Том 7. Ахру

...вроде как Сапунов, только лепесток могу. — Творчеству художника Николая Николаевича Сапунова (1880—1912), члена группы «Голубая роза», автора декораций к пьесе А. Блока «Балаганчик», была присуща декоративность и эмоциональная яркость красок. Изящные виньетки к текстам, выполненные Сапуновым, отличались устойчивыми цветочными и растительными мотивами. См., напр., его графические миниатюры к циклу эротических стихов Брюсова «Воскресшие тени» (Золотое руно. 1906. № 1. С. 42—46).

С. 101. ...верно, что-нибудь египетское у меня вышло — невообразимое. — Намек на увлечение Розанова таинствами древнеегипетской эротической символики, которой философ посвятил ряд ранних статей («О древнеегипетских обелисках», «О древнеегипетской красоте»; 1899), а также одну из своих последних книг — «Из восточных мотивов» (Вып. 1—3. Пг., 1916— 1917).

...Сергей Семенович Расадов — самый знаменитый и первейший актер-трагик не только в Пензе... — В зимней пензенской труппе сезона 1896/97 г. (товарищества К. Витарского) актер занимал амплуа драматического резонера; упоминается также в автобиографических книгах «Подстриженными глазами» и «Иверень». Ср.: «С. С. Расадов, саратовский трагик, режиссер Народного Театра, актер “нутра” и озарения...» (Иверень. С. 143).

С. 101. ...пропали серебряные ложки, и я был обвинен в пропаже этих ложек... — Реальный эпизод биографии писателя, относящийся ко времени пензенской ссылки (1896—1898), получивший отражение в рассказе «Серебряные ложки» и в автобиографической прозе (Иверень. С. 145—148).

С. 103. ...Дмитрий Иванович Языков протоиерей, ученый, благочинный и сын у него знаменитый московский доктор... — В течение всей жизни о. Д. И. Языков служил преподавателем Закона Божьего в III Московской гимназии. О нем см.: Краткий исторический очерк пятидесятилетия Московской III гимназии (1839—1889). М., 1889. С. 113—114. Его сын — практикующий врач Сергей Дмитриевич Языков (1853—1907).

...на «Погребении» сам читал над Плащаницей «Иезекиелево чтение»... — Речь идет о XXXVII главе книги пророка Иезекииля, которая повествует о пророческом видении оживления и воскрешения костей человеческих как образа восстановления Израильского царства и духовного возрождения всего человеческого рода во Христе.

...знаменный распев ~ а идет он от буйвищ и жальников, от Корины и Усеня!.. — Церковный распев, названный по способу записи музыки «знаменами» и «крюками». Очевидно, Ремизов возводит его происхождение к различным видам народного обрядового песнопения: к народным причитаниям или обрядовым похоронным песнопениям, исполняемым на могилах и погостах, которые в Тверской и Псковской губерниях назывались буйвищами, а в Новгородской — жалями и жальниками, а также, вероятно, к народным «корильным» песням (от слова укоризна), связанным с свадебным обрядом, а тахжс рождественским колядкам, с традиционным припевом «усень» или в другой огласовке «авсень», «таусень».

С. 104. ...именитые прихожане, такие, как Найденовы, Прохоровы. — Называются известные купеческие фамилии, славившиеся богатством и своей благотворительной и просветительской деятельностью. Купцы Найденовы имели значительное влияние как в торгово-промышленных делах Москвы, так и в общественной ее жизни: «...своей жертвенностью или созданием культурно-просветительских учреждений <они> обессмертили свое имя» (Бурышкин П. А. Москва купеческая. М., 1990. С. 111). К роду Найденовых принадлежал и сам Ремизов. О своих знаменитых родственниках, в частности о своем дяде Н. А. Найденове, писатель подробно рассказывает в романе «Подстриженными глазами».

С. 108. стрютский — или стрюцкий, т. е. человек подлый, дрянной.

