Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.
Шрифт:
Известно, как разрешилась эта альтернатива.
Д.Н. Набоков, сменивший К.И. Палена на посту министра юстиции 30 мая 1878 года (через два месяца после оправдания Веры Засулич), самолично выступил обвинителем на процессе над Соловевым 25 мая 1879 года. Он обратил внимание на следующее:
«Из показаний Николая Богдановича, Николая Соловьева [768] и других видно, что в настроении духа Александра Соловьева произошла особенно резкая перемена /…/, когда он принес последний револьвер. С этих пор Соловьев ходил как в воду опущенный, мрачный, расстроенный, по ночам кричит во сне, произносит отрывочные слова и фразы. К этому времени, по словам самого Соловьева, относится окончательное установление в нем решимости совершить покушение. Эта картина психического угнетения указывает на то, что помимо его собственных побуждений на его волю производили давление и другие, вне его лежащие причины. Если бы Соловьев совершенно самостоятельно пришел к мысли о преступлении, то окончательная решимость установилась бы в нем не ранее того, как он поборол все сомнения и воля его окрепла бы в этом направлении; между тем мы видим, что момент преступления застал Соловьева
768
Брат Александра Соловьева.
769
Рожанов. Указ. сочин., с. 135.
«/…/ видя, что он твердо решился на это, мы только доставили ему хороший револьвер» [770] — утверждает Морозов.
Но было не только это: «После решения Соловьева мы приняли меры для безопасности партии и организации. Под предлогом предполагающихся повальных обысков мы старались выпроводить нелегальных людей из Петербурга и подготовить остающихся. Таким образом тайна была сохранена до 2 апреля. Яд Соловьеву я достать не успел; он сам его добыл, но откуда, не знаю» [771] — показывал Александр Михайлов на следствии почти через два года.
770
Деятели СССР и революционного движения России, с. 170.
771
А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер. Указ. сочин., с. 129.
Он же в одном из писем: «Выслеживал для Соловьева папашу [т. е. Александра II]. Совершил репетицию, предварительно прошедши так, как потом прошел Соловьев». [772]
Итак, 1 апреля 1879 года, Светлое Воскресенье — Д.А. Милютин: «Давнишний обычай христосования с государем у заутрени отжил свой век. Когда все съезжались во дворец, к общему удивлению, объявлено было, что государь христосоваться не будет. Многие озадачены и недовольны. Тем не менее почти вовсе уже и не христосовались между собой.
772
Там же, с. 198.
В течение дня по городу ходили слухи о том, будто бы ночью ожидали каких-то беспорядков. В действительности же только найдены были в разных местах ночью новые противуправительственные печатные воззвания» [773] — явно не все осведомленные удерживали язык за зубами!
2 апреля — А.Д. Михайлов: «Последнюю ночь Соловьев ночевал у меня и в утро 2-го мы с ним отправились». [774]
Н.А. Морозов: «Я нежно простился с ним у Михайлова и отказался итти смотреть, как он будет погибать вместе с императором. Я остался в квартире присяжного поверенного Корша, куда обещал притти Михайлов, чтобы сообщить мне подробности, и, действительно, он прибежал часа через два и рассказал мне, что Соловьев пять раз выстрелил в императора, но промахнулся и был тут же схвачен». [775]
773
Дневник Д.А. Милютина, т. 3, с. 133.
774
А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер. Указ. сочин., с. 198.
775
Деятели СССР и революционного движения России, с. 170.
А.Д. Михайлов: «я ему дал знак, что царь вышел, и присутствовал при совершении выстрелов. Царь упал и пополз на четвереньках». [776]
Стилизованное официозное описание: «На расстоянии двух-трех шагов Соловьев стал стрелять. Царь, уже до выстрелов что-то заподозривший, бросился зигзагами к Главному штабу. Он запутался в полах шинели и упал. Соловьева схватили. Он еще успел выстрелом ранить одного из нападавших и раскусить орех с ядом. Но яд оказался выдохшимся и не подействовал». [777]
776
А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер. Указ. сочин., с. 198.
