шутка в 1 действ<ии>.

« Спортсмен и сваха», ком<едия> в 1 действ<ии>.

Его адрес: Москва, Плющиха, д. Коптева.

Прилагаю 15 рублей и афишу.

Уважающий

А. Чехов.

Киселевой М. В., 3 декабря 1889 *

736. М. В. КИСЕЛЕВОЙ

3 декабря 1889 г. Москва.

3 декабрь.

Многоуважаемая Мария Владимировна!

Сегодня утром явился ко мне некий гусь от кн. Урусова и просил у меня небольшой рассказ для охотничьего журнала ^* , издаваемого оным князем. Конечно, я отказал, как отказываю всем, прибегающим с мольбами к подножию моего пьедестала. В России есть теперь две недосягаемые высоты: вершина Эльборуса и я.

Получив отказ, княжеский посол сильно опечалился, едва не умер с горя и в конце концов стал умолять меня рекомендовать ему писателей-беллетристов, знакомых с охотою. Я подумал и очень кстати вспомнил об одной писательнице, которая мечтает о монументе и вот уж год как больна от зависти к моей литературной славе. Короче говоря, я дал Ваш адрес, и на днях Вы получите приглашение ^* прислать к январю охотничий рассказ, конечно, небольшой, полный поэзии и всяких красот. Вы не раз наблюдали охоту с гончими, псковичей ^* и проч., и Вам не трудно будет создать что-нибудь подходящее. Например, Вы могли бы написать очерк «Иван Гаврилов» или «Раненая лось» ^* — в последнем рассказе, если не забыли, охотники ранят лось, она глядит по-человечьи, и никто не решается зарезать ее. Это недурной сюжет, но опасный в том отношении, что трудно уберечься от сантиментальности; надо писать его протокольно, без жалких слов, и начать так: «Такого-то числа охотники ранили в Дарагановском лесу молодую лось»… А если пустите немножко слезы, то отнимете у сюжета его суровость и всё то, что в нем достойно внимания…

Я учу Вас, как писать. Вы скажете: это дерзость! Пусть так. Вы не можете себе представить, какое наслаждение сознавать себя великим и злорадствовать над завистниками!

В случае, если Урусов пришлет Вам приглашение и Вы согласитесь, то в ответном письме не забудьте сделать следующий P. S.: «Что касается моих условий, то для Вашего журнала я не буду делать исключений и возьму с Вас 80-100 руб. за лист — обычный журнальный гонорар».

Не пора ли Вам выздоравливать?

У меня форменная инфлуэнца.

Передайте мой сердечный привет Алексею Сергеевичу, Василисе и Елизавете Александровне.

Душевно преданный

А. Чехов.

Вся моя фамилия кланяется.

Суворину А. С., 5 декабря 1889 *

737. А. С. СУВОРИНУ

5 декабря 1889 г. Москва.

5 дек.

Выпал снег.

Будьте добры, скажите в телефон, чтобы контора выслала мне гонорар за «Обывателей». Чёрт подери, нет денег. «Северн<ый> вестн<ик>», очевидно, бедствует, так как не выслал мне еще половины гонорара за мой рассказ ^* — это между нами. Жаль.

Не знаю, куда ехать: в Питер или в деревню.

Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

Вы обругали «Старые годы». Но ведь раньше они у Вас были похвалены ^* . Знаете, как актрисы называют Шпажинского? Обгорелая каланча и траурный сургуч. И то и другое к нему одинаково подходит.

Суворину А. С., 7 декабря 1889 *

738. А. С. СУВОРИНУ

7 декабря 1889 г. Москва.

7 дек.

Сегодня утром я послал Вам рукопись Овсянникова ^* ; я выкинул немножко меньше половины. Мне было очень неловко вычеркивать буренинские поправки, но я не мог оставить их, так как они касаются расстрелянного писаря, которого я в корректуре упразднил до minimum’а, ибо считаю, что он Овсянниковым сделан препогано и прелицемерно. Буренин согласится со мною, если прочтет корректуру. Овсянников просто глуп и нерасчетлив. Он старается, чтобы его писарь мыслил, рассуждал и чувствовал возможно умнее, заставляет его полюбить евангелие и выпаливать чуть ли не афоризмами — и в то же время, устами своего героя — графа Толстого, старается убедить суд и читателя, что этот умный писарь не что иное, как идиот, и что его нужно помиловать толькоради этого идиотизма. Вообще странно.