Трансфер на тот свет
Шрифт:
– Ну, спасибо, кормилец ты мой!
Пока мы непринуждённо пикируемся, напряжённо раздумываю, стоит ли сообщать Феликсу детали нашего разговора с Ботом. Филе это будет, безусловно, интересно, хотя и не по рангу. Да и никакой ответственности он на себя традиционно брать не станет, а побежит с докладом к вышестоящему начальству. А вот тогда уже всё закрутится по полной программе. Но допустят ли меня после этого к дальнейшей работе, вовсе не факт. Я уж не говорю про ту, что сразу же завертится вокруг секретного сверхоружия и изобретений Николы Теслы.
Всё-таки, наверное, пока трепаться не следует, потому
– Вижу, тебя что-то беспокоит? – Феликс внимательно разглядывает меня и даже грозит пальчиком. – Давай, колись, что стряслось? Хоть я и не католический пастор, но исповедую по полной программе.
– Ничего особенного, – вздыхаю и жалуюсь на всякий случай, – просто я ещё не совсем в себя пришёл. Голова отваливается…
– Ну, как знаешь, – Феликс встаёт и вытаскивает из кармана конверт. – Тут адрес отеля в Эйлате и оплаченная квитанция на недельный люкс. Себе бы заграбастал, да начальство меня не поймет. Если что-то ещё понадобится, звони… Кстати, хотел тебя спросить: как там, на том свете? Интересно же знать!
Ещё пять минут рассказываю про одуванчиковое поле и людей, бессмысленно слоняющихся по нему. Но Феликс слушает невнимательно, видно, ожидал каких-то мистических страстей-мордастей, а я ему про цветочки.
– Медсестра! – зову после его ухода, и тут же в палату вбегает молоденькая девчушка в очень коротком белом халатике. – Мне бы встать и сигаретку выкурить, а?
– Вам нельзя, – улыбается она. – Вы же вон в каком состоянии…
– Давай-давай, – настаиваю, – пациент уже здоров, как бык!
– О, так вы, наверное, из России! – смеётся она в полный голос.
– Почему ты так решила? Акцент выдаёт?
– И акцент тоже. Да и местные пациенты никогда не признаются, что они, как эти… быки!
– Ладно тебе. Добудь где-нибудь сигаретку…
Медсестра воровато оглядывается на дверь и достаёт из кармана пачку «Мальборо»:
– Только вы меня не выдавайте, – тихо говорит по-русски. – Как соотечественнику откажешь?!
4
В Эйлат мы выезжаем ранним утром по холодку. Если это можно назвать холодком – температура под тридцать градусов, но хоть солнце ещё не стоит в зените. В открытое окошко машины врывается ветерок, и можно пока не включать кондиционер.
Жена поглядывает на меня с интересом, будто давно не видела. Наконец, спрашивает:
– Ну, как там, расскажи. Интересно же!
– Где там? – чуть не заикаюсь, а про себя поливаю Феликса и прочую публику, которые грозились всё держать в строгой тайне и наверняка где-то прокололись. Впрочем, кто мою жену обманет, тот и года не проживёт.
– Ну, в России, – подсказывает моя боевая подруга. – Ты же туда ездил в командировку? Я звонила Феликсу, и он мне доложил.
– В России? В России всё нормально, – облегчённо вздыхаю, – хлеб жуют, песни поют, капитализм строят…
– А что ты там делал?
– Разве Феликс не сказал? Бандитов ловил, как обычно.
– Неужели на нашей старой родине своих ментов не хватает? Ты
их ловил, когда мы там жили, и теперь, когда мы уже здесь живём, твои бывшие коллеги по-прежнему без твоей помощи обойтись не могут? Может, тебе уезжать не следовало? Ловил бы по месту проживания.– На риторические вопросы хочешь услышать риторические ответы?
– Не хочу, – жена отворачивается и смотрит в окно на пролетающие километровые столбы. – Только мне совсем не нравятся эти твои поездки. Всё-таки тебе уже не двадцать лет, чай, не мальчик. Нашёл бы себе работу спокойней, душа бы у меня не болела. Вон люди в любом возрасте осваивают новые профессии и живут себе припеваючи…
– Да не умею я, родная, ничего другого! Могу лишь вернуться на метёлку и совок, чтобы улицы убирать, как было в самом начале. Тебя это устроило бы?
– Нет.
– А до пенсии мне ещё, сама знаешь, будь здоров сколько. Так что половим пока бандитов…
В голове по-прежнему мысли про Бота и профессора Гольдберга. Да ещё про великого изобретателя Теслу. Эх, не вовремя подвернулась поездка в Эйлат! Сидел бы я дома всю эту неделю, может, нарыл бы что-то. В том же интернете покопался бы и почитал про выдающегося учёного. Ну, и про оружие, которого ещё нет, но которым так жаждет завладеть покойный Баташов даже под могильной плитой. Если есть дым, значит, где-то должен быть и огонь.
Мы и не заметили, как постепенно исчезли обступавшие шоссе справа и слева каменистые пустынные просторы Негева, потом дорогу втянули в себя коричневые горы, и уже за ними выплыли из жёлто-голубого колышущегося марева первые белые дома приморского Эйлата. Красного моря пока не видно, но скоро и оно выглянет из-под горизонта. Жена, которая почти всю дорогу дремала в кресле рядом, потягивается и одним глазом косится на часы:
– Ого, быстро же мы доехали! Ещё на обед в отель успеем…
На заправке у въезда в город останавливаемся, и я отправляюсь под навес позади здания выкурить сигарету.
– Тихо здесь, хорошо, не то что в городе, – говорит жена, когда возвращаюсь. – Давай постоим ещё минут десять, а потом поедем.
И тут, как назло, у меня в кармане начинает трещать телефон. Номер незнакомый, наверняка какая-то надоедливая реклама.
– Даниэль, здравствуйте, – трубит хорошо поставленный мужской баритон, – мы с вами пока не знакомы, но нам нужно встретиться.
– Не понял!.. – сразу встаю на дыбы. – Почему я должен с кем-то встречаться? Вы, рекламщики, совсем обнаглели! Мало того, что звоните в самое неподходящее время, так ещё встречайся с вами…
– Это не реклама, – перебивает меня голос, – это очень важный вопрос, от которого многое зависит. В том числе и для вас.
– Уважаемый, – свирепею ещё больше, – если для меня что-то от кого-то и зависит, то, уверяю на сто процентов, в этом вашей заслуги нет!
– Напрасно так думаете. Существует немало способов уговорить одного джентльмена встретиться с другим. Но не будем о грустном. Согласитесь, шантаж не самое лучшее средство убедить человека обратить на себя внимание, – голос звучит уверенно и нагло, поэтому у меня сразу возникает желание вырубить телефон и не отвечать больше ни на какие звонки. Но мой собеседник словно читает мысли: – Только не выключайте телефон, выслушайте меня до конца.