С. 109. ...А откуда у вас цветы и почему одинаковые? ~ Мы поступили в одно общество... — Поводом для розыгрыша Розанова стало нашумевшее выступление в Москве М. Волошина с лекцией «Пути Эроса», которую он прочитал первоначально в Петербурге на «башне» Вяч. Иванова в ночь с 14 на 15 февраля 1907 г., а затем 27 февраля в одном из московских литературно-художественных кружков (См.: Неизданные лекции М. Волошина / Предисл., публ. и примеч. А. В. Лаврова // Максимилиан Волошин. Из литературного наследия. II. СПб., 1999. С. 13—38). Скандальные подробности, сопровождавшие выступления, описаны в мемуарах В. Ф. Ходасевича: «Дело было в 1907 году. Одна моя приятельница где-то купила колоссальную охапку желтых нарциссов, которых хватило на все ее вазы и вазочки, после чего остался еще целый букет. Вечером взяла она его с собой, идя на очередную беседу. Не успела она войти — кто-то у нее попросил цветок, потом другой, и еще до начала лекции человек пятнадцать наших друзей оказались украшенными желтыми нарциссами. Так и расселись мы на эстраде, где места наши находились позади стола, за которым восседала комиссия. На ту беду докладчиком был Максимилиан Волошин, великий любитель и мастер бесить людей. <...> В тот вечер вздумалось ему читать на какую-то сугубо эротическую тему — о 666 объятиях или в этом роде. О докладе мы заранее не имели ни малейшего представления. Каково же было наше удивление, когда из среды эпатированной публики восстал милейший, почтеннейший С. В. Яблоновский и объявил напрямик, что речь докладчика отвратительна всем, кроме лиц, имеющих дерзость открыто украшать себя знаками своего гнусного эротического сообщества. При этом оратор широким жестом указал на нас. Зал взревел от официального негодования. Неофициально потом почтеннейшие матроны и общественные деятели осаждали нас просьбами принять их в нашу “ложу”. Что было делать? Мы не отрицали ее существования, но говорили, что доступ в нее очень труден, требуется чудовищная развратность натуры. Аспиранты клялись, что они как раз этому требованию отвечают. Чтобы не разочаровывать человечества, пришлось еще раза два покупать желтые нарциссы» (Ходасевич В. Колеблемый треножник. Избранное. М., 1991. С. 376). Далее эта история распространялась в литературных кругах Петербурга и Москвы как анекдот. Ср. с дневниковой записью Кузмина от 3 марта 1907 г.: «Волошин вернулся еще вчера <из Москвы. — Е. О.> <...> Реферат прошел со скандалом. В Москве есть оргийное общество с желтыми цветами, участвуют Гриф и К°. Я думаю, они просто пьянствуют по трактирам — вот и все» (Кузмин. С. 328). Буквально в те же дни и произошли события, описанные в главе «Эротическое общество». Ср. с записью в дневнике М. Кузмина от 13 марта 1907 г.: «Рассказывала <Серафима Павловна Ремизова-Довгелло>, как она с Лидией Юдифовной <Бердяевой> интриговали Розанова фиктивн<ым> эротическим обществом, а он за них хватался, говорил на “ты”, требовал, чтобы его сейчас же везли в женское отделение, доказывал, что он может быть активным членом, и, провожая их, опять хватался, покуда они не сказали, что идет его жена» (Кузмин. С. 333). В литературе своего времени этот сюжет лег в основу рассказа С. Ауслендера «Апропо» (Весна. 1908. № 4), а также косвенно отразился в ремизовском «сне», впервые опубликованном в цикле «Под кровом ночи. Сны» (Весна. 1908. № 8; см. наст. изд. С. 404). Впервые о литературных источниках этого сюжета сообщил А. Е. Парнис в докладе «Было ли в Петербурге эротическое общество? (Из комментариев к “Кукхе”)» на конференции «Алексей Ремизов и художественная культура XX века» в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) в 1992 г.

С. 110. ...еще раз однажды увижу В. В. таким ~ на представлении «Ночных плясок» Ф. К. Сологуба в зале Павловой... — Речь идет о драматической сказке Ф. Сологуба «Ночные пляски», поставленной Н. Евреиновым при участии известных литераторов и художников. Спектакль был показан дважды: 9 марта на сцене Литейного театра и 20 марта 1909 г. в зале А. Павловой на Троицкой ул. Подробнее см.: Высотская О. Мои воспоминания / Публ. и примеч. Ю. Галаниной, Н. Панфиловой и О. Фельдмана // Театр. 1994. № 4. С. 81, 95. Ремизов намекает на «Пляски двенадцати королевен-босоножек в подземном царстве», поставленные М. Фокиным в духе хореографии Айседоры Дункан, которые дали повод некоторым строгим критикам позлословить на тему безнравственности современного искусства. В своих мемуарах исполнявшая роль «двенадцатой королевны» Н. В. Крандисвская-Толстая вспоминала, как Сологуб уговаривал ее принять участие в хореографическом номере: «Не будьте буржуазкой, <...> вам, как и всякой молодой женщине, хочется быть голой. Не отрицайте. Хочется плясать босой. Не лицемерьте. Берите пример с Олечки Судейкиной. Она — вакханка. Она пляшет босая. И это прекрасно» (Прибой. Сборник произведений ленинградских писателей. Л., 1959. С. 3). Розанов зафиксировал впечатления от этой постановки в «Опавших листьях»: «Был сологубовский вечер, с плясовицами (“12 привидений”?). Народу тьма. Я сидел в ряду 16-м, воспользовавшись, что кто-то не идел в ряду 3-м, к последнему действию перешел туда. Рядом дама лет 45. Так как все состояло не из “привидений”, а из открытых “до-сюда” актрис, то я в антракте сказал полу соседке, а отчасти “в воздух”: — Да, над всем этим смеются и около всего этого играют. А между тем как все это важно для здоровья! То есть чтобы все это жило — отнюдь не запиралось, не отрицалось — и чтобы все около этого совершилось вовремя, естественно и хорошо» (Уединенное. С. 355). Самому Ремизову в этом спектакле досталась роль «Кошмара» (См.: Мышкина дудочка. С. 45—46).

