Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

Жириновский паразитирует на неспособности демократов к альтернативе, привлекательной для человеческих чувств. На пустоте паразитирует простота, призывая к действию однозначному. Однозначность «виновниками» заместила причины — спутанные истоки нашего сложного состояния, ведущие вглубь прошлого, не доступные осознанию вне мирового контекста. Намеренной прямизной, привлекательной оскорбительностью Жириновский тревожит ущемленное чувство справедливости.

Вульгарность считывается как открытость. Он что-то обещает сделать сразу — и не исключено, что смог бы, будь Мир таким, каким был в середине тридцатых годов. Но Мир не таков.

Мир спотыкается на нас здесь, в России. Деколонизированный Мир миллиардов, которые еще далеки от полноты возможностей, но уже бросили вызов цивилизациям белых континентов. При затягивании наших недугов этот Мир успевает выйти без нас на альтернативное поприще, к земному единству жизнетворящих различий.

Вот в чем дело, а не в мнимом «русском фашизме». И не жалкий Жириновский опережает — всех опережает никем не распознанный грядущий фашизм. Жириновский не более чем табло: «Внимание, идет съемка!» Глядя на него, поймите: фашизм будущего имеет шанс снова опередить вас всех.

Антирыночность в фашизме будущего несомненно будет присутствовать, как у Гитлера в его анти-Веймарском антикоммунизме всюду присутствовали евреи. Теперь опять нужен, еще непонятно кто, но кто-то различимо присутствующий всюду. Должен найтись универсальный зловещий враг — к счастью, Жириновский в этом недобирает.

Нужен враг, персонифицирующий все, что своим существованием ухудшает положение русских и за счет кого якобы можно разом улучшить их положение. Тогда и будет фашизм. А Жириновский лишь заявка на него, суетливый помреж с предупреждением: осторожно, съемка началась!

Но тут мы подходим к другому вопросу: Жириновский не только обязан слабости демократов — его патронируют из Кремля. Он по-ноздревски играет в шашки в Завидово с президентом, с ним парится в бане и всюду говорит: мы с президентом заодно! И это не лишено реальности: без его поддержки не прошел бы проект Конституции 1993 года.

Само существование Жириновского создало новый соблазн для Кремля — соблазн управляемости публичной политикой. «Гляньте, Жириновский опасен!» — и избиратели сплачиваются в доверии президенту. Жириновский опасен — и Запад поворачивается к Ельцину с займами в руках. Создалась необычная ситуация, когда кажется, что демократической политикой легко управлять. Опасное заблуждение! В конечном счете обманутым в своих расчетах окажется не столько Жириновский, сколько президент. Важно, чтобы не поплатились люди, чтобы вновь не пролилась кровь.

188. Гайдар «вводит рынок», и силовые структуры оживляются

— Смешно сказать, два-три человека, ни один из которых не экономист, ты да я сидели и обсуждали нынешние бедствия аж еще в 1980 году. Зачем было нам их обсуждать? Забавно.

Здесь никого ничему нельзя научить. Я в лицо говорю Гайдару, что правительства нет и он угоден президенту тем, что не ведет политику как премьер, мирясь, что сфера власти вне компетенции правительства вообще. А Гайдар на это мне говорит — пожалуй, да! Но, знаете ли, мы были заняты — вводили рынок. На это я смотрю как на их коллективное безумие: вводить рынок!

— У этих слов политическая нагрузка — заявка на место вождя. Когда рынок «вводим», ему нужен «вводящий».

— Вводитель у нас великолепный, Верховный Совет. Хасбулатов поначалу был большой рыночник. Я ему говорил: слушайте, примите минимум правил, но не устанавливайте особое правило на всякий случай. Иначе всякий раз нужно идти к вам, что мучительно и разорительно. Но я видел, что это-то ему и нужно!

Гайдар не понял простой вещи: поначалу монополистов можно было цинично разорить. Но это стало невозможным в обстановке распада, когда в людях восстали страсти по утрате СССР. И возникла хорошо известная схема — «через пропасть в два прыжка».

Ему кажется, что проблема власти решается тем, что Ельцин взял ее на себя, а проблема Союза решится тем, что России без Украины и Средней Азии проще делать реформы. Два несовместимых условия были положены им в основу политики.

— Он забыл то, что в России нет государства и некому его создавать. Все прежние возможности общеобязательных решений держались на авторитете Союза.

— Между прочим, при сохраненном Союзе и некоторые реформы им было бы легче осуществить. Силовики с военными под партией сидели тихо, как шелковые. Распад породил соблазны, усилив силовые структуры с их ухватками. Монополисты первым делом нашли общий язык с силовиками. Как это увяжется с «вводимым» рынком?

189. Как советская система выбрала наихудший вариант. Гайдар в прогрессе безальтернативности

— Гайдар — человек, который был бы очень полезен в другой роли. Иногда нужен министр финансов, обладающий социальным безразличием, чтоб резать по живому. Которому все равно — все эти тетки, врачихи, дети… Но что ж вы, идиоты, сделали такого человека главой правительства?! Зачем вы ему вручили все дело, когда у него на лице написано полное социальное безразличие? Реальные люди искренне не укладываются в его голове.

Но давай объективно отнесемся и к несимпатичному нам Гайдару. До поры до времени все говорили о том, что «нужны радикальные реформы», и не делали ничего. Произошел перелом: пришел человек, который стал делать. И нам нечего против этого возразить. Именно страх действовать, вечные колебания Горбачева с отсрочкой действий при бессмысленном накоплении прерогатив привели к этому результату.

Скажу больше. Когда советская система, не будучи разрушенной до конца, стала что-то делать, спасая себя, она — силой заложенных в нее ограничений! — выбрала наихудший вариант. Она и не могла выбрать лучшего варианта, поскольку она остаточная сталинская система. В ней нет интеллектуального задела, чтобы, перебрав варианты, выбрать оптимальный с учетом разнообразия и несводимости России к общему знаменателю. Система выбрала самый плохой вариант, или один из самых плохих.

— Ты же сам говорил, что надо пожить со своими бедами один на один.

— Конечно, России надо побыть собой. Но это опасная ситуация, бесконечно опасная. Побыть наедине с собственными бедами — значит разорять себя и кровопролитствовать.

Ситуация пороговая. Система не только безальтернативна, она еще погрязла в прогрессе безальтернативности. Ей надо выпрыгнуть из самой себя какой-то новой протоальтернативой. Без полосы болезненного обретения сверхсуверенности ей не прийти и к новой интеграции.

190. Провинциальный бартер. Самопоедание системы, власть как товар. Что такое Администрация президента?

— Интересно, куда движется почти не затронутая событиями внемосковская Россия? Ведь провинция не претерпевала всего, чем трясло Москву. Она не прельстилась перестройкой и поэтому не разочарована. Ничего московско-демократического там уже никогда не будет. Под давлением задач выживания власть переориентировалась с идеологем на социобиологию населения. Почти всюду первый секретарь горкома стал главой администрации, и Ельцин уже не возражает.