Том 7. Ахру
Шрифт:
С. 114. bis aufweiteres — здесь: до бесконечности (нем.).
Кузмин тогда ходил с бородой — чернющая! — в вишневой бархатной поддевке, а дома у сестры своей Варвары Алексеевны Ауслендер... — Ср. с описанием первого впечатления Ремизова от встречи с Кузминым в 1905 г., где образ поэта также дан через смешение стилистики восточной и европейских культур: «Не поддевка А. С. Рославлева, а итальянский камзол. Вишневый бархатный, серебряные пуговицы, как на архиерейском облачении, и шелковая кислых вишен рубаха: мысленно подведенные вифлеемские глаза, черная борода с итальянских портретов и благоухание — роза» (Встречи. С. 180). Варвара Алексеевна — старшая сестра М. А. Кузмина (1857—1922), в первом браке за А. Я. Ауслендером, во втором — за П. С. Мошковым.
С. 114. ...у Сомова хорошо это нарисовано!.. — Портрет Кузмина, написанный Сомовым в 1909 г., воспроизводился в журнале «Аполлон» (1910. № 7); в настоящее время хранится в Государственной Третьяковской галерее.
...уж
...редкие книги старопечатные (Пролог)... — Сборник, содержащий краткие жизнеописания святых (жития), легенды, поучительные рассказы, расположенные в календарном порядке.
...и голос не тот, в «Бродячей собаке» скричал. — Речь идет о выступлениях Кузмина в начале 1910-х гг. в «Бродячей собаке» — популярном месте встреч артистической и литературной богемы, открывшемся для посетителей 31 декабря 1911 г. на Михайловской площади в подвале «Художественного общества Интимного театра» (угол Итальянской ул.). Хронику вечеров «Бродячей собаки» см.: Парнис А. Е., Тименчик Р. Д. Программы «Бродячей собаки» // Памятники культуры. Новые открытия. 1983. Л., 1985. С. 160—257.
С. 116. П. Н. Потапов ходил по весне в Зоологический сад для поднимания — потенциальной энергии. — Сюжет соотносится с героем романа «Пруд» (третья редакция 1911 г.), половым Митей-Прометеем, получившим как-то в Зоологическом саду «трудную и небезопасную должность при слоне: за двадцать пять рублей приводил он слона в чувство во время случки» (Шиповник 4. С. 148). Во второй редакции (1908 г.) эти обязанности были описаны иначе: «...в Зоологическом Саду, где он занимал какую-то нечистую тяжелую должность при слоне... во время случки» (Ремизов А. Пруд. СПб., 1908. С. 83).
С. 118. Одно-единственное исключение — Семен Владимирович Лурье. — Один из ближайших друзей Л. Шестова (1867—1927); см. о нем: Баранова– Шестова Н. Жизнь Льва Шестова. II. Paris, 1983. С. 311—312.
Доктор, известный в Петербурге под именем Симбада... — Подразумевается Андрей Акопенко, один из частых гостей Ремизова в квартире в Малом Казачьем. См. его стихотворное послание к Ремизову, с упоминанием общих знакомых (Л. Шестова, И. Тотеша), сохранившееся в фонде Ремизова (Обатнина Е. Обезьянья великая и вольная палата: игра и ее парадигмы // Новое литературное обозрение. 1996. № 17. С. 195). Прозвище героя восходит к имени главного героя «Сказки о Синдбаде-мореходе» из сказок «Тысяча и одна ночь».
...мешочек с канфорой. — Твердое, горючее, с сильным запахом вещество, получаемое из камфорного дерева (Laurus Camphpra). Ремизов использует вариант, более распространенный в просторечии.
