Тот, кого я хочу

Ну, не получилось. И нечего показывать на «коллег» пальцем — со мной всегда именно так и бывает. Это все моя отвратительная привычка взваливать на себя больше, чем следует. «Я сама все знаю, я смогу, я сумею…» — регулярно пылает в моих глазах. Мужчины чувствуют мой неумеренный энтузиазм и самоустраняются, не пытаясь конкурировать. Как я хоть замуж вышла — до свадьбы, наверное, выглядела дурочкой…

И что теперь? Местная мафия знает все: телефоны моих близких, размер моего бюджета и даже цвет трусов. Я же еще ничего толком не узнала, а уже ничего не могу сделать! Нет, могу: улечься, как Александр, и плакать, вспоминая и сожалея. Но не хочу.

Глава 17

Условия филиппинского распорядителя я выполнила, а о себе позаботиться…

Рано утром последнего дня я, наконец, добираюсь до пляжа. Потому что неправильно побывать зимой на южном курорте и им не попользоваться, — домашние засмеют. Ожесточенно купаюсь-загораю под присмотром двух вчерашних туземцев. Я им даже иногда улыбаюсь, со стиснутыми зубами — показать страх? — еще чего! Правда, потом не могу вспомнить, теплое ли море, ну, по логике, скорее всего — да.

Хоть бы кого нашего, русского встретить, поделиться, посоветоваться, весточку передать! Чувствую себя, как глухонемая, потому что вокруг с европейской внешностью только немцы и итальянцы, судя по речи. Кстати, у многих тела в татушках, не знаешь, куда и смотреть, и лица, получается, уже мало интересны.

Вообще отдыхающих на этом прекрасном белоснежном пляже, на мой взгляд, мало даже для января. Правда, погода сегодня не идеальная. Половину неба потихоньку затягивает тучами. Море из лазурного делается серым. Но мне как раз пора уходить. Надеюсь, не успела обгореть.

Возвращаюсь в отель после полудня по местному времени. Забираю деньги из сейфа отеля и складываю их в дамскую сумку, надев ее самым надежным способом — наискосок через грудь. Собираю вещи, так как не знаю, будет ли у меня на это время позже, но с собой к Марине решаю их не брать, чтобы не лишать себя свободы передвижения. Съедаю неприкосновенный запас шоколадных батончиков, допиваю минералку. Вечером в самолете, надеюсь, накормят. Выхожу из номера и запираю дверь.

Стучусь и вхожу к мужчинам. Мой «коллега» переводчик отсутствует со всем имуществом уже вторые сутки. На его застланной кровати лежит записка, в которой он обещает объявиться к трапу самолета.

Саша как спал перед моим уходом утром, заросший щетиной, похудевший, несчастный, так и продолжает спать сейчас. Я выглядываю в коридор из его номера: «мои» шпики, не считая нужным скрываться, по-хозяйски сидят и курят в холле на этаже. Быстро поворачиваю торчащий в скважине ключ и оперативно налепляю на зеркало заготовку из газеты со скотчем.

Потом склоняюсь над Александром и засовываю ему поглубже за пазуху копии моих документов, заверенных еще дома по совету Вовы, а также запасную копию документов Марины. Ну, и свою записку туда же, где подробно написала, куда и зачем направляюсь, если, не дай Бог, не вернусь. Все в файле. Вот такие дела.

Входная дверь тут же трясется от ударов. Александр что-то бормочет и переворачивается на живот, вот и хорошо. Спиртного у него не будет, сейчас я об этом позабочусь. За пару часов до отлета Сашу выставят из номера, я на ресепшене очень просила, настаивала и утверждала, что денег у него совсем нет, и дальше он не заплатит. Почувствует же разбуженный красавец на теле сверток, сообразит, что с ним делать.

Дверной замок вываливается в тот момент, когда я выливаю с двух рук в раковину остатки виски из последней пары бутылок. Видя священный ужас на физиономиях шпиков, я понимаю, что мне не придется придумывать объяснения, для чего я запиралась.

Сколько километров я сегодня прошла пешком, не имея возможности заплатить за сквозной проход? Но главное — иметь возможность проделать этот путь обратно.

К студии меня заботливо сопровождает та же парочка любителей сигарет и виски. Начинается мелкий дождик. Внутри мне опять приходится ждать за столиком в углу, но на этот раз, к сожалению, без пирожных. За компьютерами сидят две работницы, посетителей нет. Хорошо, что пережду осадки в помещении, — думаю, — у меня с экипировкой не очень — непромокаемую обувь не брала.

Кстати, еще до отлета я прочитала в интернете, что на Филиппинах в это время года ураганов и тайфунов не бывает. А циклон, — слово, которое то и дело произносят сейчас визажистки, поглядывая в окна, насколько я помню — это просто дождь, ну, может быть, сильный дождь, ливень. А ливни долгими не бывают.

Я то и дело смотрю на часы на стене, отсчитывая оставшееся время до самолета, и подскакиваю от каждого шороха.

Наконец в дверцах «стенного шкафа» показывается вчерашний филиппин, на этот раз в светлом шелковом костюме, и манит меня.

И я вхожу вслед за ним в длинный слабо освещенный переход, увешанный под потолком связками электрического кабеля и труб. Стены темные, грубо оштукатуренные, напоминающие антураж фильмов про подземелья и пыточные. Чувствую, как сердце устремляется к пяткам, и окончательно деревенеют натруженные ноги. Господи, помоги мне выйти отсюда! Ради детей моих, — шепчу.

Филиппинец нажимает на что-то на стене, и сбоку открывается комнатка, похожая на двухместное купе спального вагона с широко раздвинутыми дверями. В ней есть окно с видом на мою гостиницу, ярко желтеющую на фоне неба. А из мебели — столик и два кресла, обитых бежевым велюром, ну и встроенные шкафы, как и в салоне.

Садимся, азиат требует деньги, отдаю. Он тщательно пересчитывает, убирает в просторный карман и опять принимается меня разглядывать, буквально сантиметр за сантиметром! Я просто стервенею… Вчера показалось, что жвачка отвлекла его от изучения моей персоны. Тут же лезу в сумку, распечатываю одну за другой три штуки, запихиваю их в рот по очереди и начинаю чавкать, потом сажусь враскоряку, потом чешу бок…

Утонченный тип меняется в лице и вскакивает, явно оскорбленный в лучших чувствах. Цедит сквозь зубы «Она сейчас приходить» и уходит по коридору в противоположную от студии сторону, нервно взмахивая руками.

Я вытягиваю шею, глядя на дверь, которая за ним закрылась. Вскоре из нее появляются два новых крепких парня, как бы местные Шварценеггер с Ван Даммом, и идут в мою сторону. На полдороге останавливаются и приседают, закуривая. Из-за них показывается третья фигура, приближается… Это же дама с фотографии! Неужели ЭТО — Марина?!

Наверное, я ожидала увидеть ее прежней. Если это вообще она… Приглядевшись, я, пожалуй, узнаю стремительную танцующую походку и волосы, сейчас заплетенные в несколько косичек, но не больше. Даже фотография, которую я изучила вдоль и поперек, похожа на приближавшуюся ко мне особу не больше, чем черно-белая ксерокопия на пятисотрублевую банкноту. Вовина компьютерная картинка — тоже.