Транзита не будет
Шрифт:
— И… куда же вы деваете конфискат?
— Не волнуйтесь, Дмитрий Алексеевич, бульдозерами не давим. Все в торговую сеть идет! — Гурский снова улыбнулся.
За приятной беседой два часа пролетели незаметно. Правда, начальнику погранотдела трижды приходилось отлучаться — служба есть служба, — но каждый раз Гурский непременно возвращался, как настоящий хозяин, который никогда не бросит своих гостей.
— Может, мы ему сильно мешаем? — не выдержал я во время очередной отлучки подполковника.
— Не волнуйся, у Георгича все рассчитано и продумано, — успокоил меня Скоренко. —
В общем, переполненные впечатлениями и сытной едой, мы наконец вышли на крыльцо служебного здания. Гурский закурил и поинтересовался у Игоря:
— Завтра, наверное, вам в отделение захочется съездить?
— То есть на заставу?.. — встрял я. — Конечно!
— Тогда я вам рекомендую «Берлин».
— А мы туда и хотели, — кивнул Скоренко.
— Постойте, какой еще Берлин?! — вытаращился я на них. — Откуда здесь Берлин?
— Так называется поселок, возле которого находится отделение, — рассмеялся Гурский. — Его ветераны российской императорской армии строили. Еще с елизаветинских времен сюда, на Южный Урал отправляли на поселение отслуживших полный срок солдат и унтеров. А они называли свои поселки в память тех мест, где воевали. Так что у нас тут кроме Берлина есть и Чесма, и Лейпциг, и Порт-Артур…
— Хорошо, Георгич, — Игорь протянул подполковнику руку, — тогда до завтра. Мы к тебе прямо с утра заявимся.
— Нет, — покрутил тот круглой головой. — Меня завтра не будет. Езжайте прямо в «Берлин», я их предупрежу.
Мы душевно попрощались и отправились на машине обратно в город. Скоренко высадил меня у гостиницы и уехал ночевать в офицерскую казарму, а я вознамерился было продолжить знакомство с ясноглазой дежурной, но той, к сожалению, на месте не оказалось. Вместо красивой девушки за стойкой администратора теперь восседала могучая тетка, и весь ее вид совершенно не располагал к светской болтовне. Поэтому я быстренько забрал ключи и ретировался в номер.
«Может, оно и к лучшему? — философски подумал я, с удовольствием раздевшись и плюхнувшись на широкую кровать. — Завтра будет явно не самый легкий день…»
С этой мыслью я и заснул под тихий и ненавязчивый бубнёж телевизора.
Выехали достаточно рано. Солнце еще только потягивалось у самого окоёма, собираясь с силами на весь день, а наш «форд» уже бодро наматывал на колеса километры по вполне приличной асфальтированной бетонке.
— Слушай, Игорь, — растолкал я кемарившего на переднем сиденье Скоренко, — неужели у вас тут не бывает сильных морозов?
— Еще какие! — зевнул тот. — В январе нынче аж до минус сорока заворачивало. А почему ты спросил?
— Да вот, любуюсь вашей отличной дорогой. И это — посреди степи!.. А ведь известно, что так называемые «переходы через ноль» в основном и губят дорожное покрытие. Асфальт разрушается проникающей в микротрещины водой, которая замерзает, расширяется и разрывает покрытие…
— Ишь ты, грамотный какой!.. Будто сам дороги строишь…
— Так почему у вас нету разрушений? — Я проигнорировал колкость.
— На самом деле все эти хорошие дороги обязаны своим появлением
итальянцам, — вздохнул Скоренко. — Несколько лет назад, когда на нашем, челябинском, участке началось полномасштабное внедрение новой компьютеризированной системы охраны границы, к нам тут же зачастили иностранные коллеги. Ведь разработки были сплошь отечественные! Ну и европейцам не верилось, что русские способны на что-то действительно сложное и передовое…— Знакомая история…
— Да… Так вот, как у нас часто бывает, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Новая система охраны границы, помимо прочего, подразумевала качественное дорожное сообщение между всеми своими узлами и комплексами. Не говоря уже о самом процессе их установки и отладки.
— Ага, догадываюсь! В целях скорейшего внедрения решили сэкономить время и ресурсы и проложили асфальт прямо по глине?
— Ну, почти… — Скоренко ухмыльнулся. — Короче, когда пришло время принимать зарубежных коллег, выяснилось, что до отделений можно добраться только на вездеходах. Прочие промолчали, а итальянцы сильно удивились и с детской непосредственностью предложили помочь проложить нормальные дороги, мол, опыт у нас большой, поделимся.
— Да-а, прямо по известной пословице! — Я тоже посмеялся.
— А самое смешное, что начальство наше согласилось, не моргнув глазом!..
Так, за веселым трёпом я и не заметил, как мы добрались до цели. Справа от дороги появилась бетонная плита, побитая ветрами, на которой гордо ржавели кованые буквы «БЕРЛИН». Селение когда-то явно было больше, но сейчас представляло собой поселок из четырех улочек, веером расходившихся от центральной площади. По окраинам кое-где торчали остовы развалившихся строений, часть из них определенно когда-то была жилыми зданиями.
Но отличная дорога не вела в поселок, а огибала его широкой дугой и заканчивалась перед воротами самой настоящей крепости. Отделение «Берлин» — про себя я по-прежнему называл его заставой — внешне сильно напоминало троицкий отдел, с той лишь разницей, что здесь вместо обычной металлической ограды присутствовала самая настоящая стена — бетонная, метра два с половиной высотой. По верху ее шла «колючка», на столбах крепились мощные фонари и торчали «буханки» телекамер. За стеной виднелись только покатые зеленые крыши нескольких больших строений.
Ворота открылись автоматически, но не сразу — видать, дежурный сначала внимательно рассмотрел гостей с помощью камер. «Форд» аккуратно прокатился по подъездной дорожке к двухэтажному служебному зданию — близнецу троицкого.
На крыльцо вышел совсем еще молоденький парень в камуфляже, по-военному приветствовал Скоренко и чуть хрипловатым голосом представился:
— Временно исполняющий обязанности начальника пограничного отделения «Берлин», старший лейтенант Ефимов.
Я тоже назвался, с удовольствием пожав крепкую, мозолистую руку парня. Старлей, которого звали Андреем, явно был смущен визитом «высоких гостей», но тем не менее обстоятельно все показал и рассказал «писателю из Москвы», и я в десятый раз поразился уровню комфорта на заставе, не уступавшему даже условиям где-нибудь в областном центре.