777
П. Кошель. История наказаний в России. История российского терроризма. М., 1995, с. 259–260.
Генерал Н. Литвинов про арестованного Соловьева: «Волосы его были всклочены, лицо бледное и истомленное, глаза несколько мутны. Его перед тем только что рвало, благодаря рвотным средствам. В него влили несколько противоядий, и они, конечно, произвели действие, совсем не подкрепляющее силы. Подле него на полу стояла умывальная чашка с порядочным количеством блевоты…». [778]
Д.А. Милютин: «Опять покушение на жизнь государя! Утром, когда я только что встал и оделся, дежурный фельдфебель вошел сказать мне, что желает видеть меня полковник кн[язь] Трубецкой, чтобы передать что-то важное о случившемся с государем. Вышед поспешо в приемную, я увидел кн. Александра Васильевича Трубецкого, только что приехавшего из Ташкента, который в молодости был блестящим кавалергардским офицером, потом мужем знаменитой Тальони, консулом в Марсели, а затем впал в долги, в нищету и нашел снова пристанище в военной службе, в Туркестанском крае. Он рассказал мне, что был очевидцем, как во время прогулки государя, близ Певческого моста, шедший навстречу ему неизвестный человек сделал из револьвера несколько выстрелов и немедленно был схвачен; что государь остался невридим и, сев в первый попавшийся экипаж, доехал до дворца. Пораженный таким известием, я немедленно поехал во дворец, где нашел уже нескольких министров, в том числе кн. Горчакова, Валуева, Дрентельна; вслед за тем постепенно съехались и другие. /…/ Государь приказал нам сегодня же собраться и составить предположение об учреждении в обеих столицах и других больших городах временных военных генерал-губернаторов, с применением правил военного положения». [779]
778
Там же, с. 260.
779
Дневник Д.А. Милютина, т. 3, с. 133–134.
Мы не имеем данных, чтобы утверждать, что князь А.В. Трубецкой был связан с террористами. Но каково совпадение с эпизодом в день покушения на Мезенцова! И личность посетителя сама по себе крайне подозрительна!
6 и 7 апреля в «Московских ведомостях» Катков призывает к установлению диктатуры. [780] К нему присоединяется в мае А.А. Киреев — некогда адъютант, затем приближенный великого князя Константина Николаевича, но одновременно теперь — один из ближайших единомышленников Каткова. Киреев подает императору записку с характерным названием: «Избавимся ли мы от нигилизма?», также призывающую к диктатуре. [781]
780
В.А. Твардовская. Указ. сочин., с. 186–187.
781
Там же, с. 185–186.
7 апреля, суббота — Милютин: «В городе только и разговоров, что о преступных замыслах, о новых будто бы попытках против служащих лиц, о бесчисленных арестах. Как будто самый воздух пропитан зловредными ожиданиями чего-то тревожного. Ходят самые неправдоподобные слухи и выдумки. Высшая полиция встревожена получаемыми секретными предостережениями. Одновременно в Москве и здесь были намеки на то, что злоумышленники, видя неудачу одиночных покушений, намереваются произвести новую попытку уже «скопом». Поэтому в прошлую ночь приняты были чрезвычайные меры по войскам петербургского гарнизона. В разных местах города секретно расположены части войск; полки удержаны в казармах. Сегодня подписан приказ о назначении временных генерал-губернаторов в Петербург (Гурко), Харьков (Лорис-Меликов) и Одессу (Тотлебен).
Вчера государь показывал мне пальто, которое было на нем 2-го апреля; оказывается, что оно было прострелено; на ноге государя заметно пятно в том месте, где по-видимому ударила пуля, не пробив, однако, сапога». [782]
В целом же революционеры произвели грандиозное впечатление на публику. 17 апреля в письме к А.А. Фету Л.Н. Толстой выражал характерное мнение, совпадающее и с нашим собственным: «Как правы мужики и вы, что стреляют господа, и хоть не за то, что отняли, а потому, что отняли мужиков». [783]
782
Дневник Д.А. Милютина, т. 3, с. 136.
