Тот, кто придет за тобой

Полонез Огинского закончился и начался снова – с первых нот, с первых аккордов, и под их аккомпанемент в зале появилась женщина в кружевной ночной рубашке – полная, растрепанная и тоже явно неадекватная моменту. Она даже не поняла, что полиция в ее доме. Глаза ее с неестественно расширенными зрачками сияли, лицо пылало восторгом, она взмахивала руками в такт музыке и все пыталась кружиться, кружиться, кружиться – налетела на кресло, ударилась об угол поминального стола и едва не рухнула в камин, но ошарашенные оперативники сумели ее поймать.

Марианна Викторовна... В Ясногорске многие знали эту даму – более тридцати лет проработавшую во «власти». И сейчас эта дикая метаморфоза, это полное преображение...

– Гляньте только на ее руки, – шепнул один из оперов.

На руках Марианны Викторовны алели следы свежих уколов.

– И эта под кайфом! Черт, что у них тут творится?!

– Мальчики... О, какие мальчики, как вас много, – Марианна Викторовна улыбалась. Она словно очнулась, словно увидела всех этих чужих людей. – А вы к Платоше пришли... поиграть? А где же ваши велосипеды? Вы же всегда на велосипедах, дачная команда... А Платоши нет, он умер... нет, нет, нет, не здесь, это случилось не здесь... А вам, наверное, любопытно, ну конечно, вы же такие еще дети... гадкие, злые дети... Вас всех надо бросить в колодец ему на съедение! Знаете, кто живет в колодце? Нет, нет, нет... вас и этим уже не проймешь... гадкие, злые, испорченные, взрослые... Разве таких взрослых детей мы хотели иметь... Вам любопытно, где все это случилось? Не здесь... Здесь приключилась совсем другая история. Знаете о ней? Но не в этом доме, в том, старом нашем, который строил еще мой муж... Не этот, другой... мой муж... Они приехали сюда одни, и я... я была так занята на работе, а должна была их проконтролировать, посмотреть, чем они тут занимаются... что пьют... Они убили его – еще одного гадкого испорченного мальчишку – и швырнули его в тот колодец...

– Марианна Викторовна!

– Не трогайте меня, пустите! – Ковнацкая вырвала руку у оперативника, пытавшегося усадить ее в кресло. – Мой муж, мой нынешний муж сказал, что это поможет, что это хорошее лекарство... Всего пара уколов в вену. И это правда помогло, видите, я уже не плачу, я уже смеюсь... Когда Платоша умер, я думала, что тоже умру, но я не умерла, видите – я живу... Я живу, что вам еще надо от меня?! Оставьте меня в покое!

– Осмотрите дом. Где этот молодой... компаньон Ковнацкого? Ищите в ванных, на кухне – любые следы, шприцы и все такое, надо выяснить, чем они тут наширялись.

– Наширялись? – Марианна Викторовна расхохоталась. – Это такая легкость и пустота... и никаких слез... И как-то все стало на свои места... Я ведь замуж вышла – можете меня поздравить. А потом убили моего сына. Это не случайно, это кровь за кровь, я всегда боялась, что так и будет, ведь они все лгали тогда... мы все лгали... А потом вообще позабыли о том, что случилось... Казалось, все уже так далеко. И Платоша – он так и не женился, так и не подарил мне внука, только полысел... И я думала, что умру, когда его не стало, но мой муж... Знаете, он такой умный, он всю жизнь в армии, и он такой надежный... Он сказал – ничего, мать, прорвемся... И еще сказал, что... Нет, я вам лучше покажу, идемте со мной.

Она поманила их пальчиком и, пошатываясь, побрела к лестнице. И этот ее жест... Потом, позже, в дежурке опера говорили друг другу: «Когда она нас позвала... нет, ты видел ее лицо? Когда мы за ней поднимались по лестнице... я думал, там что угодно – лужи крови, расчлененка, каннибальский пир, а там...»

