Третий дневник сновидений

– Заткнись!
– велела Эмили.

Я не дала себя сбить.

– Нет, послушай, твоё подсознание могло бы тебе сообщить ещё кое- что. Например, что, в-третьих, тебе надо бы поработать над своим характером, потому что ты...

– Я сказала, заткнись!
– Похоже, она не очень много узнала от своего подсознания и попыталась опять сосредоточиться на задачках.

Что ж, теперь кое-что потрудней.

– Твой отвратительный младший брат Сэм - Леди Тайна, - сказала я.

– Что?!
– Эмили опустила карандаш и посмотрела на меня, вытаращив глаза.
– Сэм?! Сэм - Леди Тайна?

– А ты не знала? Эмили опять покачала головой:

– Нет. Конечно нет. Впрочем... иногда... как будто догадывалась. Иначе ты бы мне сейчас этого не сказала.

– Именно! Потому что мы сейчас в твоей голове, а подсознание давно поняло, что именно твой брат написал все эти подробности, не опасаясь тебя. Процитирую по памяти: «Рефлекс! Школьная газета, которую надо бы назвать "Рефлекс", она такая же скучная и простодушная, как её главная редакторша».

Эмили была явно поражена.

Можно сказать, опрокинута.

– Сэм - Леди Тайна...
– повторила она тихо.
– Мой маленький Сэм? Но он меня не... Лучше бы ты мне этого не говорила.

– А я думаю, лучше бы тебе не копаться больше в своём подсознании, - ответила я. Не хотелось останавливаться, хотя мне и было жалко Эмили. Она должна была исчезнуть из этого коридора.
– А то я бы стала выкладывать тебе всё больше неприятных истин. Каждый день. Истин, от которых твоё подсознание хотело тебя уберечь, но уже не получается, потому что ты беспощадно копаешься в собственных безднах и выносишь на свет вещи, которым лучше бы затеряться в темноте.
– Ха, это были всего лишь скверные метафоры. Надеюсь, внутренний редактор Эмили их про- пустит.
– Как ты думаешь, для чего эти двери? Только для того, чтобы защищать тебя от знаний, которые могут повредить твоему психическому здоровью.
– Я становилась немного патетичной.
– Тебе не надо бы переступать порог в этот коридор... э-э... в этот лабиринт твоего мозга. Глубоко в душе ты сама это знаешь. Эмили выглядела неуверенной.

– Но правда никогда никому не вредила, - пробормотала она.

– Если бы!
– Я попыталась произнести эти слова выразительно, между тем как по коридору пронёсся порыв ветра, откинув волосы со лба Эмили.

Теперь она слушала с особым вниманием.

– Вся правда, которую ты здесь узнаешь, не только сделает тебя несчастной и одинокой, но и постепенно снесёт твою крышу, - объясняла я настойчиво и, чуть наклонившись, доверительно прошептала: - Признайся, ты уже близка к этому, потому что это выше твоего понимания... Ты начинаешь сомневаться в своём здравом рассудке, и это лишь начало.
– Я выдержала небольшую паузу.
– Закончится всё психушкой, - сказала я гробовым голосом.

К моему удивлению, Эмили не стала мне возражать.

– Я, в самом деле, иногда боюсь сойти с ума. Ведь я знаю, что всё это мне лишь снится, но при этом чувствую по-настоящему... Думаю, это можно объяснить логически, не важно, много ли я на эту тему читала и размышляла, возникают лишь новые загадки. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду.

О да, это я хорошо понимала. Она даже не представляла, насколько хорошо.

– Мозг - сложный орган, - сказала я.
– И если ты свой хочешь уберечь от коллапса, если ты хочешь учиться, закончить школу и создать семью, не опасаясь сумасшедшего дома, вернись через свою дверь и не появляйся здесь больше.

– Сумасшедший дом ничего не добавит, - рассеянно поправила меня Эмили.

Я пожала плечами:

– Извини, я лишь часть твоего подсознания.