С. 111. ...и теперь едва ли кого смутит, разве что Ю. И. Айхенвальда... — В свое время литературный критик Юлий Исаевич Айхенвальд (1872—1928) негативно высказался в адрес интимно-документальных произведений Розанова: «...г. Розанов гораздо поверхностнее, чем он думает. То порнографическое и циническое, то обывательское и пошлое, чем он наполнил свои страницы, та жалкая тина сплетни, в которой он вязнет, все это — общедоступно и банально, все это — именно “литературность”, и литературность не в своем конце, не на своей утонченной вершине, а в своей элементарности, потому что цинизм всегда элементарен. И, вопреки г. Розанову, суть литературы — как раз в творчестве, в том возвышающем обмане, который не только дороже тьмы низких истин, но и реальнее их, потому что вымысел идеала действительнее факта» (Айхенвальд Ю. Неопрятность. <Рец.> В. Розанов. Опавшие листья. Короб второй и последний. Пг., 1915 // Утро России. 1915. 22 августа. № 231. С. 6). Реплика Ремизова соотносится с появлением Айхенвальда в конце 1922 г. в Берлине и предполагаемой с его стороны негативной реакцией на «Кукху», которая концентрировалась на эротическом контексте розановской философии.

С. 112. ...на лекции Штейнера... — Вероятно, речь идет о лекции «Anthroposopie und Wisscnschaft» («Антропософия и наука»), которую немецкий философ и основатель Антропософского общества Рудольф Штейнер (1861—1925) прочитал 19 ноября 1921 г. в Берлинской филармонии. Ср. с его воспоминанием в письме к Л. Шестову от 31 марта 1925 г.: «Я его <Штейнера> один раз услышал в Берлине 21-го г<ода>. Ничего подобного я не слыхал от человека: не то, что он говорил, а как он говорил к концу лекции — такого исступления я не представлял себе: слова перехлестывали слова и фраза переливалась в фразу. Казалось или вспыхнет или упадет в бесчувствии» (Шестов. 1994. № 1. С. 161).

С. 112. Wie geht es Ihnen?.. — Как поживаете? (нем.)

Nach Zimmerstrasse! — Иду на квартирную улицу! (нем.)

В. В. Розанов и писал и много рассказывал о своих «итальянских впечатлениях» — П. П. Муратов, слушайте!.. — Указание на книгу путевых заметок Розанова под названием «Итальянские впечатления» (1909), куда вошли также очерки о Швейцарии и Германии. Прозаик, искусствовед и переводчик Павел Павлович Муратов (1881—1950) был автором чрезвычайно популярного среди русской интеллигенции двухтомника «Образы Италии» (1911—1912). На первых страницах книги автор дал весьма благожелательную оценку наблюдениям и размышлениям Розанова об итальянской культуре и искусстве: «В этой странной и такой чисто русской книге не слишком много Италии. Ее автор, чувствующий с единственной в своем роде глубиной уклад русской жизни, даже и в Италии как бы повернут лицом к России. <...> Но слеп будет тот, кто не заметит и в этих страницах “Впечатлений”. Особенно там, где Розанов соприкоснулся с античным, алмазов чистой воды и черт гениального воображения» (Муратов П. П. Образы Италии. М., 1917. Т. 1. С. 14).

Ки-ки? — кто-кто? (фр.)

Je suis — это я (фр.).

С. 113. М. А. Кузмин написал музыку — хождение Богородицы по мукам. — М. Кузмин написал музыку на собственные стихи «Хождение Богородицы по мукам» в 1901 г.; автографы нот сохранились в РНБ и РГБ.

Легенда «Хождения» — из Византии не русская, а как пришла в Россию и как полюбилась... — Апокриф «Хождение Богородицы по мукам» — один из самых популярных переводных памятников древнерусской письменности, самый старший из древнерусских списков которого датируется XII—XIII вв. В своей последней квартире на Васильевском острове Ремизов написал большую (во всю стену) фреску под названием «Хождение Богородицы по мукам» (см.: Алексей Ремизов. Исследования, вклейка). См. также описание ремизовского «конспекта» этого апокрифа, с иллюстрациями писателя в кн.:Грачева А. М. Алексей Ремизов и древнерусская культура. СПб., 2000. С. 94—96. Впервые ремизовская переработка апокрифа была опубликована в берлинской газете «Дни» (1922. 5 ноября. № 7.).