С. 119. ...пускай-ка в Комаровку пройдет к князю обезьяньему Рязановскому. — Имеется в виду адрес ближайшего приятеля Ремизова И. А. Рязановского, который жил в доме арендатора Комарова, неподалеку от Александро-Невской Лавры. Ср.: «И. А. Рязановский — кореня кондового из города Костромы <...> Одни его знали, как великого законника, другие, как некоего дебренского старца Иоанна-блудоборца, а третьи, как страстного археолога, ревнителя старины нашей русской. <...> И вот после полувекового труда и пустынного жития в дебери костромской, как некогда огненный старец Епифаний, благословившись у Воскресения Христова, что на Нижней Дебре, снялся Иван Александрович с родимого гнезда. И уж не ищите его нынче на Царевской, не спрашивайте, — тут он с нами на углу Золотоношской и Тележной у Комарова в доме: на котором доме шпиль, на шпиле серебряное яблоко и слышно, как куры поют» (Крашеные рыла. С. 128—129).
...носит электрический пояс. — Подразумевается так называемый «электро-валидор» — электрический пояс, широко рекламируемый в прессе 1900-х гг. аппарат для лечения самых разнообразных (в том числе и половых) болезней. О его «чудодейственных» возможностях см. брошюру «Электричество — путь к здоровью» (1908).
...в его тесное Комаровское древлехранилище... — Речь идет о коллекции древнерусских рукописей и книг, собранной И. А. Рязановским.
С. 120. ...помянул и преподобного Макария, о котором сказано в житии — «досязаше ему даже до пят» и как преподобный этим беса устрашил. — Вольное переложение патерикового рассказа о преподобном Макарии Египетском (301—391), основателе одного из первых египетских монастырей (Скитская пустыня). Этот же сюжет Ремизов использовал в рассказе «Эмалиоль» (1909): «Встав Макарий зело рано и иде сквозь пустыню и срете на пути беса на камне сидяща... аки цепом нскиим пшеницу молотящи. Искушеше, бес, преподобного, вопроси его: имаше ли сицевый? И изъем преподобный... бе бо велий зело, яко же досязати ему до пят. И возвратиться бес в место свое посрамленный, в себе дивяся бывшему».
Был у Христа младенца сад. — Первая строка стихотворения А. Н. Плещеева «Легенда» (1877), являющегося переводом текста неизвестного английского поэта. Стихотворение было положено на музыку В. И. Ребиковым и П. И. Чайковским.
С. 122. ...захожу я как-то в книжный магазин «Нового Времени». — Речь идет о магазине, который располагался на Невском, 40; его владельцем был издатель газеты «Новое время» А. С. Суворин.
...этот твой Потемкин. — Оговорка Розанова (замена фамилии Потапова) соотносит данный сюжет о блудоборце с историей, описанной в главе «Опал» о восковом слепке с мужских достоинств графа Потемкина-Таврического, а также с вариантом этой истории, вспоследствии опубликованным Чижовым-Холмским по рукописи писателя (см. коммент. к С. 33). Внимание Розанова было привлечено фигурой молодого поэта Петра Петровича Потемкина, о котором Ремизов распустил слух, будто тот был одним из редких обладателей «сверх божеской меры».
С. 123. ...около Шервудского Пушкина... — Большой гипсовый бюст Пушкина работы скульптора Леонида Владимировича Шервуда (1871—1954), созданный в 1902 г., — примечательная деталь интерьера квартиры Розанова. О нем упоминает и дочь философа Т. В. Розанова, описывая веши, которые в 1918 г. ей не удалось перевезти в Сергиев Посад из Петрограда (См.: Розанова Т. В. Воспоминания об отце // Pro et contra. С. 77).
