Третий флот

В полдень девятого дня из Скалистой гавани вышла почти вся Ударная Эскадра, включая три новеньких кобуксона-черепахи. Вместе с пиратами — 48 боевых судов. На 36 из них стояли большие пушки (от двух до двенадцати). И на всех (за исключением совсем малых паноксонов) — хотя бы, по паре фальконетов.

На острове остался только Комендантский полк Ариты, да несколько орудийных расчетов в Цитадели.

Флагманом Наполеон, конечно, сделал единственный недофрегат… Который так и не стал прообразом нового, более совершенного флота. Но зато на нем установлены двенадцать пушек, и он единственный бил не с носа, а с бортов, то есть, мог атаковать двигаясь не на врага, а мимо него.

На море война имеет свои преимущества. В Клуанг войско мучительно тащилось пять дней, а сейчас Эскадра донесла всех к исходу первой же ночи почти до самой Малакки. Это при том, что ветер практически всё время был боковым и даже местами встречным. Разведчики кобуксоны вынырнули из тьмы, остановили эскадру, сообщив, что вражеский порт уже неподалеку. Эскадра тихо ушла в тень, ближе к берегу, где-то в десяти-двенадцати ли от окраин Малакки. На лодках успели сплавать на берег, чтобы во всём убедиться.

И вот, едва чернота неба начала растворяться и скукоживаться к западному горизонту, весь флот Сингапура построился в несколько боевых колонн и двинулся на вражеский город. Очень скоро в утренней дымке стали видны очертания Малакки и…

— Корабли, — неопределенно произнес Ри Чинъён. После долгой паузы странный капитан фрегата уточнил. — Слишком много кораблей.

Наполеон всмотрелся: гавань Малакки (впрочем, какая гавань, здесь большинство кораблей просто причаливали к открытому берегу и деревянным мосткам) напоминала грязно-снежное поле от бесчисленного числа парусов. Генерал видел косые паруса индийцев и мусульман, ребристые паруса джонок — самые разные суда. И большие, и маленькие — они практически закрывали город от его взора.

— Я допускал, что Малакка всё еще не отдала нам немалую часть торговли в Проливе, — не сдержался и произнес Наполеон вслух. — Но неужели настолько немалую?

Корабли Ударной Эскадры действовали согласно плану: колонны постепенно преобразовались в один сплошной строй. «Черепахи» разделились и стояли чуть впереди от основной линии. А недофрегат, наоборот, отстал и плавно перемещался на левый фланг общего построения, стараясь не потерять ветер. Там, на большой воде, вдали от скал и мелей побережья, он чувствовал себя более комфортно. Да и ветер там сильнее — фрегат ведь должен двигаться постоянно.

— Пошлите пару кобуксонов к порту, — отдал Наполеон приказ, и заранее заготовленные флаги-знаки быстро вывесили на канатах.

Генерал еще дома решил, что постарается, не причинять вред нейтральным торговцам. Грабить торгашей — дело выгодное, но здесь надо думать стратегически, на будущее. Поэтому на разведывательных кобуксонах находились знатоки самых ходовых в Проливе языков. Когда корабли подошли близко в россыпи чужих парусов, эти переводчики стали на разные лады кричать, что Сингапур предлагает всех желающим свободно уйти.

— Мы не хотим проливать невинную кровь! — кричали с «черепах».

Удивительно, но почти никто не уходил. Корабли потихоньку зашевелились, парусов еще прибавилось… Только все они, наоборот, начали сбиваться в более плотную… кучу. Не поворачивался язык назвать это строем. Несколько судов все-таки двинулись на запад. Причем, некоторые из них, кажется, начали обстреливать! И уже совершенно точно обстреляли обе «черепахи», которые явились в Малакку с жестом доброй воли. Даже пара зажигательных горшков полетела в них, хотя, они не смогли нанести серьезный вред бронированным корабликам с крышами.

— А ведь это всё не торговцы, — запоздало озарило Наполеона. — Кажется, Малакка не стала ждать повода для войны.

Это явно не могли быть корабли одного лишь Раджи Тенги. У берега их стояло не меньше сотни (это, не считая совсем мелких лодок). Все-таки «извечный» враг Сингапура сколотил союз против них. Даже не дожидаясь, когда тот проявит агрессию. И, видимо, узнав о битве при Клуанге — спешно призвал всех союзников к себе. С кем он спелся, сколько в союзе княжеств — пока неясно. Да и неважно!

— Прихлопнем всех одним разом, — ударил он кулаком по борту. — Чахун!

— Да, мой генерал! — бодро отозвался старый полковник. Когда-то он казался даже чуть помоложе Ли Чжонму, но за восемь лет они, словно, поменялись местами.

— Передай своим Псам, Чахун, что сегодня им придется стрелять быстро, как никогда раньше! Мы пустим на дно всех, кто не успеет сбежать.

Все, кто слышал это — моряки, канониры, личная стража — все подхватили угрозу дружным ревом.

«Враги уже сталкивались с нашими пушками, — рассуждал Наполеон. — Но вряд ли, осознали всю мощь этого оружия. Тем более, они не знают, как работает артиллерия на кораблях».

Флажки-сигналы начали метаться вверх-вниз по канатам, передавая приказы и уточнения всей Эскадре. Корабли Сингапура выровняли линию, артиллеристы вывели пушки на боевые позиции, предварительно запасшись ядрами, картечью и порохом. Наконец, над флагманом взметнулся самый важный флаг — «в бой!» — и тут же над морем разнеслись бодрое, грозное пение труб, рожков, грохот барабанов.

Ударная Эскадра стронулась с места.

Все корабли вытянулись в одну линию, сохраняя удобные интервалы на тот случай, если им вдруг понадобится маневрировать на веслах. Враг же наоборот всё сильнее сбивался в кучу. Малаккцы и их союзники явно рассчитывают на абордаж. Они даже не представляют, насколько упростили работу Псам-канонирам.

До передовых кораблей защитников порта было еще половина ли, когда Чахун отдал приказ:

— Огонь! — и повернулся к генералу, виновато пожимая плечами. — А чего ждать? Ядер — как грязи! Парни пока пристреляются.

Первые залпы врагов удивили, но не испугали. Может быть, они и слышали о пушках, но конкретного представления не имели. Облака дыма, грохот — всё это не может не впечатлять. Попадания же пока были редкими и не особо разрушительными. Попасть прямо в борт, да еще на уровне воды — такое и с близкой дистанции непросто провернуть. А тут… Но все-таки ядра прыгали по палубам, что-то ломали, сносили, кого-то убивали. И чем дальше, тем больше. На пятом-шестом залпе первые корабли врага уже начинали проседать, хлебая морскую воду. Они резко сбавляли ход, идущие следом натыкались на них, пытались спешно разминуться, мешали друг другу.

А до Ударной Эскадры им оставалось еще добрых полторы сотни шагов.

Некоторые особо удачные выстрелы даже мачты ломали. Наполеон лично видел, как чье-то ядро вырвало кусок кормы у какого-то маленького суденышка, которое задрало нос в небо и начало стремительно тонуть.

Корабли из передовой группы отставали, оседали одно за другим, но некоторые из них всё еще рвались вперед, не понимая всей тревожности ситуации. Новая команда — и вперед на веслах рванули шесть «черепах». Каждая из них давно наметила жертву, гребцы слаженно разгоняли бронированные тела кобуксонов, и острые окованные носы, один за другим, с треском пробивали борта малаккских кораблей. Потом весла быстро-быстро начинали работать в обратную сторону — и «черепахи», не разворачиваясь, уходили назад, под защиту более крупных кораблей.