Тот, кого я хочу
Шрифт:
Чтобы собраться и успокоиться, мне надо переключиться на какое-нибудь дело. Достаю словарик и принимаюсь добросовестно, записывая, переводить текст, напечатанный на зеленом листе квитанции. И почему в английском так много значений у одних и тех же слов?! Я пишу, зачеркиваю, меняю местами слова и части фраз. Бьюсь об заклад, что профессионал перевел бы короче и внятнее. Вот что у меня получилось:
«Поздравляем, вы реализовали свои заветные мечты с помощью космических нанотехнологий в косметологии! Пигменты производства США из коллекции, предлагаемой к 2021 году, создают визуальную иллюзию Ваших абсолютно совершенных пропорций, и это без хирургических вмешательств!
Используемые натуральные материалы глубоко проникают в кожу, поэтому
За несколько часов до полного обесцвечивания рисунок бледнеет. Если он вам дорог — процедуру по его восстановлению целесообразно проводить именно в этот период. Однажды попробовав процедуру, вы, несомненно, полюбите ее…» и т. д.
Потом что-то о философском осознании тех процессов совершенствования, которые со мной произошли и сроках действия препаратов. Потом приведены результаты токсикологических исследований, естественно, с восклицательным знаком, и прочая агитация, на которую я уже не стала тратить силы.
Внизу напечатано, что я со всем согласна, и стоят дата, моя подпись и ее расшифровка. Как в документе. Такой же листок с моим росчерком и расшифровкой остался у них. Для чего им это надо? — Для налоговой, что ли? А уплаченная сумма, кстати, не указана, хотя я даже платила наличными… Может, для банка моделей? Или для льгот, если приду опять? Не понятно.
Наконец, в глубине салона открываются дверь, и входит высокий филиппинец (или китаец, кто их разберет). Обменивается несколькими фразами и жестами с коллегами, ловко пересчитает и убирает в карман стопку предложенных мной долларов. Потом подходи к моему столику, непринужденно, по-хозяйски усаживается в кресло напротив и молча, внимательнейшим образом начинает разглядывать меня.
Я тоже на него смотрю, начала осмотр снизу. Вижу белые изящные туфли с перфорацией, белые носки, элегантный льняной костюм молочного оттенка, идеально сидящий на фигуре, словно сшит на заказ. Еще черная шелковая рубашка, расстегнутая до середины груди и огромные сияющие часы. Отчего-то этот молодой, спортивного вида, естественно черноглазый брюнет, очень интересный внешне, ухоженный и благоухающий роскошным парфюмом, очень дорого одетый, сразу делается мне неприятен.
Наверное, дело в его неприветливости и конкретно во взгляде: он смотрит на меня так, словно… проверяет срок годности на упаковке майонеза. Я удивляюсь, потом злюсь и тоже гордо молчу в ответ. Других посетителей сейчас нет.
— Ты из русский полиция? — наконец говорит он довольно внятно, не здороваясь и не переставая таращиться.
— Нет, — тряхнула я кудряшками.
— Зачем ты хотеть видеть этот девушка?
— Она моя подруга.
Я все же не привыкла к такому пристальному вниманию, мне очень не по себе, как ни стараюсь держаться. Так и кажется, что у меня не в порядке одежда или лицо — тушь потекла, к примеру. Это прямо какой-то психологический метод давления, что ли. Как у полицейских.
Пытаясь скрыть беспокойство под пронизывающим взглядом, я начинаю рыться в сумочке, натыкаюсь на пачку жевательной резинки, самой обыкновенной, выдаваемой, например, в ресторане вместе со счетом, и занимаюсь ней. Русскоговорящий филиппин морщится и решается наконец:
— Хорошо, ты увидеть она…
Я облегченно выдыхаю.
— Завтра. Шестнадцать час. Здесь.
— Мне нужно сегодня! Завтра вечером я улетаю…
— Ты выполнять три условий, — продолжает он, даже не пытаясь слушать меня. — Я видеть у твой подруга плохой настрой — грустить. Она медленно привыкать. Ты должен помогать она убрать плохой настрой. Если ты не помогать — ты иметь плохой настрой тоже, — он вдруг оглушительно заржал, решив, видимо, что тонко пошутил, дамы начинают вторить ему тоненькими трелями. Какие у него отвратительные мелкие зубки! Как у хорька. Мерзкий тип.