С. 123—124. ...после двух фельетонов В. П. Буренина в «И. В.» о моем «Пруде» ~ «давно ли ваш Ремизов сидит в сумасшедшем доме?» — Критик, поэт, писатель и пародист Виктор Петрович Буренин (1841—1926) дважды касался темы «невменяемости» и «умственного расстройства» автора романа «Пруд» в своих «Критических очерках»: «Я не назову и автора романа, опять-таки из жалости к нему: к чему оглашать имена очевидно помешанных, несчастных пациентов современных бедламов, называющихся ежемесячными литературно-общественными органами. Не назову и заглавия самого романа <...> И эта бедламная беллетристика предъявляется нам не в качестве характерных писаний пациентов лечебниц св. Николая и Удельной, а в качестве новейших образчиков самой новейшей литературы (Новое время. 1905. 28 октября. № 10644. С. 4); «Я раз уже обращал внимание читателей на этот роман и тогда же сделал догадку, что роман писан душевнобольным. Теперь кажется догадка может перейти в полное убеждение: если бы какому-нибудь психиатру, хотя бы профессору Ковалевскому, в числе сочинений, написанных пациентами дома умалишенных, представили рядом “маленькие произведения” студента и большой роман в двух частях, который я имею в виду, то, конечно, профессор пришел бы к такому заключению, что умалишенный студент по сравнению с автором романа еще как будто здравомыслящий писатель...» (Новое время. 1905. 9 декабря. № 10681. С. 4). Ср. также с воспоминаниями Ремизова о том, как Розанов неоднократно просил критика написать отзыв на новый роман: «Буренин отмалчивался. Но однажды — должно быть, очень надоело — он сказал, что о сумасшедших писать не хочет. Тут Розанов помянул Серафиму Павловну, и о Наташе, и археологию: Буренин сдался. И сдержал слово. В одном разносном буренинском фельетоне я прочел о себе и о «Пруде» — несколько строчек, но вразумительных: Буренин выражал свое искреннейшее удивление, что автор “Пруда” еще не на “Одиннадцатой версте”, в чем он был уверен, а живет в Петербурге (“на одиннадцатой версте” — так в Петербурге говорилось о больнице св. Николая для душевнобольных, на станции Удельная Финляндской ж. д.)» (Встречи. С. 46—47).
С. 127. Дорогой А. М.! Д-р А. И. Карпинский... — В альбоме «Розанов» письмо № 23, в оригинале фамилия доктора обозначена первой и тремя последними буквами. Авт. коммент.: «Последнее письмо перед революцией. Др. А. И. Карпинский — самый в ту пору знаменитый доктор по нервным болезням. Теперь покойный — умер в несколько дней от воспаления легких в Петербурге в 1920 году. Клюев Н. А. (поэт) отбояривался от воинской повинности. Самому мне добраться до Карпинского трудное дело, пробовал, а В. В. он знал хорошо — лечил Вар<вару> Дим<итриевну>. Я отрядил Клюева с письмом к В. В., а В. В. Клюева направил с письмом к Карпинскому. И до чего это странно — Клюев “дурил” ведь докторов, а все принимали за чистую монету. Розанову Клюев не понравился: не любил он в поддевках с крестом на груди — перед революцией в Петербурге не один Клюев щеголял так крестоносцем, впрочем в революцию кресты спрятались, куда им и полагается. Неловко ж в самом деле: “Революцию и матерь света” в песнях возвеличемо! прорыкать на митинге, блестя серебряным крестом на цепи серебряной. Розанову эти наряды очень не нравились: попу это полагается, а так — одна комедия! “Монашка Вера” — дочь В. В. Розанова, была в монастыре, а в революцию повесилась. Незадолго до ее самоубийства погиб сын В<асилия> В<асильевич>а — Василий: замерз в вагоне, когда ехал за продовольствием». Александр Иванович Карпинский, врач, член Русского общества нормальной и патологической психологии. «Монашка Вера» — дочь Розанова, с 1917 года жила послушницей в Покровском монастыре на станции Плюсса около Луги.
С. 128. А ели яичницу — поминальную. — Традиционно яйца и блюда из яиц в русском поминальном христианском обряде, сохранившем символику языческих календарных праздников, обозначают бессмертие и воскресение.
С. 129. ...надел и не на эти свои вихры, а на ковылевую. «Тебе, — говорю, — медведюшка прислал...». — Не называя имени дочери, Ремизов затрагивает болезненную личную тему первых берлинских лет — отказ Наташи последовать за родителями в эмиграцию. Упоминается и самая любимая, подаренная Волошиным, детская игрушка маленькой Наташи (медведь). Известен рисунок Ремизова 1905 г. «Натуся с ведьмедюшкой» (РГАЛИ. Ф. 420. Оп. 4. № 27).