783
«Красный архив», т. 6, 1924, с. 236–237.
Полная беспомощность полиции, позволившей в упор расстреливать царя, так же производила впечатление. С другой стороны, а что они могли поделать? Лишь только «в мае 1879 года объявляется указ о вооружении полиции револьверами». [784]
Соловьева повесили 28 мая 1879 года.
Мы же завершим описание этой эпопеи на том, что произошло с Александром Михайловым где-то на рубеже апреля и мая — посредине почти двухмесячного интервала между покушением Соловьева и его казнью.
784
А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер. Указ. сочин., с. 12.
Слово Льву Тихомирову: «Вскоре после покушения Соловьева на жизнь Александра II, /…/ швейцар квартиры, где проживал А.Д. [Михайлов], сделал на него донос (благодаря бестактности одного товарища А.Д.), вследствие чего за ним началось слежение. А.Д. очень скоро заметил это, тем более, что знал в лицо шпиона, которого к нему приставили. Но А.Д. жил под прекрасным, подлинным, хотя и чужим видом; он знал, что ничего особенного за ним полиция заметить не могла. Поэтому, хотя он и решился съехать с квартиры, с тем, чтобы потом поселиться под другим видом, но в то же время он считал совершенно излишним сбежать, так сказать, со скандалом. Намерения арестовать его он со стороны полиции не предполагал. Таким образом, он самым благородным манером собрал пожитки, нанял извозчика и отправился на вокзал. Оказалось, что шпион поехал следом за ним. Это немного обеспокоило А.Д., но он все-таки ограничился тем, что из предосторожности отдал на вокзале товарищу (бывшему там согласно условию) разные бумаги и деньги. Разумеется, это было сделано осторожно, в темном закоулке. Сам же А.Д. отправился все-таки брать билет и сдавать багаж. Между тем, вокзал начал принимать очень зловещий вид. Появилось несколько шпионов; они, видимо, стерегли А.Д., ожидая чего-то. Он все это наблюдал, сохраняя, однако, замечательно спокойный вид, так что шпионы, очевидно, оставались в полной уверенности, что он ничего не замечает. Когда А.Д. сел в вагон, один шпион остался у вагона, а другой подошел и сказал что-то жандарму. А.Д. быстро и незаметно перешел в другой вагон (дело было ночью). Между тем на платформе вдруг появился сам Кириллов, начальник канцелярии III Отделения. Кириллов, начинавший свою карьеру простым шпионом, в это время был уже генерал и очень стар, но любил в особенных случаях лично руководить человеческой травлей. Появление его, как А.Д. прекрасно знал, всегда означало неизбежный арест. Нужно было спасаться. А.Д. вышел на площадку вагона и стал в густой тени, а Кириллов что-то сказал своим шпионам; вероятно, приказал арестовать. Но те тут только заметили, что А.Д. исчез. Началась беготня. Один прошел весь поезд из конца в конец, имея наивность даже звать А.Д., вероятно в расчете, что он себя нечаянно чем-нибудь выдаст. Между тем пробил третий звонок. Кириллов, очевидно, получил от шпионов ручательство, что А.Д. должен находиться в поезде, хотя и неизвестно где. Два шпиона вскочили в вагон, надеясь на ходу хорошенько осмотреть вагоны, а А.Д., как только поезд тронулся, соскочил со ступенек вагона и через двор вышел на улицу. От шпионов в пути была прислана Кириллову телеграмма с известием об отсутствии А.Д., а в Москве, немедленно по прибытии поезда, был заарестован его багаж. В чемодане между прочим нашли прекрасный револьвер Смита и Вессона, а также стилет. Этим и ограничилась добыча Кирилловской экспедиции». [785]
785
А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер. Указ. сочин., с. 50–52.