— Ты быть один, — озвучивает второе условие men, продолжая буравить меня глазами,
ну точно как недавно шефова мадам. — No политика, no власти, no пресса, no коллеги, только два подруга.Интересно, каких коллег он имеет в виду?!
— И три, — показывает три поднятых пальца азиат. — Ты приносить деньги. Твой подруга иметь долг…
И тут он называет аккурат ту сумму, которая осталась в сейфе отеля плюс те, что при мне, не считая только что выложенной перед мастерицами, чуть ли не доллар в доллар! Я мысленно пересчитала еще раз — так и есть! Вытаращила глаза: откуда он узнал?! Поторговаться, что ли: если отдам все, у меня не останется денег даже на ужин с завтраком. Ничего, тут же решаюсь я, как-нибудь перебьюсь, за сутки от голода не умирают. Может, даже похудею слегка, давно хотела, это для Марины доллары изначально.
— Телефон давай!
А вот это уже натуральный грабеж! Телефон у меня один, и вполне меня устраивает. Я пытаюсь протестовать, но когда филиппин нервно вскакивает, якобы собираясь уйти, — не выдерживаю и слушалась, протянув предательски дрожащей рукой мой самый обыкновенный «Nokia».
Надеюсь, он все же не раздавит его под каблуком или в руках, как это регулярно делают монстры в голливудских фильмах, а вернет позже невредимым. Men небрежно сует мой телефон в карман своих брюк.
Кажется, в этот момент я еще не вполне сознаю, что с утратой мобильника практически становлюсь временно отрезанной от Родины. Планшета у меня отродясь не бывало. Какие номера вспомню я по памяти? — разве что стационарные домашний и рабочий, но точно ни телефон Вовы, ни даже Веры Ивановны, и уж тем более ни неуловимого Сергея Вениаминовича… Надеюсь, хоть завтра я получу свой мобильник обратно! Да у него и зарядка сядет за ночь.
— Если ты не выполнять три условий, я не разрешать беспокоить твой подруга.
Вот как. «Беспокоить» — не больше, ни меньше, — будто про министра говорим. Чем же таким особо важным она занята?!
— No власти, — четко повторяет филиппинец и поднимает, подчеркивая сказанное, тощий палец человека, никогда не державшего в руке ничего тяжелее вилки. — Если ты ходить полиция или консул, ты сильно вредить твой подруга. Она хотеть жить Манила. Спокойно жить. Ты понимать это завтра.
Я иду в обход по респектабельной улице длиной в несколько километров, не имея больше средств на оплату черного хода через ресторан. Солнце сияет, небо синеет, веет ароматный бриз, есть на что поглядеть, но город меня больше не радует совершенно.
Очевидную связь между невероятной осведомленностью салонного филиппинца и Сашиным фотокомпроматом я точно поняла только теперь, когда я обнаружила, что за мной идут, как приклеенные, двое смуглых местных парней. Я похолодела, несмотря на жару. Вся эта возня вокруг Марины сильно смахивает на деятельность ма-фи-и. Неужели подруга, а теперь и я, каким-то образом сунули голову в это осиное гнездо?!
Я останавливаюсь — мои провожатые стоят, почти не скрываясь. На «Арбате» я сделала попытку оторваться от преследования, неожиданно забегая в магазины, чтобы спрятаться и переждать — наивная, жалкая потуга. Наверное для успеха тут нужен особый талант или хотя бы знание местности. Или доллары без счета.
Горько усмехаясь, я подбадриваю себя мыслью, что мой «эскорт» — только на случай, если я побегу в органы, а я не бегу, следовательно, мне ничто не угрожает. Но холодок в груди!.. Ничего удивительного, — впервые за мной следят, не успела привыкнуть!
Только теперь, почему-то лишь только теперь я задаю себе вопрос: почему в день прилета, как настойчиво советовал Вова, я не отметилась в нашем консульстве, просто так, на всякий случай?! Времени пожалела? Конечно, — пытаюсь оправдаться я в собственных глазах, — мы, «коллеги», должны были сделать это все вместе, вообще предполагалось, что мы будем везде ходить неразлучной троицей, страхуя друг друга. Тем более, что один в совершенстве знает язык, а другой был здесь больше недели.