– Знаю, знаю...
– сказала Эмили.
– И боюсь, ты права.
– Она встала.
– Я не должна больше сюда приходить. Да и не хочу ничего особенного. Мой мозг здесь показывает мне лишь тех людей и животных, которых я готова терпеть в реальной жизни. Наверно, если не говорить о Грейсоне. Я ненавижу леопардов, я ненавижу тебя, я ненавижу лету- чих мышей. Я не выношу твою сверхумную сестру, и Артур Гамильтон для меня величайший хвастун на свете. А сразу за ним Генри Гарпер. Он чудовищно ленив, но всегда получает лучшие отметки, потому что учителя считают его гением, остальное объясняют несчастливым детством.

– Она смотрела мимо меня, брезгливо скривив лицо.
– Меня может вырвать, когда я вижу его небрежную походку, его деланную ухмылку, руки в карманах.

Я повернулась на каблуках.

– Мне тоже всегда приятно тебя видеть, Эмили, - сказал Генри.

Он действительно держал руки в карманах, так небрежно, что сердце у меня забилось сильней. Впрочем, ухмылка его была не деланной, разве что немного вымученной.

– Ты не собираешься следить за дверью Флоранс?
– обратился он ко мне.

– Собиралась, пока мы тут с Эмили вели небольшой разговор, - ответила я, совсем забыв, сказала ли Эмили что-то ещё, требовавшее ответа. Что-то о летучих мышах.

– Я как раз хотела уйти.
– Эмили засунула карандаш за ухо.

– Причём на совсем, - добавила я.

Генри нахмурился, вместо того чтобы похвалить меня за то, что я прогнала Эмили из нашего коридора.

Я быстро добавила:

– У Флоранс всё спокойно, не волнуйся. Она и так сегодня ночью не сомкнёт глаз. Артур задумал, мне кажется, что-то получше, чем...

– Стоп!
– Генри приложил палец к губам.
– Прежде чем рассказать мне о вещах, не предназначенных для постороннего слуха, убедись, что я действительно тот, за кого себя выдаю.

– Тот, за которого ты... Ах, вот что ты имеешь в виду. Что Артур устроит ещё какой-нибудь трюк с превращениями.
– Об этом я действительно не подумала.
– Но тогда здесь, может, и не Эмили... Ах, нет, это она. Сам Артур не мог бы лучше изобразить.
– Я усмехнулась, между тем как Эмили мрачно смотрела на нас: похоже, подсознание заставляло её сильно нервничать.

– Я не шучу, Лив, - сказал Генри необычно серьёзно.
– Я думал, ты понимаешь опасность ситуации.

– Да понимаю. Но с Артуром не справиться, если мы поддадимся панике.

– Спроси меня о чём-то, что знает только Генри, - потребовал Генри.

– Хорошо.
– Я вздохнула.
– Как звали собаку - не чау- чау, другую, с которой я гуляла в Южной Африке?

– Сэр Баркс-Алот.
– Генри невольно покачал головой.
– Но это может знать и Артур, если он подслушивал нас вчера ночью.

– Ладно, но если так, он мог подслушать почти всё... Тогда поцелуй меня! Я сразу узнаю, ты ли это.

– Хм...
– ухмыльнулся Генри, черты его лица расслабились.
– Действительно хитрый способ. Я тоже сразу пойму, ты ли это.

Но прежде чем мы приступили к проверке, вмешалась Эмили, которая явно почувствовала себя совсем забытой.

– Пожалуйста, не начинайте здесь миловаться! Зачем это моему подсознанию?
– Потом жалобно продолжила: - И что значила вся эта болтовня насчёт Артура и Флоранс? Я хочу сказать, при чём тут они? Как будто сейчас они где-то здесь. Не понимаю зачем. Есть какой-то смысл в том, что, например, дурацкий гриф пускает Артура в сон Грейсона, а передо мной вход закрывает? Не могли бы мне всё просто объяснить? Я лучше воспринимаю слова, чем образы. Что она говорит? У меня во рту вдруг пересохло.