Марианна Викторовна толкнула обеими руками белые двери в спальню, и оперативники увидели большую кровать, освещенную лампой, и раскинувшегося на шелковых простынях Гермеса – нагого и спящего... нет, не спящего, грезящего наяву, уставившегося в потолок пустыми глазами. На полу у кровати валялся шприц.

– Какой красивый. – Марианна Викторовна подошла и опустилась на колени. – Мальчик... сумел-таки выбраться из колодца... А значит... нет, вы только полюбуйтесь, как он хорош, как молод, как сложен... мой бог... выбрался, выбрался из колодца... Мой муж так сказал мне. Они с моим мужем очень близки, не как сын и отец, но... Мой муж сказал, что... теперь он останется с нами и мы будем счастливы... Мы трое... И я... я тоже... Платошу уже не вернешь, но я не останусь одна... они мне это пообещали... Что вы делаете, не трогайте его!

Двое оперативников подняли Гермеса с кровати – он был в полной отключке и лишь что-то нечленораздельно мычал.

– Какой он красивый, – с тупым удивлением произнесла Марианна Викторовна. – Боже, что у меня с головой... я ничего не вижу... нет, теперь уже вижу... Кто вы? Что вам всем тут надо? Ос-с-с-с-тавьте меня!!

Глава 36 СГОВОР

В пустом кабинете рядом с дежурной частью Ясногорского УВД Катя допрашивала сама себя на протокол – аккуратно заполнив «шапку» бланка, стараясь четко формулировать вопросы и давая на них подробные исчерпывающие ответы.

Чтобы все, о чем рассказала ей Полина Каротеева... покойная...

В общем, чтобы Чалов понял.

Хотя он и так понял самое главное, едва лишь услышал тогда – «адвокат давал советы».

Но все равно следовало помогать ему, помогать до самого конца. Ибо впереди ждали трудные времена.

И в этот самый момент, когда она так старалась ничего не забыть, не упустить, все записать, в дежурную часть привезли Гермеса и... Глотова – Катя, выглянув из кабинета, с изумлением узнала в нем того самого мужчину с усами, которого видела на лестнице в больнице.

И Марианну Викторовну Ковнацкую. Сыщики укутали ее в клетчатый плед, как в смирительную рубашку, и она – почтенная дама, известная всему Ясногорску королева гробов и кладбищ, – что-то бессвязно выкрикивала, пока сыщики осторожно вели ее, подхватив под руки.

Глотова и Гермеса тащили чуть не волоком, Глотов яростно матерился. И все это смахивало на Содом и Гоморру, и становилось как-то даже жутко, потому что...

– А что она все время говорит, эта женщина? – спросила Катя оперативников.

– Мать Платона Ковнацкого? Да она ж под кайфом... вот сволочи, накачали ее наркотой... Всю дорогу твердит – «выбрался, выбрался из колодца».

– Кто выбрался?

– Понятия не имеем, вроде как этот парень, ихний сотрудник... ну, Шурупов. Мы там дома их паспорта изъяли и еще кое-какие документы... А на пистолет у них разрешение, к тому же он травматический...

Какой пистолет?!

Но поздно, поздно было уже спрашивать – Глотова и Гермеса-Шурупова спустили в изолятор временного содержания приходить в себя и дожидаться следователя Чалова. А Марианне Викторовне вызвали «Скорую», и та увезла ее из отдела... опять-таки в ясногорскую больницу.

А куда же еще?

Единственное лечебное учреждение в городке...

Катя вернулась к своему протоколу «допроса свидетеля», но мысли начали разбегаться, расползаться...

Выбрался из колодца?

Она начала лихорадочно вспоминать дело – по памяти пролистывая его страница за страницей снова и снова.

Да нет, бред... Такого просто не может быть...

А вдруг там какая-то ошибка?

А вдруг у него поддельный паспорт?

Но в том старом деле и протокол осмотра места происшествия, и заключение судмедэкспертизы...