Третья жена шейха

Внутренне готовлюсь повторить подвиг Зои Космодемьянской. Умереть гордо и произнести прощальную речь.

Встаю из-за стола, выхожу в коридор и направляюсь к окнам, выходящим на пункт охраны. Территория слишком большая, отсюда ничего не видно. На внутренней территории дома пока все тихо.

Возвращаюсь к себе, надеваю никаб и отправляюсь на выход из дома.

— Я не выпущу вас, госпожа, — встает на моем пути Шакира.

— Мы совершаем поступки и должны нести за них ответственность, — спокойно произношу в лицо экономке, — я ни о чем не жалею, Шакира. Даже, если бы знала о последствиях, я все-равно плавала бы в заливе.

Отодвигаю женщину в сторону и выхожу из дома. Сердце разгоняет кровь до скорости гоночного болида. Быстрым шагом иду по дорожкам по направлению к большим воротам. Калитка закрыта. Нахожу щель и пытаюсь что-то рассмотреть. Взгляд упирается в дальний забор. Пункт охраны сильно левее и мне его отсюда не видно.

Моя клетка защищает от любого порыва. Даже подвиг не включается в условия заключения.

***

Мансур

Подъезжаем к резиденции. Напрягаю зрение, чтобы рассмотреть делегацию, толпящуюся у главных ворот. Выцепляю суровых мужчин с солидными бородами и понимаю, что это мутава. Что они забыли на моей территории? Все инстинкты кричат, что дело в Латифе.

Останавливаемся перед воротами. Выхожу на улицу, из машины сопровождения вылезает охрана и встает за моей спиной.

— Ас-саляму алейкум, уважаемые! Чем обязан визитом?

Замечаю в толпе брата, на лице которого читается радостное облегчение.

— Алейкум ас-салам! — отвечает один из бородачей, — нам поступил сигнал о нарушении нравственности на территории этого дома. Одна из женщин оголяет свое тело на глазах посторонних мужчин. Испытывает их нравственность и вводит во искушение. Мы хотим получить ее для шариатского суда.

Смериваю взглядом бородача. На лбу синяя шишка. Очень тяжёлый случай. Такие бывают у особо рьяных мусульман. Очень активно бьются о пол во время молитвы.

— Мой дом не является публичным местом, все происходящее на его территории сугубо личное дело, — не вникая в суть произошедшего, сразу обламываю представителей мутавы.

— Тем не менее, правоверные мусульмане видят, что там происходит. Следовательно, место является публичным.

— Я опекун своих женщин. Только я в своем доме буду судить и выносить наказание. — ставлю точку в этом споре, — кстати, от кого поступил сигнал?

— Мы не сообщаем наши источники, — хмурится бородач.

— Но на суде вам бы пришлось его предъявить, — ухмыляюсь я.

— Нет суда, нет свидетеля, — угрюмо сообщает представитель мутавы, — мы надеемся, наказание будет адекватным проступку, шейх.

— Не сомневайтесь, — согласно киваю.

— Я бы развелся с такой женщиной, — мужчина пронизывает голос презрением.

— Я учту ваше мнение, — еле сдерживаю сочащийся сарказм — ис-саламу алеком, уважаемые!

Делаю пару шагов лицом к делегации и разворачиваясь сажусь в машину. Толпа отходит немного в сторону, и мы проезжаем в открывшиеся ворота. Прошу притормозить и подхожу к брату, который ожидает меня на внутренней территории.

Пожимаем друг другу руки, потираемся носами. Узнаю у него подробности происшествия. Латифа все-таки меня ослушалась и купалась в заливе полуобнаженная. Прошу брата сохранять молчание и со всеми вопросами посылать ко мне.

Отпускаю машину в гараж, который расположен на общей территории, сам пешком иду к дому третьей жены. Открываю калитку и упираюсь взглядом в Латифу.

Девушка смотрит на меня большими глазами, в которых застыли непролитые слезы. Делаю шаг вперед и прижимаю испуганную женщину к своей груди.

Жена не сопротивляется. Тихо всхлипывает, чувствую, как тоба пропитывается влагой.

— Латифа, говорят, ты была плохой девочкой? — успокаивающе глажу ладонями спину.

— Ты выдашь меня этим людям? — поднимает на меня заплаканное лицо.

— Предпочитаю самостоятельно наказывать своих женщин. Будешь всю ночь выполнять мои пожелания. Это моя цена за защиту, Латифа. Ты согласна на мои условия?

Дожидаюсь хмурого кивка и тихого «да», обнимаю девушку за талию и веду в наш дом.

Глава 52. Песок

Я лежу на груди Мансура. По телу разливается усталость удовлетворения. Провожу пальцем по рельефной груди. Я уже не понимаю, что хорошо, а что плохо. Что правильно, а что неправильно. Мне сейчас хорошо. Это правильно или неправильно?

— Мансур, — тихо зову я.

— Да, Латифа.

— Можно убрать всех мужчин с территории? Я не готова отказываться от утреннего заплыва.

— Ты меня поражаешь, луна моя. Выйти сухой из воды и тут же пытаться прыгнуть на те же грабли. Ты хоть понимаешь, как все было шатко? Другой муж после визита мутавы мог тебя и задушить. В прямом смысле, не переносном. Надо было тебя хотя бы выпороть для лучшего усвоения урока.

— Ты поместил меня в условия, вызывающие душевные муки и перманентное состояние страдания. Мне нужна компенсация. Твои побрякушки таковой не являются, а плавание способствует восстановлению душевного покоя.

— Если ты будешь постоянно отрабатывать свой грех также, как сегодня ночью, я готов смириться с твоей прихотью, — Мансур зарывается пальцами в мои волосы.

— Так ты уберешь мужчин с территории? — повторяю изначальный вопрос.

— Боюсь, сразу этого сделать не получится. Стукач может снова пожаловаться в мутаву. Получится, что я наказал не грешницу, а истинного мусульманина. Это будет чувствительный удар по репутации. Нужно потерпеть и искать посторонний повод для их увольнения. Хотя информатором не обязательно был мужчина. Знать бы точно. Попробую навести справки.

— Что ты хочешь сказать? — приподнимаю голову, — на меня могла настучать женщина?

— Чему ты удивляешься, Латифа? — Мансур сдержанно улыбается, — женщины часто являются главными поборниками религиозной морали. Именно они хранительницы диких традиций. Взять хотя бы обрезание клитора. Мать, которой провели обряд в детстве, потом проводит через него своих дочерей.

— Мансур, хватит уже мне рассказывать, как у вас еще издеваются над женщинами. Когда мне кажется, что ваша страна лежит на дне, лед снова проваливается и разверзается очередная бездна.

— Я всего лишь хотел сказать, что женщины такие же подозреваемые, как и мужчины.

— В любом случае, если на территории не будет мужчин, то и жаловаться будет не на что.

— Ладно, я подумаю, что с этим можно будет сделать. Ложись спать, я зайду в душ.

Мансур встает и уходит в ванную. Обмякшие мышцы приятно расслаблены. Я готова последовать совету мужа, но хотелось бы тоже посетить душ.

Чтобы не вырубиться, встаю с кровати. Наклоняюсь и поднимаю с пола тобу Мансура. Складываю и кладу на кресло. На ковре еще валяется гутра и игаль. Это платок, который на голове носят мужчины и обод, который удерживает гутру на голове.