Том 23. Письма 1892-1894

Мороз. Северный ветер. Небо топорщится и хмурится, очевидно, будет снег. Ну, весна!

Ждите к себе Похлебину ^* . Ей необходимо поговорить со мной о гимнастике и Сафонове, значит, будет теперь ловить час моего приезда.

Поклон Ивану и Софье Владимировне. Парники в порядке. Сейчас 10 часов утра; термометр в тени показывает то 0, то —1, смотря по силе ветра, а в парнике +20.

Твой А. Чехов.

Чехову Ал. П., между 5 и 13 апреля 1893 *

1312. Ал. П. ЧЕХОВУ

Между 5 и 13 апреля 1893 г. Мелихово.

Merci! Теперь я — не лекарь, а гражданин, и полиция меня уважает и боится. А за подлоги я тебя сошлю на Сахалин.

Отставной младший сверхштатный чиновник

А. Ч.

Чеховой М. П., 13 апреля 1893 *

1313. М. П. ЧЕХОВОЙ

13 апреля 1893 г. Мелихово.

13 апр.

Погода безнадежная. Был мороз, а теперь +2 со снегом. Настроение грызотно-язвительное.

На станцию ездят уже на колесах. Путь плохой, но уже установившийся. Вчера Миша с Иваненко (он же <…>) уехали в тарантасе на станцию, а оттуда в Серпухов, на Кренделе и Казачке.

В парниках нужно разрежать редиску и салат.

Новости: Акулина уходит ^* , так как ее требует к себе в Москву сестра, которая что-то такое устроила: кажется, прачечную, или родила — не расслышал. У братьев Лысиковых умирает отец, и одному из них надо ехать домой. Поедет, вероятно, Иван ^* . Гуси ходят по саду и будут ходить.

Мне очень нужно в Москву, но противно ехать по такой погоде и одежды не имам… Что надевать? Шубу? Пальто? Боюсь также, что Сергеенко потащит меня к Толстому ^* , а к Толстому я пойду без провожатых и без маклеров. Не понимаю, что за охота у людей посредничать!

Получил от Левушки Толстого письмо ^* . Обещает после 10-го приехать в Мелихово. Скажите ему, что дорога очень плоха и что у нас ему будет невыносимо скучно.

Булгаревич — это очень милый и добрый человек ^* , у которого я жил, когда был на Сахалине.

Привези штук пять ученических тетрадей для записывания больных. Графы должны быть параллельные, без клеток.

За сим вот поручение от матери:

5 ф. сала свежего.

15 ф. мякоти щупа.

10 ф. грудины.

5 ф. рису.

10 ф. свечей пятерика.

5 арш. ланкорту белого по 15 к.; если узкий, то 6 арш. по 12–13 к.

Всё это купи, взвали себе на выю и привези. Также не забудь прихватить и таксов, которые, вероятно, уже успели опротиветь всем вам.

Ивану и С<офье> В<ладимировне> поклон нижайший.

Будь здорова.

Твой А. Чехов.

Погода отвратительная.

Лейкину Н. А., 16 апреля 1893 *

1314. Н. А. ЛЕЙКИНУ

16 апреля 1893 г. Мелихово.

16 апреля.

Вчера наконец прибыли таксы ^* , добрейший Николай Александрович. Едучи со станции, они сильно озябли, проголодались и истомились, и радость их по прибытии была необычайна. Они бегали по всем комнатам, ласкались, лаяли на прислугу. Их покормили, и после этого они стали чувствовать себя совсем как дома. Ночью они выгребли из цветочных ящиков землю с посеянными семенами и разнесли из передней калоши по всем комнатам, а утром, когда я прогуливал их по саду, привели в ужас наших собак-дворян, которые отродясь еще не видали таких уродов. Самка симпатичнее кобеля. У кобеля не только задние ноги, но и морда и зад подгуляли. Но у обоих глаза добрые и признательные. Чем и как часто Вы кормили их? Как приучить их отдавать долг природе не в комнатах? и т. д. Таксы очень понравились и составляют злобу дня. Большущее Вам спасибо. На сучке ошейник с надписью. Я предоставлю Вам его в полной целости. Также предоставлю Вам и динарии, которые Вы израсходовали на пересылку собак. Хлопоты Ваши, но расходы пусть будут мои.

Погода у нас возмутительная. Сегодня, например, в 6-м часу утра был мороз, ясное небо, светило солнце и всё обещало хороший день; но теперь, в 8-м часу утра, небо уже покрыто облаками, дует с севера и пахнет снегом. Снегу еще очень много; езда возможна только на колесах, да и то с приключениями. Не пахали и не выгоняли скота. Должно быть, скот пойдет на подножный корм не раньше мая. Целое бедствие. Солома идет по 30–33 к. за пуд. Мы продаем своим по 20, а чужим по 22, и это принимается с причитываниями по адресу благодетелей, хотя, по-моему, 20–22 к. — цена бесстыдная. Мать и я воюем с ней, но ничего не можем поделать.

Вы спрашиваете, когда я в Петербург ^* ? Эва! Да кто теперь в Петербург ездит? Если приеду, то не раньше зимы.

Теперь маленькое недоразумение, которое можете рассеять только Вы. Помирите меня с В. В. Билибиным ^* . Он на меня в большой обиде за то, что я будто бы в одном из своих писем спрашивал у Вас, сколько у него в настоящее время детей. Он знает, что его семейное положение мне хорошо известно, и потому запрос этот насчет детей мог понять не иначе как в ироническом и, следовательно, обидном для себя смысле. Тут что-нибудь одно из двух: или я не ясно выразился в письме и Вы меня не поняли, или же В<иктор> В<икторович> не понял Вас. Будьте добры указать ему то место, где я справлялся о детях, или же втолкуйте ему, что он не понял Вас. Пожалуйста.

Холодно! Скучно без хорошей погоды.

Читал, что Вас выбрали в гласные ^* . Поздравляю.

Прасковье Никифоровне и Феде нижайший поклон.

Желаю Вам всего хорошего, а наипаче здравия.

Ваш А. Чехов.

Шехтелю Ф. О., 19 апреля 1893 *

1315. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ

19 апреля 1893 г. Мелихово.

19 апр.

Дорогой Франц Осипович, шлю Вам запоздалый ответ на Ваш запрос об американском выставочном журнале. Посылку, о которой идет речь в лиловом письме, я получу сегодня — завтра и с нею приеду к Вам, и Вы решите, как надо поступить с нею.

Не ехал я так долго по весьма подлым причинам: во-первых, погода гнусная, холодная, треклятая (сегодня только первый день теплый), так что при одной мысли о дороге и тарантасе становится гадко, и во-вторых, у меня геморрой, страшенный <…> наполняющий всего меня до кончика ногтей таким раздражением, какого я давно не испытывал; я злюсь от геморроя, говорю глупости и старею. Надо делать операцию, но это возня, ах какая возня!

Говорят, в Москве уже лето, а у нас еще февраль. Сегодня по случаю теплой погоды ходил пешком в деревню за 3–4 версты к тифозной бабе; шел лесом, солнце грело, и я чувствовал себя королем (не сербским) ^* целые два часа. А сейчас по небу ходят облака и опять геморрой лезет из того места, по которому меня когда-то драл родитель.

Что ж? Будем издавать что-нибудь? У меня руки чешутся. Я по уши ушел в чернилицу, прирос к литературе, как шишка, и, чем старее становлюсь, тем сильнее у меня желание копаться в бумажном мусоре. Будь у меня миллион, мне кажется, я издал бы сто тысяч книг.